Глава 3

САРА

— Езжайте домой.

— Майло…

— Езжайте домой, мама. — Он выдержал ее взгляд. — Пожалуйста.

— Дела дома могут подождать.

— Какой смысл сидеть здесь и смотреть, как я просачиваюсь сквозь бинты.

— Скоро тебе сделают пересадку кожи, — сказала Тереза.

— До этого еще несколько недель.

Кирк покачал головой.

— Мы не оставим тебя здесь одного. Это не вариант.

— Я не один, — парировал Майло. — У меня есть Сара.

Нельзя было усомниться в интимности заявления Майло.

Мой рот приоткрылся, когда все взгляды в комнате обратились ко мне. Когда взгляд доктора Вернона сузился, я убрала руку с перил кровати Майло.

У меня есть Сара.

Он мог бы сказать своим родителям, что у него есть команда медсестер и врачей, которые заботятся о нем. Нет. У меня есть Сара. Он сказал так, как будто мы были парой. Как будто я была его ангелом-хранителем, который был здесь, чтобы оберегать его, пока он выздоравливал.

Трепет в моей груди было невозможно игнорировать. Мне понравилось слышать эти слова. С другой стороны, из-за этого трепета меня, вероятно, уволят, так что все не было хорошо. Растерявшись, я опустила глаза в пол и стала подыскивать нужные слова.

Я могла бы пообещать его родителям, что буду рядом с Майло, и им не о чем было беспокоиться. Это было правдой и облегчило бы их опасения по поводу возвращения в Монтану. И я почти дала это обещание, если бы не непреклонный взгляд доктора Вернона. В заявлении Майло было слишком много интимности, поэтому это обещание только ухудшило бы ситуацию.

Я с трудом сглотнула и вздернула подбородок, избегая зрительного контакта с доктором Верноном и Майло, сосредоточившись на Кирке и Терезе.

— Не у всех пациентов здесь останавливаются члены семьи. Если вам нужно вернуться к работе, мы позаботимся о Майло. Я. Доктор Вернон. Весь персонал здесь. Он в хороших руках.

Это заявление, казалось, немного успокоило доктора Вернона. Его взгляд смягчился. Но с расстояния в фут я почувствовала, как напрягся каждый мускул в теле Майло. Его челюсть сжалась со слышимым щелчком.

Черт возьми. Это все потому, что я начала проводить ночи с Майло.

За прошедшую неделю я не пропустила ни одной из них. Я приходила к нему в палату после своей смены и сидела с ним, пока он ел. Часто я спускалась в кафетерий, и покупала себе еду, чтобы мы могли поесть вместе.

Мы почти не разговаривали. Мы смотрели телевизор. Однажды вечером я принесла книгу.

Я заполняла гостевое кресло Майло после того, как его родители уезжали в свой отель. Поначалу вечерние медсестры бросали на меня странные взгляды. Но я просто улыбалась и убеждалась, что они видели, как я входила и в палату Луны.

Я надеялся, что всех обманываю. Что все они думали, что я провожу дополнительное время с двумя моими любимыми пациентами. Может, так оно и было.

Но мое сердце было не обмануть. И Майло тоже.

Я была здесь, потому что в нем было что-то такое, что я не могла оставить позади.

У меня был план уйти, но каждое утро я не могла заставить себя попроситься на работу в другую часть отделения.

Завтра был мой первый выходной за неделю, и я не была уверена, как переживу этот день без улыбки Майло.

Она не была большой и броской, но то, как сверкали его карие глаза, делало ее самой яркой улыбкой, которую я когда-либо видела. Он едва заметно обнажал свои ровные белые зубы, когда ухмылялся. У него была ямочка на правой щеке, но не на левой. Все смешалось воедино, его улыбка была нежной. Она была доброй, как и его глаза.

Эта улыбка вызывала большее привыкание, чем любой наркотик в этой больнице.

Эта улыбка была причиной, по которой я позволила себе увлечься.

— Мы оставим вас наедине, чтобы поговорить, — сказал доктор Вернон Майло и его родителям. Затем он бросил на меня взгляд, который кричал: «В коридор. Сейчас же.»

Я обошла кровать, кивнув Кирку и Терезе на прощание. Я не смотрела на Майло. У меня не хватило смелости увидеть скрывающиеся там разочарование и гнев.

Неужели он не видит? Я должна была провести эту черту. Я должна была, по крайней мере, притвориться, что еще не перешла границ. Фу. Что со мной было не так? Я даже не должна была очутится в таком положении.

Доктор Вернон придержал дверь и позволил мне выйти первой. Затем он закрыл ее за собой и вышел в коридор, скрестив руки на груди. Белый халат, который он носил, натянулся на его руках.

— Между тобой и твоим пациентом что-то происходит?

— Что? Нет. — О боже, мое лицо горело. Я была ужасной лгуньей.

Как я могла быть такой тупой? Доктор Вернон может сообщить обо мне в отдел кадров. Я могу потерять все. И ради чего? Симпатичного пациента, которого я знала всего неделю и который жил в Монтане. У нас не было никакого будущего. Майло и я…

Нет, прекрати. О чем я только думала? Не было никаких Майло и меня.

— Он мой пациент, — сказала я доктору Вернону. — Я составляла ему компанию.

— Ты нависаешь над ним.

— Я делаю так, чтобы ему было удобно. Ему больно, и его травмы… — На ум пришли другие оправдания, но я оставила их невысказанными.

Доктор Вернон изучал мое лицо с пристальностью штатного следователя. Потребовалась вся сила воли, чтобы не съежиться и не признаться в своей влюбленности в Майло, но каким-то образом мне удалось удержаться.

— У него была тяжелая неделя, — закончила я. — Я хочу помочь.

Доктор Вернон молчал, его пристальный взгляд блуждал по моему лицу. Пока, наконец, он не посмотрел через мое плечо на дверь Майло.

— Будь осторожна. Пациенты иногда привязываются к своим лечащим врачам. У меня были пациентки, которые испытывали ко мне чувства, и всегда трудно соблюдать границы дозволенного.

Я кивнула.

— Ладно. Я буду иметь это в виду, доктор Вернон.

— Грег. — Он подошел так близко, что передняя часть его лабораторного халата коснулась моей медицинской формы. Я чувствовала запах мыла на его коже, и от пряного, всепоглощающего запаха у меня защипало в носу. — Ты можешь называть меня Грег, когда мы наедине.

Грег? Ни за что. Он останется доктором Верноном, я укреплю эту профессиональную границу. Я отодвинулась, выдавив из себя улыбку.

— Спасибо за совет.

— В любое время, Сара. Между нами говоря, гораздо проще влюбиться в коллегу, чем в пациента. Мы можем просто сменить работу. Поменять подразделения в больнице. Никто не должен будет уходить.

— Верно. — Подождите, что? Он что, только что признался, что влюбился в меня? Или он говорил о коллеге из прошлого? Мой разум кружился, пока я продолжала прокручивать в голове напутствие начальницы отдела кадров. Она m. Mm.. напомнила нам о запрете романтических отношений.

Всего неделю назад я решила дать поблажку доктору Вернону, и все было замечательно. Но его последнее заявление вернуло знакомое подергивание, и оно было сильнее, чем когда-либо.

— Я, эм… я лучше пойду проведаю Луну.

Он кивнул.

— Увидимся через некоторое время.

Я обошла его и направилась к двери Луны. Сделав три шага по спине поползло зудящее чувство. Оглянувшись через плечо, я поймала взгляд доктора Вернона, устремленный к потолку. Неужели он пялился на мою задницу?

Сопротивляясь желанию натянуть халат пониже, я ускорила шаг и бросилась в палату Луны. В тот момент, когда я скрылась из виду доктора Вернона, я задрожала с головы до ног, как будто пыталась стряхнуть жука.

Когда я подняла глаза, чтобы встретиться взглядом с Луной, она прикрывала улыбку рукой.

— Как ты? — подошла к ее кровати.

— Хорошо. — Она фыркнула. — Что это было?

— Ничего. — Я отмахнулась от нее. — У меня были мурашки.

— Доктор Вернон?

— Что? — Мои глаза вылезли из орбит. Я наклонилась ближе, оглядываясь через плечо, затем прошептала: — Как ты узнала?

Луна пожала плечами.

— У меня от него тоже мурашки по коже.

— Нет, — выдохнула я. Мое сердце ухнуло в желудок, и мир накренился. — Он тебе что-нибудь сказал? Он заставил тебя…

— О, нет. Не меня. Маму. Когда она приходит сюда одна, он подходит к ней слишком близко, когда разговаривает.

— Фу. Ты заставила меня поволноваться. Как ты думаешь, может быть, он просто такой человек?

— Может быть? Он хороший врач, и он мне очень помог. Но…

— Я понимаю.

У него была своя атмосфера. Доктор Вернон был неприятным. Он был таким не каждый раз, когда был рядом. И даже не в большинстве случаев. Но он был таким достаточно, чтобы вывести меня из себя.

— Я уверена, что это пустяки. — Последнее, чего я хотела — это испортить отношения Луны с ее врачом. Наверное, я и так уже сказала слишком много, поэтому сменила тему. — Ты сегодня приятно пахнешь. Ты купила новый лосьон?

Она кивнула, поднося пальцы к носу.

— Мама принесла мне новый в начале этой недели. Он пахнет как ты.

— Мне нужно будет узнать название, чтобы я могла добавить его в свою коллекцию. — Папа купил мне лосьон с таким же ароматом, когда мне было десять. С тех пор это был мой любимый аромат. Он был свежим, с цитрусовыми оттенками. Ничего сильного для больницы, но это делало мои руки мягкими.

— Итак, эм… — Она оглянулась через плечо на стену, которую делила с Майло. — С ним все в порядке? Я слышала, как он кричал прошлой ночью. Он продолжал выкрикивать имя Джесс. Как ты думаешь, кто она такая?

— Я не знаю. — И я не была уверена, что хочу этого.

Я думала о Джесс на прошлой неделе, когда Кирк упомянул ее имя, но больше оно не всплывало. Была ли она ранена в том же взрыве? Должно быть, у нее особые отношения с Майло, раз он выкрикивает ее имя.

— Ты сидела с ним по вечерам, не так ли? — спросила Луна.

— Да. — Я наполнила ее стакан водой со льдом из маленького лилового кувшина на столе.

— Я так и думала. Ты нечасто бывала здесь.

Мои плечи опустились. Поскольку у нее осталось здесь так мало времени, я чувствовала себя неловко из-за того, что не уделяла ей всего своего внимания.

— Мне жаль, Луна. Я рассказала ему о том, как сидела с тобой, когда ты впервые поступила сюда. Он попросил меня посидеть с ним, и я не смогла отказать. Он… другой. Особенный. Как и ты.