Джоуи

7 января 2004.

У меня была хлыстоватая травма от сумасшедших перипетий этого дня.

Это началось с драки с моим отцом, середина включала в себя целую кучу неприятностей в школе, и это заканчивалось поцелуем.

Чувствовать мягкие губы Моллой на своих, когда она стонала мне в рот и прижималась своим телом к моему, было совершенно невыносимо для меня в этот момент.

Я пошатнулся; совершенно, блядь, брошенный девушкой, чьи руки запутались в моих волосах.

Ее запах, такой свежий и вызывающий привыкание, проник в мои легкие, свалив меня сильнее, чем удар моего старика когда-либо мог.

Это запах, который ты помнишь, мой мозг быстро распознал, и эти волосы.

С моим сердцем, колотившимся сильнее, чем когда-либо вызывал любой наркотик, я держал ее в своих объятиях, боролся с чувством паники, которое поднималось к моему горлу, и позволил себе наконец перестать бороться с нахлынувшими на меня чувствами.

Чувства, которые переполняли меня в течение пяти лет.

Когда я увидел ее раньше в моей гостиной, а этот кусок дерьма пялился на нее, как на свежее мясо, я почти лишился чувств.

Даже если бы у меня было больше лет на этой земле, все равно не хватило бы времени, чтобы описать глубину страха, который я испытывал, наблюдая, как этот ублюдок сосредоточивает свое внимание на ней.

Как я сохранил самообладание, я никогда не пойму, но желание защитить ее было настолько сильным, что моя потребность увести ее подальше от моего отца затмила все остальное в тот момент.

У нее была власть надо мной, и мы оба это знали. Я так долго пытался поступить правильно, держаться от нее подальше, хоть раз в жизни быть хорошим человеком.

Однако она застала меня в момент слабости, и моя решимость продолжала рушиться с каждым движением ее языка.

Я не мог ясно мыслить.

Мой разум опустел, и мое тело взяло верх.

Я не мог думать о споре, который у меня был с родителями, или об отстранении, с которым я столкнулся в школе. Ни хулиганы моей сестры, ни смена на работе, на которую я знал, что опаздываю.

Я не мог думать ни о чем, кроме нее.

Ифа Моллой поглотила меня до такой степени, что я больше не чувствовал, что в мире все было в полном дерьме.

Волнение и страх пробежали по моему телу. Когда я позволил себе почувствовать что-то другое, кроме безнадежности, когда я наслаждался ощущением пребывания внутри своего собственного тела, своей собственной головы, на этот раз без необходимости сначала заниматься самолечением.

Опасные, блядь, губы, я предупредил себя, не надейся.

Промокший до нитки от дождя, лившего на нас сверху, я почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу, и неохотно заставил себя отстраниться. – Ты… – Даже не думай останавливаться, - последовал ее взволнованный ответ, когда она зацепила пальцами за пояс моих спортивных штанов и притянула меня к себе. – Я дрожу не потому, что мне холодно, - прорычала она, обхватывая ногами мою талию. – Я дрожу, потому что ты меня возбуждаешь, так что прекрати говорить и продолжай целовать меня.

– Господи, - пробормотал я, находя ее прямолинейный характер еще более возбуждающим, чем обычно. – Может быть, ты та, кто опасна.

– Может быть, так и есть, - согласилась она, просовывая руку под подол моей футболки. – Боже, ты такой твердый, - простонала она мне в губы, когда ее рука скользнула по моему животу.

– Мой член немного южнее, Моллой, - поддразнил я ее губы.

– Забавно, - ответила она, – я говорила о твоем животе, а не о чудовище, а затем она приподняла мою футболку на несколько дюймов, внимательно рассматривая то, что я мог предложить. – Да, я определенно говорила об этих брюшных прессах.

– Нравится то, что ты видишь?

– Что?-Она бесстыдно ухмыльнулась. – Я всегда проверяю товар, прежде чем совершать какие-либо покупки.

– И?

Она прерывисто вздохнула и кивнула. – О, я уже давно верю в тебя, Джоуи Линч.

Ее слова что-то сделали со мной, здорово вскружили мне голову, и когда она снова притянула меня в свои объятия и прижалась губами к моим, я не мог видеть дальше нее.

Действуй осторожно, приказал бьющийся мускул в моей груди, потому что, если ты впустишь ее, если ты позволишь себе влюбиться в эту девушку, ты никогда не оправишься. Забудь об этом дерьме, она уже в деле. Оставь ее. – Боже мой, я думаю, она только что забеременела от него, - объявила женский голос откуда-то позади нас. – Чего ты ожидала? Я говорила тебе, что он не заводит отношений. Боже мой, подожди! Это Ифа Моллой.

Дернувшись, как будто мои губы обожгли ее, Моллой бросила взгляд через мое плечо туда, откуда доносились раздражающие голоса гребаных девочек. – Вот дерьмо, - выдавила она, сжимая свои бедра вокруг моих бедер, как тиски. – Мы так разорены.

Ради всего святого.

Прочистив горло, она сказала: – Э-э, привет, Ребекка. Привет, Даниэль.

Я оглянулся на свой дом, и впервые в жизни мне действительно захотелось зайти внутрь.

Иисус Христос.

Подавив болезненный стон, я на мгновение уронил голову ей на плечо, пока готовился к дерьмовому шоу, которое, я не сомневался, вот-вот развернется.

Глава 42.Это на твоей совести.