Я бесшумно передвигаюсь по краю корабля, пробираясь к вантам, которые тянутся высоко к "вороньему гнезду". Я чувствую его присутствие, скрывающееся за моей спиной, явно не закончивший разговор, как я.

Я вскакиваю, хватаюсь за веревку и начинаю свое восхождение на вершину. Веревка царапает мои ладони, когда я заставляю свои мышцы тянуть свой вес вверх. Когда я, наконец, достигаю вершины, я перекидываю ногу через изогнутый край открытого пространства и приземляюсь внутри смотровой площадки.

Не прошло и полного вдоха, а Тень уже со мной в "вороньем гнезде", делая и без того небольшое пространство еще меньше.

— Это не ответ, — рычит он.

— Этого ответа достаточно, — выплевываю я в ответ. Он пытается покопаться в моей личной жизни — в моем мире, — когда он даже не может взглянуть в лицо своей собственной. Прячется в своей тени и невидим для всех.

Я чувствую, как его тени кружатся в чувственном танце вокруг нас. Забаррикадировав нас, когда она огибает край вороньего гнезда, они оставляют только отверстие, чтобы увидеть проснувшийся полумесяц в небе над головой. Мой пульс ускоряется, потому что это также способ удержать меня внутри.

Его рука в перчатке вытягивается и хватает мою руку, переворачивая ее, чтобы посмотреть на мою ладонь. Гладкое прикосновение его обтянутого кожей большого пальца потирает внутреннюю сторону, отмечая пятно крови, оставшееся после того, как Кора исцелила меня. Я смотрю на это движение, желая увидеть его лицо, чтобы понять, о чем он думает.

Я чувствую, как его большой палец останавливается, прежде чем его голос прорезает темноту.

— У тебя нет пары.

Я смотрю на свою руку, и в груди у меня сжимается сердце от мысли о том, что у меня есть пара.

— Не в этой жизни, — говорю я ему.

Честность просачивается из меня, когда я делюсь маленькой частичкой себя. Как бы сильно я ни отчаянно хотела пару, я не собираюсь продолжать задерживать дыхание.

Тепло, исходящее от него, окружает меня, как приветственное тепло в прохладном морском воздухе. Его рука отпускает мою, когда он быстрым движением поднимает ее, хватая меня за челюсть и заставляя мои глаза заглянуть в его водоворот бесконечной тьмы.

— Чего ты хочешь в этой жизни? — Его голос глубокий, но приглушенный, как бархатистая ласка.

Мои брови хмурятся, когда я обдумываю его слова. Спрашиваю себя, почему его это волнует. Интересно, почему этот мужчина, который ни с кем не разговаривает, который прячется в ночи, спрашивает меня о таких вещах. Меня пронзает раздражение от того, что он пытается залезть мне в голову. Я дергаю подбородком, надеясь высвободить его руку из своей челюсти. Но его хватка сильна, и мои попытки бесполезны.

— Отпусти, — киплю я, делая последнюю попытку освободиться от его хватки. Он отказывается, и я начинаю понимать, что он не смягчится. Дыхание со свистом вырывается из меня, внезапно я устаю от...всего. — Чего я хочу в этой жизни, не имеет значения. Я уже некоторое время танцую на грани мелодии смерти.

Он на мгновение замолкает.

— Тебе никогда не следовало танцевать под песню смерти в одиночку, маленький демон. — Серьезность в его голосе трогает что-то глубоко внутри меня. Ту часть меня, которая жаждет общения и никогда не знала, каково это — иметь настоящую семью, которая сожжет мир ради тебя.

Мои проницательные глаза погружаются глубоко в темное море его капюшона, желая пробиться сквозь волны и увидеть истинное сокровище, скрытое внутри. Этот раздражающий линчеватель передо мной только что восстановил осколок моей изломанной души одной строчкой.

Рука на моей челюсти начинает казаться приветливой, требуя, чтобы я прислушалась к его словам, поскольку я становлюсь жадной в желании услышать их. Его тени слегка сдвигаются, позволяя ветерку проникнуть внутрь. Я зачарованно наблюдаю, как тени в его капюшоне закручиваются спиралью, но плотность, кажется, рассеивается.

Поток ветра проносится мимо него и мягко скользит по моему лицу, принося с собой его запах. Больше не скрывая его за своей силой. Более сильный аромат, который доносится до меня, когда он выпускает из себя часть своих теней.

Я замираю. Каждый мускул в моем теле напрягается, когда мой рот приоткрывается в неуверенности.

Этого не может быть. Я должна ошибаться.

Но его лицо... оно знакомо.

— Ты, — усмехаюсь я, яд сочится из моего голоса.