— Ты уехала искать своих, — он крепко зажмуривает глаза, как будто следующее слово причиняет ему боль, прежде чем снова открыть их, — родителей загород. Освещение твоих недавних действий заставило тебя запаниковать и отправило на поиски какой-то материнской поддержки.

Он выдумал целую историю о моем исчезновении. Я исчезла.

— Останови машину, Эроу, — спокойно говорю я.

Мои глаза закрыты, а рука лежит на пряжке ремня безопасности.

Он поворачивает голову в мою сторону, прежде чем посмотреть на дорогу, которая теперь полностью покрыта гравием. Я слышу, как он со щелчком закрывает двери.

Мой пульс учащается.

Он не имеет права управлять моей жизнью без моего права голоса. Если этот ненормальный мужчина чему-то меня и научил, так это тому, что я не позволю другому человеку или учреждению диктовать, кто я такая или как мне жить, даже если он, кажется, думает, что знает лучше.

— Останови машину, — требую я сквозь стиснутые челюсти, резко дыша через нос, чувствуя себя в клетке. — Останови гребаную машину или скажи мне, что, блять, ты пытаешься здесь сделать! Останови машину! — я кричу, мои руки сжимаются в кулаки.

Он ничего не делает, чтобы остановиться. Просто продолжает мчаться по гравийной дороге.

— Ты нуждаешься во мне гораздо больше, чем я в тебе, Брайони. Я уже говорил тебе это, — говорит он с волчьей ухмылкой, как будто его заводит мой гнев. — Особенно сейчас. Я имею в виду, давай просто подумаем, — небрежно продолжает он, глубже откидываясь на спинку сиденья. — Твои отпечатки пальцев есть на сейфе губернатора. Ты выставила напоказ свою маленькую распутную задницу всей школе, и всё это время пыталась шантажировать старого, доброго Сэйнта Вествуда своей собственной креативной формой сексуального шантажа. Ты последняя, кто видел недавно убитого дьякона, и ты, вероятно, уже залетела от отродья самого сатаны.

Он поворачивает голову ко мне, на его измазанном сажей лице самая безумная ухмылка, которую я когда-либо видела. По какой-то причине при таком освещении он кажется знакомым. Он мне кого-то напоминает. Но кого?

Он шантажировал меня, заставил нуждаться в нём. Это самая болезненная форма одержимости. Он манипулировал мной, заставив полагаться только на него и только на него одного в вопросах моей безопасности, защиты и сохранения целостности моей репутации.

Ярость нарастает в моей груди, когда всё это складывается воедино, моё сердце бешено колотится, в то время как теснота украденного джипа начинает давить на меня. Ногти впиваются в мои липкие ладони, когда гнев от предательства обжигает.

— Не волнуйся, малышка, — воркует он глубоким хрипловатым голосом, его рука находит верхнюю часть моего бедра. Пальцы скользят под подол униформы, которая кричит о невинности, вжимаясь в мою молочно-белую плоть черной кожей его перчатки. — Я помолюсь за тебя, — заканчивает он насмешливым тоном, прежде чем его улыбка расширяется в сторону гравийной дороги, и острые кончики его клыков сияют в своем восхитительном ужасе.

Я хватаюсь за его безымянный палец, лежащий у меня на коленях, и сгибаю его в сторону так сильно, как только могу, под его перчаткой, слыша при этом треск или какой-то хлопающий звук.

— Блять! — ругается он, быстро убирая руку с моих колен и осторожно снимая перчатку. Он поднимает руку перед своими горящими глазами, рассматривая палец, который теперь согнут под совершенно неестественным углом, и наверняка сломан на кончике.

Он хихикает про себя.

— Ты грязная сука, — говорит он, уставившись на свой палец с неотразимо красивой улыбкой.

Это странно. Он наслаждается болью, которую я причиняю ему. Я пользуюсь возможностью, чтобы скользнуть рукой к пряжке ремня безопасности, но его глаза тут же устремляются на меня.

— Нет, — резко приказывает он. — Даже не думай...

Прежде чем он успевает закончить предложение, я отстегиваю ремень безопасности, отпираю дверь и распахиваю её.

Гравий царапает мой бок, когда я с глухим стуком ударяюсь о землю. У меня перехватывает, а от падения наверняка появятся синяки на ребрах. Джип резко останавливается, поднимая за собой облако пыли.

Оттолкнувшись от земли, я устремляюсь в ближайший лес, бегу так быстро, как только позволяют мои израненные маленькие ножки. Куда я направляюсь, я понятия не имею. Я могла бы сказать вам, что в ужасе от этого человека, но правда заключается в том, что кровь течет по моим венам в таком диком темпе из-за него.

Я не убегаю от Эроу. Мне никогда бы не удалось далеко от него убежать. Я знаю, что он никогда не остановится. Он неутомим в своей миссии сделать меня своей, и втайне я восхищаюсь этим. Его своеобразная одержимость положила начало моей собственной.

Я убегаю от идеи о себе. Старом, добром, наивном, сморщенном бутоне, которым была ищущая свою правду Брайони. Девушка, которая стала женщиной благодаря мужчине, который подталкивал её всеми способами, которых она не подозревала, что желала.