Джоуи

28 декабря 2004.

Мой отец сорвался с места, прежде чем моя мать закончила разделывать индейку, и я закончил тем, что провел остаток рождественского дня, разбирая споры и защищая своих братьев и сестер от его размахивающих кулаков.

Это было во время одной из его истерик с виски, когда я поймал себя на том, что оцениваю свою жизнь, и я имею в виду, что действительно оцениваю ее.

Я чувствовал себя в ловушке.

Я чувствовал себя подавленным ответственностью.

Я был зол.

Я чувствовал, что со мной поступили жестоко.

Я чувствовал себя обиженным.

Но все эти чувства меркли по сравнению с чувством стыда, которое обрушилось на меня, когда я обнаружил, что борюсь с бутылкой виски из рук моего отца в рождественскую ночь и увидел, что мое будущее «я» смотрит на меня.

В моей жизни меня много раз сбивали с ног, но холодная, суровая реальность осознания того, что я превращаюсь в Тедди Линча, заставила меня задуматься о том, чтобы оставаться внизу.

Как раненая собака, я хотел заползти в нору и зализать свои раны.

Потому что я был ранен.

Я, блядь, распадался на части кусочек за кусочком, еще больше подпитываясь осознанием того, что моя мать была права; это было моим будущим.

Если бы я не сделал что-нибудь, чтобы изменить это, я стал бы всем, что я ненавидел.

Я стал бы другой версией моего отца, Дрико, Шейна Холланда, Дэнни Фитца, Филли Хеффернана, их отцов и любого другого мудака из нашего района, который зарылся с головой в Пауэрсе, порошке и киске.

Я был позором, и я больше не хотел быть таким человеком.

Мне было противно от того, как низко я пал.

Над всем этим, на вершине моей лестницы приоритетов, был Моллой.

Опустошение в ее глазах, так похожее на боль, которую ежедневно испытывала моя мать, запечатлелось в моем сознании, не желая ослабевать или рассеиваться, независимо от того, сколько прошло времени.

Ее убитое горем выражение лица, когда я вылез из ее окна, боль в ее голосе, гневные слова, которые она бросила сгоряча… Я причинил эту боль.

Я вложил эту боль в ее глаза и эти слова в ее уста.

Я.

Не мой отец.

Не моя мать.

Это все было на моей совести.

Дорога, по которой я ехал, напугала меня до чертиков, и перспектива будущего, похожего на моих родителей, была тем тревожным звонком, в котором я нуждался.

Это был тревожный звонок, который заставил меня с той ночи проводить огромное количество времени с головой в унитазе.

Ужасно знакомая тошнотворно холодная капелька пота стекала по задней части моей шеи, увлажняя лоб, губу и каждый дюйм моей кожи, пока я боролся с непреодолимым демоном внутри моей головы, который требовал, чтобы я прекратил бороться и просто кормил его.

Сильно дрожа, я крепко сжимал свои конечности, мои мышцы напряглись, когда я сражался в том, что казалось безнадежной битвой.

Еще один час, я мысленно бросал вызов самому себе. Сделай все, что в твоих силах, еще на один час, и если все еще будет так же больно, ты можешь позвонить ему.

Уговаривая себя подобным образом, я пережил последние семьдесят два часа.

Мысль о том, что мне придется чувствовать себя так вечно, была слишком грандиозной концепцией и чертовски деморализующей, поэтому я сосредоточился на периоде времени, который я мог терпеть.

По одному часу за раз.

Я мог это сделать.

– Ты все еще болен?- Спросил Тадхг, отрывая меня от моих мыслей, когда он стоял в дверях ванной и наблюдал, как я обнимаю унитаз. – Господи, парень, тебя тошнит с Рождества.

– Он все еще болен?- Шэннон появилась в дверях, в ее глазах была тревога. – Боже мой, Джо, мне вызвать доктора?

– Нет, нет, нет.- Прижимая к себе миску, я продолжал жалеть и дрожать. – Я…-Стуча зубами, я заставил себя проглотить волну тошноты, прежде чем закончить: – Я буду в порядке.

– Что с тобой не так? – Потребовал Тадхг, звуча тревожно и разочарованно. – Это вирус?- Он настороженно посмотрел на меня. – Мы можем поймать его?

– Нет, это не заразно.- Сделав паузу, я вздохнул и почувствовал себя несчастным, когда еще один поток прозрачной жидкости вырвался из моего тела. – Кто-нибудь из вас сделает мне одолжение?

– Да, конечно, - подхватили они оба.

Сунув руку в карман своих спортивных штанов, я достал свой телефон и протянул его им. – Спрячь это.

– А?

– Ты хочешь, чтобы мы спрятали твой телефон?- Спросил Тадхг недоверчивым тоном.– Почему?

– Пожалуйста, просто возьми это, - выдавил я сквозь стиснутые зубы, когда волна тошноты захлестнула меня. – Спрячь это где-нибудь, сломай, блядь, если понадобится, просто … просто не возвращай его мне.

– Что, если ты разозлишься на нас? – Что? – неуверенно спросила Шэннон.

– Я не буду.

– Но что, если?- Вмешался Тадхг.

– Я не буду, - отрезал я. – Черт!

– Ты уже начинаешь злиться, - напомнил он мне.

– Пожалуйста, - шепчу я. – Пожалуйста, просто сделай это для меня. Я никогда никого из вас ни о чем не прошу.

– Могу я оставить его себе Шэннон тяжело вздохнула. – Нет, Тадхг,ты не можешь оставить себе его телефон.

– Но он сказал, что мы можем его сломать. Конечно, это означает, что он не хочет… – Он хочет свой телефон, - возразила Шэннон.

– Но он просто… – Он просто не хочет этого прямо сейчас, - добавила она. – Он получит обратно, когда придет время.

– Тогда почему ты не берешь?

– Потому что я слаба, и я верну это ему в ту же минуту, как он попросит.

– И что?

– Итак, это не то, что он хочет, чтобы мы сделали для него.

– Ладно, для меня все это не имеет никакого смысла.

– Тадхг!- Я сорвался. – Черт!

– Хорошо, хорошо.- Зайдя в ванную, мой младший брат схватил мой телефон и быстро сунул его в карман. – Считайте, что это прошло. Но не приходи ко мне с жалобами, когда у тебя закончился кредит и ты не можешь позвонить своей девушке. Я планирую в полной мере воспользоваться этой малышкой. Как заблокировать свой номер, когда вы звоните по телефону в шутку? Это # 31 # верно?

– Тадхг!

– Хорошо, Иисус, я не буду разыгрывать никого из твоей телефонной книги, - проворчал он, выходя из ванной. – Наслаждайся романтическими отношениями с туалетом, Джо.

– Ты уверен, что не хочешь, чтобы я вызвала врача?– Спросила Шэннон, когда Тадхг скрылся с моим телефоном. – А как насчет Ифы? – предложила она. – Я могла бы позвонить ей вместо тебя.

– Нет, не звони Ифе, - предупредил я, покачав головой. – Никому не звоните.

Я не сказал Шэннон, что расстался с Моллой.

Я не сказал ни одной живой душе.

Терроризировать мою младшую сестру своими проблемами, когда она уже была погружена в беспокойство, было чем-то, чего я не собирался делать. Ей не нужно было подвергаться тому, чему я не смог защитить свою собственную девушку от свидетеля.

Отвращение быстро заполнило меня, и я шумно вздохнул, извергая очередной прилив желчи.

Кроме того, мне было слишком стыдно за себя, и я был слишком чертовски груб, чтобы сформулировать слова, которые требовались, чтобы объяснить последний уровень испорченности, которого я достиг.

Возможно, это я был виноват в расставании, но я не был готов признать это вслух, а тем более говорить об этом.

Я отдал год своей жизни этой девушке, и маленькая часть меня, крошечная искра надежды все еще мерцала в моей груди. Тот, который позволил мне поверить, что если бы я мог справиться со своим дерьмом, если бы я мог просто преодолеть эту ужасную гребаную привычку, в которую я попал, тогда, возможно, со временем я смог бы вернуть ее.

Может быть, я мог бы стать кем-то, заслуживающим быть с ней, потому что нынешняя версия меня, черт возьми, такой не была.

И если я не мог победить эту тварь, которая подкралась ко мне и вонзила в меня свои когти, то, по крайней мере, я не собирался тащить ее за собой.

Потому что я любил Ифу Моллой настолько, что заставил ее отдать карточку на выход из тюрьмы, даже если это чуть не убило меня, чтобы сделать это.

Я бы не превратил ее во вторую Сэм.

Или, что еще хуже, моя мама.

Я бы предпочел отрезать себе яйца и присоединиться к священству, прежде чем я позволю этому случиться.

– Ты уверен, что не хочешь, чтобы я позвонила Ифе вместо тебя?- Осторожно пробравшись в ванную, моя сестра опустилась на пол ванной напротив меня и прислонилась спиной к ванне. Ее голубые глаза были полны беспокойства, когда она сказала: – Если бы у меня был парень, я бы хотела знать, болен ли он.- Беспомощно пожав плечами, она добавила: – Я бы хотела помочь ему.

– Она не может мне помочь. - выпалил я, медленно откидываясь назад, чтобы опереться о стену. – Никто не может.

Печаль окутала ее черты. – Джо.

Я знал, что Шэннон знала, что здесь на самом деле происходит, и Шэннон знала, что я знал, что она знала.

Тем не менее, никто из нас ни словом не обмолвился о слоне в комнате, и я был благодарен ей в этот момент.

Она не читала мне нотаций.

Она не обзывала меня и не напоминала мне о том, каким ужасным человеком я стал.

Она только что была здесь.

– Все в порядке- Тяжело дыша, я заставил себя посмотреть ей в глаза. – Все будет хорошо.

Она прерывисто выдохнула. – Ты обещаешь?

– Да.- Я натянуто кивнул. – Я обещаю.

Глава 91.Прошло семнадцать часов и целых шесть дней.