ГЛАВА 28

ГЛАВА 28

П

осле того, как я вытираю ободранные колени и ладони, я провожу остаток дня в библиотеке, обшаривая полки в поисках книг на английском. Я нахожу старый любовный роман под названием «Змей и ягненок» и провожу за его чтением полдня, когда не могу найти ни одной книги о Подземном мире. Не слишком ли много требовать, чтобы здесь был карточный каталог или указатель?

Помимо смерти, как, черт возьми, добраться до входа? У других чемпионов были годы, посвященные изучению Богов и подобных деталей, но я понятия не имею. Хотя, если кто — то из остальных знает, где находится вход, он еще не выполнил задание. Иначе нас здесь не было бы.

Ужин такой же, как и остальные блюда. Слишком много еды и почти никаких разговоров. Я так устала после того, как мы поели, что все, что я могу сделать, это дотащить свое тело до лестницы и упасть в постель. Я не утруждаю себя снятием платья, и хотя моим ногам в ботинках жарко, наклоняться и развязывать их кажется непосильным трудом.

Я переворачиваюсь на спину и, моргая, смотрю в потолок, пытаясь не заснуть. Боги, почему я так устала? Я хлопаю себя по щекам, чтобы приободриться, но от этого мое лицо становится еще теплее, чем оно уже было.

— Подумай. Как ты попадаешь в Подземный мир? — Спрашиваю я вслух, как будто это может помочь мне проснуться. Что — то беспокоит меня, сидит на краю моего мозга и ждет, когда я разберусь в сумрачных мыслях и найду это. Это прямо здесь. Маленький яркий шарик, который продолжает улетать.

— Что я упускаю?

Лицо Персефоны вспыхивает в моем сознании, и я со стоном сажусь. Почему я подумала о ней? Однажды мы виделись всего десять минут. И тут до меня доходит. Кое — что, что она сказала Аиду на вечеринке. О том, что к ним никто не приходит в гости, потому что никто не попадает в Подземный мир без приглашения.

Срань господня. Они поставили перед нами задачу, которую невозможно решить. Если только они действительно не хотят, чтобы один из нас покончил с собой. Я бы не удивилась.

В моей комнате слишком жарко и душно. Стоит слабый едкий запах, как будто на кухне подгорела еда. Мне нужно выйти отсюда и подышать свежим воздухом. Между моим телом и моим мозгом бушует внутренняя битва. Мое тело хочет плюхнуться обратно и уснуть, но мой мозг кричит мне выйти наружу. Нет, это моя Фурия, тот инстинкт, который никогда не подводит меня, говорит мне убираться отсюда к черту.

Прилагая гораздо больше усилий, чем следовало бы, я встаю с кровати и выхожу из своей комнаты. В коридорах тихо, когда я спускаюсь вниз и выхожу на улицу. Я держусь подальше от пляжа. Есть что — то в воде, что беспокоит меня. Я не хочу подходить к ней близко, особенно ночью, когда я не могу разглядеть, что скользит под поверхностью. Держась лесистой местности за домом, я иду по каменной брусчатке, которая извивается между деревьями.

Что я знаю о Аиде и Подземном мире? Я набираю полные легкие воздуха, в голове немного проясняется. Я все еще устала, и мое тело вялое, но мои мысли, по крайней мере, немного прояснились. Сухая трава хрустит под ногами, когда заканчивается брусчатка. Это не сразу бросается в глаза, но через несколько минут я замечаю отсутствие щебечущих насекомых или трелей птиц. Кора на деревьях шелушится, и земля устилается ковром листьев, несмотря на то, что сейчас лето.

Возможно ли, что вход в Подземный мир находится где — то поблизости? Я ломаю голову в поисках каких — либо подробностей о владениях Аида. Когда я была в шестом классе, нам нужно было выучить основной пантеон Богов. Был проект продолжительностью в целый семестр, где мы исследовали их сильные стороны, их магические способности и любые символы, которые их представляли. Я сделала свой доклад про Ареса, что, оглядываясь назад, отчасти иронично.

Технически, Аид не является частью Пантеона, но является своего рода почетным членом. Я имею в виду, он был одним из первых олимпийцев. На него просто не обращают внимания, потому что по большей части он прячется в Подземном мире. Ходят слухи, что его не усыпляли с другими Богами. Общеизвестно, какие боги спали, а какие избежали этой участи. Большинство из тех, кто бодрствовал, были второстепенными богами, которые скрывали свою истинную природу от мира.

Джессика Салливан выполнила свое задание про Аида. Понятия не имею, почему я это помню, потому что я не могу вспомнить ничьего другого отчета. Я также знаю, что тополь — один из символов Аида. Я окидываю взглядом окружающий меня лес, полный высоких деревьев, покрытых шелушащейся белой корой.

Возможно ли вызвать Бога? Если да, то этому нас не учат в государственной школе. Я сильно сомневаюсь, что Боги были бы в восторге, если бы люди взывали к ним направо и налево из — за глупой ерунды. Если я приведу сюда Аида, он разозлится? Он мог бы просунуть руку прямо мне в грудь и вырвать мое все еще бьющееся сердце, если бы захотел.

Я провожу пальцами по шершавым стволам деревьев, гадая, не требует ли Аид кровавого жертвоприношения, чтобы привлечь его внимание. Мой большой палец зацепляется за шершавый кусок дерева, рассекая кожу.

— Черт, — шиплю я, отдергивая руку и посасывая окровавленный палец. Сбоку от дерева размазано еще больше крови.

— Привет, Аид. Это считается кровавым жертвоприношением? Ты не хотел бы прийти и поговорить со мной? — Я чувствую себя идиоткой. Я даже не знаю, зачем я утруждаю себя разговорами вслух. Я должна просто вернуться в дом, лечь и проспать следующие двенадцать часов.

— Ты же знаешь, что обычно это не сработало бы.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть, когда оборачиваюсь и нахожу Аида, прислонившегося к одному из тополей. Он одет в джинсы и футболку, все еще со щетиной в стиле «пятидневный тени» и с совершенно растрепанными черными волосами.

— Что бы не сработало? — Я провожу пальцем по порезу на большом пальце, хмурясь от того факта, что он все еще кровоточит. К настоящему времени все должно было зажить, по крайней мере, немного. На самом деле, мое колено и ладони все еще болят после того, как я поцарапала их сегодня утром. В моей голове звенят тревожные звоночки, но слишком много всего происходит, чтобы я могла понять, почему это проблема.

— Ты не можешь призвать меня, как дрессированную собаку. — В словах Аида чувствуется укор, но его поза остается расслабленной. Обычно я намного лучше разбираюсь в людях, но я не знаю, как разобраться в двух противоречивых реакциях.

Мои губы приоткрываются, пока я пытаюсь придумать подходящий ответ. — Честно говоря, я не думала, что это сработает. Тогда почему ты здесь?

— Я услышал, как ты звала меня, и решил посмотреть, что происходит с любимой чемпионкой моей жены. — Аид усмехается, его тон становится легче. Луна продолжает выглядывать из — за облаков. Луч лунного света падает на Аида, находя его среди деревьев. Его глаза сверкают на свету, но затем облака сдвигаются, и иллюзия исчезает. Потому что так и должно было быть, игра света.

— Ты слышишь, когда тебя зовут? Это, должно быть, раздражает. — Почему я разговариваю с Аидом так, словно мы старые друзья? Это ошибка.

Аид вскидывает голову и отталкивается от дерева. Он приближается ко мне медленными шагами, как будто боится, что я ринусь прочь, как испуганный олень. Как будто у меня нет мужества противостоять Богу. Мое эго сдувается, как лопнувшая шина, когда он поднимает руку, и я вздрагиваю. Это быстро превращается в гримасу, когда Аид приподнимает бровь, глядя на меня.

— Можно? — Аид указывает на мою грудь, и я морщу лицо, прежде чем передумаю. Я думала, Персефона была его единственной настоящей любовью. Что это за херня? Кроме того, он спрашивает разрешения пощупать? Это одновременно тактично и странно. Я не знаю, что сейчас чувствовать.

Глаза Аида сканируют мое осунувшееся лицо, и лающий смех разносится по лесу. От этого звука мой гнев закипает чуть сильнее, что очень плохо. Я сосредотачиваюсь на своем дыхании, отталкивая жар несправедливости, и говорю своей Фурии успокоиться. Мы не хотим связываться с Аидом.

— Твое ожерелье, Рен. — Его ухмылка лукавая, когда он цепляет цепочку пальцем и приподнимает амулет с моей груди. Мое облегчение наступает мгновенно, хотя это не должно иметь значения. Я всегда думала, что Боги — ужасные существа. Так какая разница, если Аид подтвердит это мнение? Думаю, да.

— Фух, я думала, мне придется пнуть тебя по яйцам в честь Персефоны. — Несмотря на то, что мы встречались всего один раз, это абсолютная правда. Все знают, что это настоящая история любви. Я могу быть скептиком, когда дело доходит до большинства вещей, но я хочу верить, что любовь побеждает все.

Аид ухмыляется мне, ничуть не обеспокоенный моей угрозой. — Мне придется сказать ей это. Она будет так довольна, что ты защищаешь ее сердце.

Это… странно. Аид все еще держит мой кулон, удерживая нас намного ближе, чем я могу с уверенностью утверждать, что мы с Богом Подземного мира должны быть. От его тела исходит холод, вокруг него гудит энергия, как будто я нахожусь слишком близко к электростанции. Это не неприятно, но в это трудно поверить.

— Когда — то я знал кое — кого, у кого было точно такой же кулон. — Голос Аида мягкий, он нахмурился. Он выглядит погруженным в воспоминания. Я хочу знать, у кого, но не осмеливаюсь спросить.

Я тяжело сглатываю, наши взгляды встречаются, когда невысказанные слова повисают в воздухе. Мои плечи ноют, пространство между ними зудит и горит. Я не знаю, угрожает ли мне Аид, или он намекает, что знает мой секрет. И то, и другое плохо. Мое сердцебиение учащается, а дыхание застревает в груди. Я почти требую, чтобы он рассказал мне, что ему известно, но затем Аид поднимает голову и хмурится. Его глаза пробегают по моему лицу, и он отступает на шаг, позволяя кулону упасть обратно мне на грудь.