Ифа

27 декабря 2004.

Радмо разрывалось на кухне внизу, мучая меня звуком «Только женское сердце» Мэри Блэк, когда ее голос доносился вверх по лестнице.

Ее меланхоличный текст окутал мое и без того разбитое сердце.

Ошеломленная, я свернулась на своей кровати в самый маленький комочек, какой только могла, прижав колени к груди, и боролась, чтобы унять захлестывающую меня истерику.

Боль охватила каждый дюйм моего тела, как внутренне, так и внешне.

Я чувствовала, что у меня текут слезы.

Они не прекращали падать.

Как мне удалось пережить рождественский ужин со своей семьей, не развалившись за столом, я никогда не узнаю.

Я могла только предположить, что это было во многом связано с шоком и адреналином, которые бежали по моим венам, но это давно покинуло меня.

Я знала, что мои родители беспокоились обо мне. Помимо того, что я вышла из дома, чтобы отработать свою смену на работе этим утром, я провела последние сорок восемь часов, отсиживаясь в своей комнате, что было огромным красным флагом. Учитывая, что предыдущая ночь была самой большой ночью в году – и я никогда не пропускала ночь Святого Стефана на плитках.

Черт, даже Кев постучался в дверь моей спальни, но я не могла поговорить с ним об этом.

Если бы я говорила об этом, если бы я озвучила это вслух, тогда это было бы реально.

И я отчаянно цеплялась за надежду, что каким-то образом проснусь от своего кошмара и все вернется к тому, как было раньше.

Мое дыхание вырывалось короткими, болезненными вздохами, которые царапали мое горло в знак протеста, потому что мое сердце не хотело, чтобы я дышала.

Мое сердце хотело, чтобы я погрузилась в самый глубокий сон в своей жизни и проснулась, когда все закончится.

Эта мысль только заставила меня плакать сильнее.

Потому что это было закончено.

Все закончилось, и я не была готова к тому, что это произойдет.

Я не была готова к тому, что он оставит меня.

Но у него было.

Все мои звонки остались без ответа, а сообщения остались неотправленными, потому что я не могла унять дрожь в руках достаточно долго, чтобы напечатать сообщение.

Расставание со мной было как удар ножом в спину, и игнорирование меня было просто еще одним жестоким поворотом лезвия.

Я провела последние четыре года в отношениях с Полом, и ни разу за все это время он не вызывал в моем сердце такого противоречивого смятения, как Джоуи.

Как он продолжал делать.

Я не хотела думать о том, что делал Джоуи теперь, когда между нами все было кончено.

Я надеялась, что он был так же несчастен, как и я, но я не собиралась задерживать дыхание.

Он был достаточно быстр, чтобы выбежать и насрать на наши отношения, так что кто мог сказать, что он не утопит эту версию своих горестей в другой девушке.

Чушь собачья, прошипел голос в моей голове, это говорит твоя боль, и ты это знаешь.

Да, я знала это.

Я также знала, что он любил меня.

В данном случае дело было не в том, что там был кто-то еще.

Единственным человеком, вставшим между нами, был Джоуи.

Депрессия запустила свои когти глубоко внутри меня.

В моем горле было как в опилках, а сердце, казалось, разлетелось на куски. Это распадалось у меня в груди, и я не могла больше ни секунды справляться с этим ощущением.

Вставай, моя гордость требовала, не смей так лежать.

Заставив себя расслабить затекшие мышцы, я медленно слезла с кровати и встала на дрожащие ноги, удивленный тем, что мое тело смогло сохранить равновесие после полученного нокаутирующего удара.

Мое сердце, черт возьми, чувствовало, что это был нокаут.

Мои ресницы казались густыми и тяжелыми из-за того, что я плакала, и потребовалось несколько мгновений, чтобы расплывчатость отступила, а зрение прояснилось.

Вот и все, уговорил голос в моей голове, теперь не спи.

Тяжело и неровно дыша, я двигалась на автопилоте, выходя из своей комнаты и направляясь в ванную.

Заперев за собой дверь, я, шатаясь, как новорожденный жеребенок, направилась к раковине, а затем мертвой хваткой вцепилась в раковину, зажмурив глаза и заставив себя подавить рвущийся наружу крик.

– Ах!- рвущийся звук вырвался из меня, и я съежилась, сжимая пальцы на фарфоровом ободе, пока костяшки пальцев не побелели.

Ты не развалишься на части.

Я задержала дыхание, чтобы унять рыдания.

Ты не сдаться.

Дрожа, я потянулась за зубной щеткой и подставила ее под струю холодной воды, прежде чем выдавить немного зубной пасты на щетку и запихнуть ее в рот.

Я чистила зубы со злобой, которая угрожала вызвать кровотечение из десен.

Мне было все равно.

Мне просто нужно было как-то все это смыть.

Сотри все.

Но ничто не могло сделать это для меня.

Я продолжала думать, что если бы я по-другому справилась со своими эмоциями в то утро, то, возможно, я могла бы предотвратить это.

Если бы я только подождала, пока он не станет достаточно стабильным, чтобы вести связный разговор, тогда, возможно, мы бы не закончили так, как закончили.

Тряхнув головой, я отогнала мысли прочь и сосредоточилась на мелких повседневных задачах, таких как ополаскивание зубной щетки, завинчивание колпачка на пасту, выключение крана, установка зубной щетки обратно в держатель.

С ними я могла бы справиться.

Когда я восстановила некое подобие самоконтроля, я включила душ и разделась, сняв с себя каждый стежок одежды, прежде чем встать под обжигающие струи воды. И все же я промерзла до костей, дрожа с головы до ног, с яростно стучащими зубами.

Я чувствовала себя оскорбленной.

Я чувствовала себя разорванной на куски.

«Я хочу, что ты была лучшей частью моего дня, каждый день с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет».

Его слова продолжали крутиться у меня в голове, пока мне не захотелось забраться в свою машину, подъехать к его дому и придушить его.

И затем образ того, как он выглядел на том матрасе, с иглой в руке, и его закавшимися глазами, проник в мои мысли, и мне захотелось прижать его к своей груди и никогда не отпускать.

Нет, забудь об этом; Я хотел умереть от несправедливости всего этого.

« Итак, у тебя есть имя, мальчик-который-может-думать-сам?» «Имеет ли это значение? Мы оба знаем, что к концу дня ты будешь называть меня малышом».

Ошеломленная, я схватила бутылку шампуня с полки и намылила волосы. Взяв чистую салфетку для лица, я намочил ее под струей воды, а затем прижал к лицу, вдыхая горячий пар.

« Я не в порядке? Это то, что ты хотела, чтобы я признал? Это то, что ты хотела услышать, Моллой? Что я не в порядке».

Разорвав салфеткой лицо, я грубо смыла остатки макияжа, а затем безжизненно уставилась на белую ткань, испачканную смесью туши, тонального крема и губной помады.

« Он никогда не захочет тебя больше, чем он хочет свою следующую дозу, Ифа. Это печальная правда жизни моего сына.»

Ошеломленная и разбитая, я выключила душ и вышел, завернувшись в самое большое и пушистое белое полотенце, которое смог найти, прежде чем вернуться в свою комнату.

Музыка продолжала доноситься снизу, и звуки смеха убедили меня, что мои родители пригласили друзей выпить.

Они делали это каждое Рождество, и обычно я была там первой, потягивал дешевое просекко и обменивался беззаботными кокетливыми шутками с сыновьями своих друзей. Честно говоря, у меня не осталось сил, чтобы выдавить улыбку, не говоря уже о разговоре.

Я чувствовала себя опустошенной.

Прерывисто дыша, когда я забралась на свою кровать, я потянулась за телефоном и нажал кнопку повторного набора.

– Это Джоуи, ты знаешь, что делать.

Звуковой сигнал.

– Я не люблю тебя, - прерывисто прошептала я в трубку. Слеза скатилась по моей щеке, и я зажмурилась. – Я действительно, действительно не люблю тебя, мудак.

Глава 90.Вернемся к попыткам.