33. Уничтожающие души

33. Уничтожающие души

Она сломала мне гребаный палец, и кровь мгновенно прилила к паху.

Как будто это не было моей нормой. Я практически всё время был возбужден с тех пор, как начал изучать её. Наблюдать за ней, выжидать, чтобы, наконец, напасть... Я не могу этого не видеть. Я не могу этого не чувствовать. Она обладает уникальным ароматом, которым мой язык перманентно одержим. Я жажду его так же, как христиане жаждут крови Христа. Он исцеляет. Он искупляет. Я бы с радостью облизал её, проглотил всё, что есть в Брайони, чтобы искупить все грехи, которые я совершил в этой жизни и в следующей.

Моей дерзкой маленькой сучке нравится причинять мне боль, и ей совершенно не повезло, что её маленькие выходки только ещё больше заводят меня. Я быстро вправляю палец, прежде чем обогнуть машину в поисках её.

Она бежит так, словно хочет, чтобы я её поймал. Как будто мысль о том, что я буду охотиться на неё, пробуждает первобытное животное в глубине её существа. Этот животный порыв, в котором так архаично проявляется наша реакция борьбы или бегства⁹.

Продираясь сквозь густые заросли, она пытается увеличить дистанцию между нами, оглядываясь назад, в то время как волосы бьют её по лицу. Спотыкаясь о собственные ноги, она оступается, её лодыжки запутываются в каком-то кустарнике. Падая на бок, её юбка задирается вверх по бедру, обнажая край её кремовой, невинной плоти.

Мои губы приподнимаются, пока я делаю ещё несколько больших шагов, чтобы добраться до неё, погоня заставляет мою кровь кипеть от вожделения и ненасытного возбуждения, моё сердце бешено колотится в предвкушении моей добычи.

Её грудь вздымается под белой блузкой на пуговицах, как по мне, её грудь недостаточно видна. Мускул на моей шее дергается, когда я представляю всё то мерзкое дерьмо, которое собираюсь сделать с этой маленькой куколкой, когда поймаю её.

Я мог бы легко догнать её, но наблюдать, как она спотыкается и падает передо мной, оглядываясь через плечо с чистым и абсолютным ужасом, исходящим из этих ангельских глаз, гораздо более захватывающе.

Её рука скользит по коре ближайшего дерева, и я бросаю в него нож. Вращаясь рядом с её головой, он вонзается в дерево, разбрасывая щепки от прямого попадания. Она хватается за голову там, где он пролетел мимо её волос, прежде чем повернуться и посмотреть на меня, её глаза сузились от отвращения и неверия.

Я бросаю ещё один нож в то же дерево с другой стороны её головы. Она кричит от страха, когда он вонзается ближе к её уху, чем в прошлый раз, её мышцы напрягаются, а спина сталкивается с атакуемой корой. Я топчу оставшиеся кусты, начиная сокращать расстояние между нами.

Её легкие работают с максимальной скоростью, пока она безучастно смотрит на дерево.

— Закончила бегать, куколка? — спрашиваю я, вытаскивая ещё один нож из сумки, висящей у меня на груди, а после швыряю его в дерево прямо над её головой, и она напрягается, ножи очерчивают её силуэт.

Она сжимает рукоять ножа, воткнутого в кору, успешно вытаскивая его из дерева, прежде чем снова начать бежать. Но мне уже надоела охота, и я готов полакомиться своим деликатесом в уединенных пределах моего леса, окружающего нас.

Быстро догоняя её, я валю её на земле, используя вес своего тела, чтобы прижать её сопротивляющееся тело к почве под ней. Грязь взлетает вверх, в то время как она пытается ухватиться за палки и сухую траву рядом с собой, стараясь выбраться. Нож теперь просто вне пределов досягаемости.

Она думает, что готова, но теряет контроль над своим ножом? Даже близко нет. Не настолько, насколько мне нужно, чтобы он была подготовлена.

Я прижимаюсь бедрами к изгибу её сладкой, округлой попки, хватаясь за волосы на затылке, чтобы приподнять её голову. Она задыхается от ужаса, но я знаю по выражению её расширенных зрачков, что это возбуждает её гораздо больше, чем она готова признать.

— О, милая Брайони, — шепчу я, ещё сильнее запрокидывая её голову. — Я мечтал о том дне, когда смогу оттрахать тебя, пока твоё милое личико будет вдавлено в грязь.

Низкий, сдавленный стон вырывается из её горла, когда она всхлипывает.

— Но сначала, — говорю я, выставляя предплечье перед её лицом, демонстрируя порез, который я получил в исповедальне. — Ты залечишь рану, которую сделала.

Её кожа на шее раскраснелась, и влажный пот покрывает её гладким блеском, в то время как черные пряди волос в беспорядке свисают перед её лицом. Её язык высовывается изо рта в тот момент, когда она облизывает рану. Мой член поднимается при виде этого зрелища, от прикосновений её теплого, влажного языка к своей коже, пока я крепко закрываю глаза, прижимаясь своей эрекцией к изгибу её задницы, устраивая ее между её ягодиц.

Мои яйца снова напрягаются, тугие и болезненно твердые, как будто я не кончал в неё совсем недавно. Но это то, что этот ангел делает со мной. Она отдает мне своих демонов и, наивно полагая, что я буду единственным, кто сможет изгнать их из неё, находит способ ещё больше провоцировать моё насилие.

Её розовые, блестящие губы обхватывают мою кожу, целуя порез, и при виде моей крови, размазанной по ее нижней губе, я теряю контроль.

— Руки. За спину.

Положив щеку на холодную землю, она повинуется мне, прижимая запястья к пояснице. Я снимаю ремень и затягиваю его вокруг её изящных маленьких запястий, следя за тем, чтобы кожа сильно впивалась в её плоть.

— Мы не похожи на них, Брайони, — шепчу я, задирая её юбку до поясницы, обнажая мокрые и растянутые трусики, разрывая их на бедре, стягивая вниз по бедру её другой ноги и осматривая мою великолепно выглядящую киску.

Она идеально розовая и блестит от сочетания её возбуждения и последствий нашего предыдущего траха. Её клитор набух и слегка покраснел, и я знаю, что после этого ей понадобится некоторый уход, но я ещё не дошел до того, чтобы сломать её. Пока нет.

Я ни в коем случае не относился к ней снисходительно, и самое приятное в этом то, что она, кажется, искренне принимает это.

— Мы похожи на себя, — отвечает она, закрывая глаза, когда самые красивые слова слетают с её сочных, покорных губ.

Мы похожи на себя.

— Блять, — бормочу я.

Она — моя навязчивая идея, но более того, она — причина моего, блять, существования. Единственный вид разрушения, которого я жажду. Я позволяю ей владеть тьмой, которой являюсь, позволяю ей властвовать надо мной так, как это может делать только мужчина, страдающий от самой болезненной формы больной любви. Брайони Стрейт принимает правду о том, кто она есть, даже не подозревая об этом.

Приподнимая бедра, она встает передо мной на колени на лесной подстилке, выпячивая свою задницу назад. Я раздвигаю её перед собой, восхищаясь тем, насколько она, блять, идеальна, прежде чем наклонить голову и облизать её восхитительную киску по всей длине.

— О, боже... — стонет она, затаив дыхание. — Эроу.

Я обхватываю её, провожу языком между её набухшими маленькими половым губам, прежде чем раздвинуть их ещё больше и плюнуть на сморщенную дырочку ее задницы, восхищаясь её необузданной красотой.

— Полностью согласен, милая.

Ее киска сжимается и сокращается для меня. Она жаждет меня так, как и должна. Так же, как я жажду её. Я провожу пальцами по её киске, вводя один из них внутрь ее теплого влагалища. Она ахает, двигает бедрами назад, наклоняясь ещё больше.

Я медленно вынимаю палец, глядя вниз на результат сочетания моей спермы и её возбуждения, всё ещё находящуюся внутри неё.

— Ты привыкнешь к этому, — говорю я, поднося палец к губам, чтобы слизать восхитительную смесь. — К моей сперме, постоянно вытекающей из тебя.

Я снова ввожу палец, а она снова двигает бедрами. Вытаскивая его из узкого маленького отверстия с влажным хлопком, после тяну за её связанные запястья на пояснице, поднимая её.

— Открой, — шепчу я у её виска.

Её губы приоткрываются, и она высовывает язык, чтобы попробовать наш деликатес. Обхватывая губами палец, она стонет. Я провожу им по её подбородку, вниз по шее, останавливаясь над её бешено колотящимся сердцем. Хватаюсь за край её белой рубашки, застегнутой на все пуговицы, разрывая её, прежде чем стянуть лифчик и выставить её грудь на обозрение окружающей нас природе.

— Ты маленькая грязная шлюха, — говорю я, сжимая сочную, упругую грудь в ладони, прежде чем шлепнуть по ней сбоку.

Хватаю сзади за шею и снова опускаю её переднюю половину обратно в грязь, используя другую руку, чтобы освободиться от штанов.

— Скажи мне, что ты моя шлюха, Брайони, — говорю я, сжимая свой член в руке и постанывая при виде ее круглой бледной задницы, открытой и готовой передо мной. Предэякулят сочится с моей головки, и я сжимаю челюсти в предвкушении тепла, в которое собираюсь погрузиться.

— Я твоя шлюха, — шепчет она, прижимаясь щекой к земле.

— Громче, — требую я, водя членом вверх-вниз по её клитору, поигрывая набухшим головкой члена. — Прокричи это своим слабым горлышком.

Её киска сокращается, требуя внимания.

— Я твоя шлюха! — кричит она от возбуждения. — Пожалуйста... просто…

Я вхожу в неё только наполовину, заполняя мощным толчком. Она кричит в лесную подстилку, её запястья натягивают ремень. Обхватывая его ладонью, я использую его как якорь, чтобы выйти из неё, а затем снова войти глубже.

Мой рот приоткрывается, когда я погружаюсь глубоко, пока мои яйца не упираются вплотную к ней сзади, и начинаю терять контроль от того, как сильно меня сжимает её киска, чувствуя головокружение и ебаную кашу из эмоций, которые я не готов пока осознавать.

Я трахаю её лицом в грязь, как и намеревался. В этом лесу, при дневном свете, как ебаное животное. Трахаю её до тех пор, пока она не вытянет худшее из меня, мерзкое, тревожное унижение и неуважение, которые я считаю необходимым применить, чтобы уничтожить последнюю частичку чего-то хорошего в ее маленьком чистом сердце.