18
_
СОФИТЫ
ЛАКЛАН
— Я сделал это для тебя, — я передаю Ларк черную матовую коробочку с логотипом «Кейн Ателье» обвязанную по краям золотой лентой.
Она сидит, скрестив ноги, рядом с Бентли на диване в нашей квартире, освещенная лучами заходящего солнца. Улыбается мне, пока трясет коробкой. Мое волнение нарастает с каждым ударом сердца. Ей понравится. Стук. Ей не понравится. Стук. Это слишком. Стук. Этого недостаточно. Стук.
— На самом деле, ничего особенного. Просто желаю удачи на концерте, — я пытаюсь сдержать жар, который разливается по моим венам. Мой голос звучит резко, когда я говорю: — Ничего страшного, если тебе не понравится.
Я пожимаю плечами, как будто в этом нет ничего такого, но Ларк видит меня насквозь. Я вижу, как расплывается ее улыбка, когда она медленно тянет за один конец ленты, чтобы развязать бант.
— А что, если и так?
— Что, если… что?
Ларк хихикает. Лента развязывается и падает ей на колени, но она не открывает крышку, а просто смотрит на меня светящимися глазами.
— А что, если мне не понравится?
Господи Иисусе. А что, если и так? Если она достанет это из коробки и возненавидит? Черт возьми, я тогда найду какую-нибудь нору, и заползу в нее, чтобы умереть.
— Ну тогда, я могу просто…
— А если не понравится? А если очень понравится? — тихо говорит она и достает подарок.
Ларк ставит коробку на пол и поднимает кожаную портупею. Я молчу, наблюдая, как ее взгляд скользит по деталям из черной кожи и маленьким золотым пряжкам. У меня пересыхает во рту, когда она прижимает ее к груди и смотрит вниз, оценивая размер. По выражению ее лица невозможно ничего прочесть, пока она рассматривает мелкие детали на бретельках, которые перекрещиваются на груди и обрамляют бюст. По всей поверхности вырезан ряд равномерно расположенных звездочек. В отверстиях виден лишь слабый отблеск, каждая линия звезды аккуратно прокрашена золотым цветом.
Ее губы приоткрываются, когда она проводит пальцем по одной из полосок черной кожи, которые будут у нее под грудью. Если она наденет это. Если она не сочтет, что это слишком. Может быть, еще слишком рано для такого.
— О чем ты думал, когда мастерил это? — спрашивает она, указывая на звезды.
Ларк по-прежнему не поднимает взгляд, и ее вопрос повисает в воздухе.
Я делаю шаг вперед, обходя кофейный столик. Обхожу еще раз. Затем ещё. Потом вынимаю руку из кармана и указываю на звездочку возле ее большого пальца.
— Когда делал эту, думал о том моменте, когда ты сказала, чтобы я не уговаривал тебя простить меня.
Ларк издает тихий вздох сомнения. Я почти слышу, как она закатывает глаза.
— Лжец.
— Нет, правда. Я вспомнил это и рассмеялся. Вот почему край этой звезды не такой, как у других.
Ларк переводит взгляд на меня, прежде чем вернуться к ремешку в руке. Она подносит его ближе к лицу и поворачивает к свету, чтобы рассмотреть детали. Когда снова смотрит на меня с подозрением и сомнением, я показываю на другую звезду.
— Делая эту, думал о том, как ты пела «Я не могу дать тебе ничего, кроме любви». Твой голос, он… — я качаю головой. — Мне пришлось прерваться. Моя мама любила эту песню. Я уже и забыл времена, когда она пела в нашем доме в Слайго. Я так давно о ней не вспоминал.
Ларк затихает. Она проводит большим пальцем по звезде, к которой я только что прикоснулся, как будто может прочитать через нее мои мысли.
Я прочищаю горло и указываю на другую.
— Тогда вспомнил твое лицо на свадьбе Слоан и Роуэна. Не понимал, почему ты выглядела такой другой, когда пригласила меня на танец.
— Другой?..
— Холодной, но сильной. Не то чтобы я был с тобой хорошо знаком, но заметил, что в тот вечер ты была резка. Тогда это показалось бессмысленным. Теперь я знаю почему.
Я мог бы оставить все как есть. Может быть, уйти, позволить ей осмыслить мои слова так, как она хочет, без всякой помощи с моей стороны. А Ларк смотрит на меня так, словно ожидает, что именно это я и сделаю.
Или, может быть, я вижу в ее глазах слабую надежду на то, что я останусь. И это меня пугает.
Когда я впервые понял, что мне нужно заслужить ее прощение, я и не подумал о том, как сам изменюсь. Знал, что мне придется доказать Ларк, как я сожалею. Показать, что я понимаю, что совершил ошибку. Что я чувствую себя ужасно из-за своей грубости, из-за того, что заставлял ее чувствовать себя небезопасно в моем присутствии, проявлял неуважение. Но как показать это человеку так, чтобы все казалось намного значимее, чем просто несколько слов? Теперь я знаю, что не могу просто создать для нее безопасное место, или уничтожить любого, кто угрожает ее счастью, или позаботиться о ее здоровье, ведь она сама не может этого сделать. Я не могу просто купить подарок или что-то сделать. Я начинаю понимать, что мне нужно отдавать что-то от себя. Мне нужно быть немного уязвимым. Подвергнуть себя опасности, отличной от той, к которой я привык.
Как сейчас.
Надежда в глазах Ларк приковывает меня к полу, хотя все инстинкты говорят мне бежать.
Я опускаю руку, и это самое большее, что я могу себе позволить.
— Тогда я думал, ты ведешь себя так, просто потому, что я тебе не нравлюсь, но это было только частью проблемы. Теперь я понимаю: тогда в тебе искрилась решимость осуществить свой план, чтобы помочь близким, даже если пришлось отказаться от собственного счастья и связаться со мной. Это очень смело, Ларк. Мы оказались в таком положении в первую очередь из-за меня. И зная, что тебе пришлось набраться храбрости, чтобы спасти меня и моего брата, хотя я сам должен был все делать… — я качаю головой. Отвожу от нее взгляд. — Мне стыдно за то, как я обошелся с тобой. Но тот момент на танцполе — самый ужасный, потому что я догадываюсь, что творилось у тебя в голове. Я думаю об этом каждый чертов день. И с каждым днем становится только хуже, ведь я понимаю, насколько был неправ.
Ларк пристально смотрит на меня, ничего не выражая. Это похоже на вызов. Небольшой толчок, чтобы посмотреть, отступлю ли я. Но я никуда не собираюсь уходить.
— Я хочу, чтобы ты гордилась нашим браком, независимо от того, как он начался и как долго продлится. Я не хочу, чтобы ты сожалела.
Тяжелое напряжение заполняет пространство между нами. Воздух кажется густым от тяжести всех мыслей, которые я выпустил в мир. Затем губы Ларк складываются в улыбку, и узел у меня в груди разматывается.
— А как насчет этой? — шепчет она, указывая на следующую звезду в ряду, не отрывая от меня пристального взгляда.
Я провожу рукой по затылку и дарю ей слабое подобие улыбки.
— Нет, ты не захочешь знать, о чем я думал, делая остальные.
— Почему?
— Не могу сказать, не-а, — я поднимаю обе руки, когда она одаривает меня дразнящей, скептической улыбкой. — Просто знай, я делал этот так называемый корсет, почесывая перышки.
Ларк смеется, и мне кажется, что в тусклом свете я вижу, как краснеют ее щеки.
— Очень красиво, Лаклан. Я надену его сегодня вечером.
— Ты не обязана, — говорю я, стараясь не лопнуть от гордости.
— Знаю. Но я хочу. И для тебя у меня тоже кое-что есть. Подожди здесь.
Она выпрямляет ноги и встает с дивана. Идет в свою спальню, дверь за ней закрывается с тихим щелчком. Я жду в тишине, засунув руки в карманы и прижав большой палец к обручальному кольцу, пытаясь вспомнить всю ту херню, которая раньше помогала мне впечатлить женщину. Криво ухмыльнуться. Немного подразнить ее, чтобы она рассмеялась. Быть уверенным в себе, но не дерзким — не знаю, овладею ли я когда-нибудь этим навыком. И уж точно не быть засранцем.
Но когда Ларк выходит из спальни несколько минут спустя, все мысли о том, как я должен себя вести, внезапно улетучиваются.
— Ты, эм… выглядишь… э-э…
Чертовски фантастически. Теперь у меня нет ни уверенности, ни дерзости. Я каким-то образом превратился в некую подростковую версию самого себя, и даже у того парня было больше смелости, чем у меня.
И Ларк наслаждается этим. Еще бы.
— Вау, это самое приятное, что ты мне когда-либо говорил, — говорит она со смехом. Сжимая в руке маленькую коробочку, она указывает рукой на прозрачное сетчатое черное платье, под которым топ и короткая юбка. Портупея плотно облегает верхнюю часть ее тела поверх нескольких слоев ткани, перекидываясь через плечи и пересекая торс крест-накрест, подчеркивая контуры груди. — Представь, если бы нижнего слоя не было, а только эта сетка.
Мое сердце грохотом отдается в ушах.
— Комплименты посыпались бы градом, — продолжает она. — Просто одно длинное «а-а-а-а». Хотя, в этом есть ирландский шарм.
— Герцогиня, — рычу я, и она улыбается мне так, словно проникла прямо в мой мозг, освещая каждый потаенный уголок, даже тот, где я скрываю свою потребность в ней. Особенно этот уголок. Не важно, сколько стен я нагромождаю, она находит мое дикое желание и подпитывает его.
Я сглатываю и изо всех сил пытаюсь сложить кирпичи своих рушащихся стен на место.
— Ты выглядишь отлично. Просто отлично.
Ларк ухмыляется.
— Отлично.
— Да.
— Круто. Спасибо. Ты тоже классно выглядишь. Просто классно.
Я фыркаю.
Ларк сдерживает улыбку.
— Вообще, я ожидала услышать «ты сногсшибательная» или «красивая». Или, боже упаси, йибать какая сексуальная.
Боже мой. Ларк — соответствует этим эпитетам, и даже больше. Она — все. Она сильная, уникальная, удивительная и такая чертовски великолепная, что мое сердце сжимается в тисках, когда я просто смотрю на нее. На ум не приходит ни одно слово, которое могло бы передать то, чем Ларк стала для меня. И когда я пытаюсь открыть рот, чтобы произнести хоть одно слово, они застревают. Поэтому единственное, что я могу сделать, — это сказать ей правду. Ну, может быть, совсем немного.
Я подхожу ближе к ней, ее рука покоится на огромной голове Бентли, она гладит его за ухом. Когда я останавливаюсь рядом, то не дотрагиваюсь до нее, несмотря на то, как сильно мне хочется ощутить мягкость ее кожи кончиками пальцев.