10 ЛЕТ СПУСТЯ

Вернулись с удвоенной силой

Гибси

— Кричи, жалкий кусок дерьма, — приказал голос в моей голове.

Это был мой голос?

Или чей-то другой?

Я больше не был уверен.

Все, что я знал в этот момент, это то, что мне не хотелось ничего, кроме как двигаться, бежать, кричать, но я не мог.

Зови на помощь, черт возьми!

Я не могу!

Ничего не получалось.

Я не мог пошевелить ни единым мускулом.

Не больше, чем кончик пальца.

Я был парализован страхом.

Снова.

Оказавшись беспомощным, я облил слезами ту часть матраса, к которой было прижато мое лицо.

Давление.

Оно поднималось мне в горло.

Заталкивает меня глубже в матрас.

Тихие слезы, за которыми последовали тихие крики, которые не могли активировать мои голосовые связки.

Кап. Кап. Кап.

Тяжелый вес надо мной удерживал меня в моей личной вечной яме ужаса.

Я тону.

Прижавшись лицом к матрасу, я перестал дышать. Позволил воде наполнить мои легкие до точки взрыва.

Ноздри раздуваются.

Это не правда.

Размахиваю рукам.

Ты не здесь.

Тьма просачивается внутрь.

Это больше не больно.

Изображение сокрушающих волн сменилось знакомым видом моей площадки наверху.

Я тону, мам.

Я мог видеть оттенок света лампы в ее спальне, сияющей из-под дверного косяка.

Я снова погружаюсь под воду.

Эта ужасающая, знакомая жгучая боль пронзила меня, заставляя мое тело беспомощно биться.

Почему ты не видишь меня?

Смерть была бы лучше, чем это.

Это больно.

Я уже умирал внутри.

Останови это.

Мои внутренности уже были разрушены.

Заставь его остановиться.

Моё сердце медленно распалось в груди.

Нет, не отнимайте меня у них.

Сердцебиение в груди замедлилось, но я все еще слышал, как пульс грохочет в ушах.

Нет пожалуйста. Не позволяй ему спасти меня.

Потому что я никогда не исцелюсь.

Это твоя вина, что она мертва.

Я чувствовал его руки на своем теле.

Не спускайте глаз с двери.

Давление.

Пожалуйста, позволь мне уйти.

Оно накапливалось в моей груди.

Мне нужен мой отец.

Цепляясь за горло.

Не заставляй меня отпускать его руку.

Отпусти меня.

Я не могу видеть свою сестру.

Это душит меня.

Она исчезает все глубже и глубже во тьме.

Давление на мои легкие до такой степени, что я не мог дышать.

Он приближается.

— Нет!

Иди с ней.

— Остановись!

Обещаю, там будет лучше.

— Папа!

Задержи дыхание.

А потом он вытащил меня из воды.

— Дыши, малыш, дыши!

Ты заслуживаешь наказания.

— Продолжай пытаться, черт возьми!

Ты заслуживаешь того, чтобы тебе причинили боль.

— Один два три четыре пять!

Ты заслуживаешь того, чтобы тебя разорили.

— Держитесь подальше.

Изнутри.

— Я нашел пульс…

— Нет! — Задыхаясь, я вылез из кровати, не останавливаясь, пока не рухнул кучей на пол спальни. — Христос. — В панике я провел рукой по мокрым от пота волосам, а затем потер лицо. Внутри меня металась тревога, заставляя мое сердце биться в груди, как демонический мячик для пинг-понга.

Я все еще ощущал вкус воды во рту и чувство паники, когда мои легкие наполнялись и горели до такой степени, что лопнули.

Вздымаясь в груди и прерывисто дыша, я смотрел в темноту на потолок, все еще отчаянно хватаясь за воздух.

Стук.

Стук.

Стук.

Мое сердце билось так сильно, поднимаясь так высоко в груди, что я почти чувствовал его вкус в горле.

Метал.

Грех.

Неправильно!

— Ты в порядке, — пытался сказать я себе, но не почувствовал утешения. — Ты в порядке.

Стук.

Стук.

Стук.

Я не мог дышать.

Да, ты можешь.

Ты прекрасно дышишь, мудак.

Это был кошмар.

Это было не по-настоящему.

Но это было.

Это правда.

Неправильно.

Неправильно.

Неправильно!

— Черт, прекрати это, — приказал я своему блуждающему разуму, перекатываясь на четвереньки и слепо двигаясь сквозь тьму. — Просто заткнись на одну чертову минутку!

Стук.

Стук.

Стук.

Я все еще не спал?

Стук.

Стук.

Стук.

Или я снова заснул?

Стук.

Стук.

Стук.

Теперь я определенно двигался, спотыкаясь в темноте, руководствуясь исключительно памятью.

Стук.

Стук.

Стук.

Сильная волна мозгового тумана атаковала мои чувства, и я почувствовал, что скольжу.

Снова иду.

В очередной кошмар.

Господи, нет!

— Нет, нет, нет…— Скуля, я мысленно боролся с тем, что, как я знал, будет дальше, но это было бесполезно.

Даже во сне я ничего не мог изменить.

— Джерард?

Далеко вдалеке я слышал ее.

— Боже мой, Джерард.

Мое сердце грохотало в груди.

— С тобой все в порядке, тсс, все в порядке.

Мои ноги двигались.

— Это я. Ты в безопасности.

Мои руки тянулись к ней.

— Ты у меня.

Но я ничего не видел.

— Тсс, детка, ты есть у меня.

Пульс ревел в ушах.

— Я здесь, с тобой.

Волны плескались по моему телу.

— Открой глаза, Джерард.

Его прикосновение сокрушало мою душу.

— Вернись ко мне…

— Черт! — Я задохнулся, физически кашляя и сильно шипя, поскольку фантомное ощущение утопления продолжало разрушать мою психику. — Клэр? — В отчаянии мои глаза распахнулись. — Клэр? — Туман рассеялся из моего разума, и я почувствовал, что внезапно снова могу видеть. — Клэр?

— Это я. — Пара знакомых рук обхватила меня сзади за талию, заставляя все мое тело одновременно напрягаться и трястись. — Я здесь, Джерард.

А потом я почувствовал запах ее шампуня, стирального порошка, который ее мать всегда использовала для стирки своей одежды, ощущение ее груди, прижатой к моей спине, когда она прижала мое тело к себе.

Облегчение.

Он наполнил мое тело с такой силой, что уничтожил каждую унцию адреналина, который метался внутри меня, оставив меня в беспорядке в ее руках. — Клэр.

— Я держу тебя.

Когда она положила руки на мое тело, я не вздрогнул. Я не чувствовал знакомой волны паники, охватившей меня, когда меня схватили сзади.

Мне не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что мне каким-то образом удалось проникнуть в ее спальню во сне. Снова. Это было единственное место, куда меня привели мои ноги. Это было единственное место, где я мог дышать.

Мне также не нужно было оглядываться назад, чтобы понять, что на ней был ее любимый розовый комбинезон с единорогом. Я был настолько знаком с тканью, что узнал ее ощущение на своей спине, когда она продолжала держать меня.

Ее чувства стали моими чувствами, и я нашел способ закрепиться в данный момент. Я нашел в себе силы вытащить свою нынешнюю версию из кошмаров. Из моего прошлого.

— Теперь ты в безопасности. — Голос Клэр был полон тихой и уверенной уверенности, за которую я отчаянно цеплялся в тот момент. Она имела право чувствовать себя уверенно. Она была тем неудачливым кандидатом, который каждый день после того, как я утонул, вытаскивал меня из края. — Я держу тебя.

У Клэр Биггс было много чего.

Моя спина.

Мое внимание.

Мое сердце.

Моя душа.

Да, у нее был весь я, и это не было преувеличением.

Я знал, что взламывать двери ее комнаты было несправедливо по отношению к нам обоим, я не был глупым, но это была привычка, которая у меня сформировалась после смерти отца, и я просто не был готов отказаться от нее. Она была тем никотином, от которого я не мог уйти. Костыль, без которого я не научился ходить.

Уйди из ее спальни, засранец.

Соберись со своим дерьмом.

Ты не имеешь права так на нее опираться.

— Они становятся хуже, Джерард.

Это был не вопрос, но я все равно заставил себя ответить ей. — Ага.

— Более жестокими.

Опять же, это был не вопрос, но я ответил неуверенно: — Да.

Мои кошмары всегда были ужасными. Обычно мне удавалось скрывать их от нее, что было впечатляюще, учитывая, что с семи лет я почти каждую ночь спал в ее постели.

Когда ночные кошмары были сильными, как это было прошлым летом, я старался держаться подальше и сознательно старался спать у себя дома. Однако, похоже, это не имело никакого значения, потому что даже во сне я нашел дорогу обратно к ней.

— Почему? — Ее голос был наполнен беспокойством. — Что с тобой происходит?

Ничего.

Со мной ничего не происходило, поэтому я чувствовал себя таким чертовски расстроенным. После аварии меня мучили ночные кошмары. Конечно, несколько лет назад, когда я имел дело с дерьмом, они становились все хуже и хуже, но сейчас со мной все было в порядке.

Быть счастливым — это решение, которое я принял для себя, и, чудесным образом, оно помогло. Это было неправдой, на самом деле я так не чувствовал, но я твердо верил в то, что это притворяется, пока ты не сделаешь это. В конце концов, без этого сантимента я был бы мертв.

Это было похоже на все, что я когда-либо проявлял в своей жизни. Даже если это не обязательно сбылось сразу, я вел себя так, пока это не сбылось.

Например, я хотел быть нормальным, поэтому я был. Я хотел быть талантливым, как Джонни, умным, как Хью, творческим, как Патрик, поэтому я делал и был всем этим.

Конечно, от природы я, возможно, и не являюсь ничем из этого, но если я буду притворяться таковым достаточно долго, тогда будет хороший шанс, что это произойдет.

Возможно, Лиззи была права, и я был толстым придурком. После Томмен я определенно не поступлю ни в один университет.

Но у меня всегда было чувство юмора, на которое можно было положиться.

До сих пор блефовать по жизни было прикольно. Бонусные баллы, потому что я не причинял кому-либо вред. В отличие от Лиззи, я нашел способ справляться, горевать и защищать себя, не разрывая при этом других.

Зачем быть облажавшимся Джерардом, если я могу быть засранцем Гибси?

Это было не больно, потому что Гибси был моей бронью, а юмор был моим мечом.

Я не слишком много думал о словах, которые вылетали из моего рта. Обычно я говорил все, что было у меня на уме в тот момент, и это формировало человека, которым я стал в сознании моих друзей. Я, естественно, был самоуничижительным, никогда не был жестоким намеренно, и это заставляло людей смеяться. Мой рот извергал дерьмо в ущерб моему собственному характеру, как плащ саморазрушающей защиты.

Ничего из того, что я сказал, не преследовало ядовитых целей или хвастовства. Это было просто ради защиты. Это была моя страховка. Потому что у меня была острая потребность защитить себя, и я не знал, как еще это сделать в мире, где у всех, кроме меня, казалось, было свое дерьмо.