Майор С. М. Хряков говорил увлеченно, со знанием дела. Он называл имена немецких революционеров, прогрессивных деятелей, рассказывал о преступлениях фашизма против народа Германии, его культуры и духовных ценностей. Бойцы и командиры слушали его, затаив дыхание. И конечно же соглашались с ним.

* * *

Наступило утро 16 апреля. В эти часы мощная артиллерийская подготовка по 350 стволов на каждый километр фронта - возвестила миру о начале грандиознейшего сражения Великой Отечественной войны - Берлинской наступательной операции.

На шпрембергском направлении после двух с половиной часов артиллерийской канонады в числе других устремились вперед и войска нашей армии. Усиленные стрелковые батальоны под прикрытием густой дымовой завесы, выставленной над поймой Нейсе, на подсобных средствах форсировали реку и захватили целый ряд небольших плацдармов. А тем временем приступили к своей нелегкой работе саперы. Прошло немногим более получаса, а уже появились понтоны, через два часа - мосты, по которым начали переправляться средние танки и артиллерия. А к середине дня саперы соорудили уже прочные, на жестких опорах, переправы под тяжелые танки и самоходные установки. Естественно, что все это делалось под непрерывным вражеским обстрелом.

В первые часы прорыва нейсенского рубежа 33-й гвардейский стрелковый корпус генерал-лейтенанта Н. Ф. Лебеденко, перемещаясь от рубежа к рубежу, только готовился к вводу в сражение. Наш полк двигался в первом эшелоне дивизии.

И вот настал момент, когда передовые части уже овладели городом Мускау - сильно укрепленным узлом сопротивления, мешавшим продвижению войск на левом фланге армии.

Вечером, когда солнце чуть коснулось своей нижней кромкой горизонта, я получил наконец от командира дивизии боевое распоряжение. Его передал по радио начальник штаба полковник А. Я. Горячев. Вот как оно выглядело после соответствующей расшифровки:

"Первый" приказал: полку войти в бой из-за левого фланга 15-й гвардейской стрелковой дивизии, наступающей на Воссинку, и овладеть Кронлау".

По карте прикинул: Кронлау находится на пути к Шпрембергу, но все-таки сравнительно далеко от него. Получалось, что полк будет вынужден развернуться раньше намеченного рубежа. Кроме того, еще до Кронлау нам необходимо буквально проскользнуть, по возможности не ввязываясь в бой, через узкий промежуток между населенными пунктами Воссинка и Габленц. А они, как доложил мне начальник разведки полка старший лейтенант М. В. Борец, заняты противником, который ведет себя крайне настороженно.

Но мы все-таки проскочили этот промежуток. А потом, после десятиминутного артиллерийского налета на Кронлау, вперед пошел батальон М. М. Бакулина. Я видел, как он втянулся в лес, намереваясь обойти Кронлау и ударить по нему с тыла, но неожиданно наткнулся на ротный опорный пункт противника. Этот пункт, находившийся юго-западнее Кронлау, действовал как засада, то есть до поры ничем себя не выдал, потому-то и не был своевременно обнаружен нашими разведчиками. А вот сейчас...

Положенно осложнялось. Чтобы выправить его, я быстро ввел в бой батальон капитана И. И. Фролова-Михайлова. Противник вскоре не выдержал его натиска и начал из Кронлау отходить к тому самому опорному пункту, за который уже дрался батальон Бакулина. Оказавшись, как говорится, между двух огней, гитлеровцы растерялись. Многие из них разбежались. А 22 немецких солдата, уничтожив офицера, который приказывал им продолжать сопротивление, сдались в плен. Один из них, унтер-офицер из 1085-го пехотного полка, на допросе сказал:

- Наше положение безнадежно, губить людей теперь бессмысленно. Война нужна только членам нацистской партии, которые еще надеются спасти свои жизни. А Германия тем временем разрушается. Русские добились того, чего хотели, и всегда добиваются поставленных целей.

А другой пленный немецкий солдат на вопрос: "Почему вы не сдавались раньше, а продолжали, как вы сами понимаете, бессмысленную борьбу?" ответил:

- К сожалению, мы поставлены в такие условия, что у нас просто нет другого выхода. За малейшее проявление нетвердости - расстрел. Офицеры зверствуют. Вот мы и оказались между двух огней. Не вы, так свои застрелят...

Так выполнялся приказ бесноватого фюрера "сражаться до последнего солдата".

Утром 19 апреля, преодолев междуречье, войска первого эшелона армии вышли к восточному берегу реки Шпрее - третьей и последней полосе нейсенской оборонительной системы противника. Она состояла из ряда населенных пунктов, превращенных противником в узлы сопротивления. К их числу относился и Шпремберг. Его гитлеровцы приспособили к круговой обороне. На всех дорогах, ведущих к городу, были воздвигнуты баррикады и расставлены надолбы. Каменные здания укреплены и соединены ходами сообщения, что давало противнику возможность скрытно и быстро осуществлять маневр силами и средствами. Одним словом, создав из города настоящую крепость на Шпрее, немецко-фашистское командование надеялось задержать на этом направлении наступление советских армий. В этих же целях им была сосредоточена и довольно сильная группировка войск на юге, в районе Герлица, предназначавшаяся для удара по нашему фронту во фланг. Главари фашистского рейха всеми способами стремились выиграть время, чтобы успеть договориться о сепаратном мире с англичанами и американцами, перед которыми, кстати, уже тогда гитлеровские войска почти без сопротивления отходили на восток.

Однако стратегическая инициатива была в руках советского командования. Еще 18 апреля маршал И. С. Конев повернул на север танковые армии П. С. Рыбалко и Д. Д. Лелюшенко, и они, подобно стрелам, выпущенным из туго натянутого лука, устремились на Берлин. Что же касается 5-й гвардейской армии, то ей по-прежнему предстояли тяжелые бои на шпрембергском направлении, где генерал А. С. Жадов наконец-то ввел в действие и свой второй эшелон - наш 33-й гвардейский стрелковый корпус.

* * *

9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия сразу же устремилась к Шпрее. В это время я почти постоянно держал в поле зрения деятельность начальника инженерной службы полка капитана Н. В. Кравцова, ибо еще перед наступлением, подсчитав наличие у нас переправочных средств, пришел к неутешительному выводу, что их совершенно недостаточно для форсирования такой многоводной реки. И вот теперь то и дело напоминал капитану: плавсредства, плавсредства!

Истины ради хочу сказать, что Кравцов и сам лез из кожи вон, чтобы раздобыть как можно больше этих самых плавсредств. Так, после форсирования Нейсе войсками первого эшелона он со своими людьми сумел собрать несколько надувных лодок, плотов и других видов переправочных средств. Словом, к Шпрее мы подошли в этом отношении во всеоружии.

Но еще на пути к реке нашему, 26-му полку пришлось преодолевать немало и других препятствий - завалов на дорогах и просеках, рвов и каналов, ломать ожесточенное сопротивление противника в опорных пунктах. Так, в один из дней батальон И. И. Фролова-Михайлова попытался с ходу овладеть довольно крупным селением Роне. Но сильный огонь оттуда почти сразу же остановил его. Назревала непредвиденная заминка, грозившая срывом графика движения всего полка.

К чести комбата, он почти тут же сумел найти единственно правильное решение - послал в обход селения взвод младшего лейтенанта Г. П. Кривошеина. И тот сделал свое дело: ворвался с тыла в Роне. Этим его успехом немедленно воспользовался командир соседнего батальона капитан М. М. Бакулин. Он тут же направил на северную окраину селения часть своих сил, а остальными ротами тоже атаковал противника с тыла. Узел обороны в Роне прекратил свое существование.

Мы снова двинулись к Шпрее. Кстати, к моменту выхода полка к реке на противоположном ее берегу, в районе Шпрееталь, уже существовал небольшой плацдарм, за который удалось зацепиться одному подразделению из соседней дивизии. И все же первая наша попытка форсировать здесь реку с ходу успеха не имела. Не помог и тот крошечный плацдарм. В этой обстановке комдив тут же приказал полку прекратить дальнейшие попытки переправиться на тот берег, а возобновить их на следующее утро, хорошенько подготовившись.