К счастью, мой дом находится в конце квартала, поэтому у меня только одна соседка.

Но есть и обратная сторона. Эта соседка — Марлоу Тейлор, и она врубает поп-музыку 80-х в самое неподходящее время.

В наших домах есть чердаки — я превратил свой в офис, а она использует свой под какую-то художественную студию. Я понятия не имею, чем она там занимается целыми днями, кроме того, что слушает громкую музыку и рисует цветы. Что бы это ни значило.

Я вхожу в систему конференцсвязи и вижу, что Харрисон уже ждет меня. Его руки сложены на груди, а лицо постоянно хмурится. В последнее время он редко улыбается. Его черные волосы уложены в коническую стрижку, а мускулистые руки обтягивают рукава светло-серой рубашки.

В молодости он профессионально играл в хоккей и сохранил свое атлетическое телосложение. Я сжимаю зубы от досады, когда в мой кабинет доносится припев песни «Material Girl».

Каждый раз, когда я думаю, что Марлоу собирается сделать перерыв, начинается другая песня.

Откидываюсь в кресле, чтобы лучше видеть окно, выходящее на ее чердак.

Она снова в ударе.

Марлоу танцует по комнате с огромной кистью в руках, выкрикивая слова второго куплета. Она наклоняется к Ваффлзу, который сидит, наблюдая за ее импровизированным выступлением. С этого ракурса мне отлично видна ее попа, и эти обтягивающие мятно-зеленые штаны для йоги ничуть не скрывают точеную форму ее задницы. Обычно она рисует в комбинезоне, но мне больше нравятся штаны для йоги. Боже, я выгляжу как мерзавец.

— Дилан, ты слушаешь?

Я переключаю внимание на экран ноутбука и получаю неодобрительный взгляд от Харрисона. Кэш, который присоединился к разговору, прикрывает рот рукой, пытаясь подавить смешок.

— Прости, не мог бы ты повторить последнюю часть? — Спрашиваю я Харрисона.

Он раздраженно вздыхает.

— Что с тобой сегодня? Ты никогда не бываешь таким рассеянным.

— Извини. — Бормочу я. — Моя соседка устраивает очередной импровизированный концерт для одного на своем чердаке, и это очень отвлекает.

В нескольких смыслах.

— Ты говоришь о той горячей штучке, которую мама пригласила на Рождество в прошлом году, Марлоу, верно? — Подхватывает Кэш.

— Да.

По какой-то причине меня беспокоит, что Кэш назвал Марлоу горячей, несмотря на то, что это правда.

Он веселый, беззаботный брат и жизнь любой вечеринки. Когда мы были детьми, он попал в аварию, после которой у него остался неровный шрам на левой стороне лица, протянувшийся от уха до подбородка. Моя мама беспокоилась, что это повлияет на его уверенность в себе. Спойлер: эффект был прямо противоположным. Оказалось, что женщины неравнодушны к мужчинам со шрамами, и они толпами стекались к нему.

— Мама очень мило поступила, пригласив твою соседку на праздники в прошлом году. — Говорит он с блеском в лесных глазах.

— Зачем тебе понадобилось напоминать мне об этом? — Простонал я.

Моей маме пришла в голову блестящая идея пригласить Марлоу на наш семейный праздник в канун Рождества. Она знает, что Лоле нравится Марлоу, и теперь мама вбила себе в голову, что мы были бы милой парой. Проблема в том, что она не обращает внимания на то, что я и Марлоу— полярные противоположности. И что я слишком занят жонглированием ролями двух родителей, чтобы даже думать о свиданиях в данный момент.

За последние пять лет у меня было несколько свиданий и случайных связей, но я ясно дал понять, что не заинтересован в долгосрочных отношениях. Я не хочу вводить в нашу жизнь кого-то нового, зная, что это может быть временно, и рискуя разбить сердце Лолы, учитывая, как легко она привязывается.

Это одна из причин, по которой я рад, что Мэдди не появлялась с того дня, как уехала. Не думаю, что мне удастся объяснить Лоле, почему тот, кто должен любить ее беззаветно, приезжает только тогда, когда ему это удобно. Ее нежное любящее сердце не сможет с этим смириться. Гораздо проще вообще не говорить об отсутствующем родителе, чем объяснять поведение непостоянного, который появляется урывками.

Если бы только мама уважала мое решение не заводить отношений.

— Если вы двое закончили сплетничать, как две школьницы, я был бы признателен, если бы мы могли вернуться к работе. — Резко говорит Харрисон.

— Да, босс. — Дразню я его.

Он хмурится, не обращая внимания на мои колкости.

Несколько лет назад он мог бы подшутить над нашей слишком восторженной мамой или моей громкой, причудливой соседкой, но теперь я редко вижу его с этой стороны. Вся его личность изменилась, когда он взял на себя роль генерального директора. Он почти не улыбается и проводит большую часть времени в офисе, не желая ни с кем делиться своими проблемами.

После недавнего расширения «Stafford Holdings» в Европу и реализации проекта «Vanburen» я взял на себя больше обязанностей, чтобы облегчить его бремя. Тем не менее он упрям, и добиться от него делегирования каких-либо важных обязанностей — все равно что зубы выдернуть.

У меня врожденная склонность заботиться о людях. Моя мама называет меня «ремонтником» в нашей семье. Когда возникает проблема, я должен решить ее быстро и эффективно. Это не всегда лучшее решение, учитывая, в каком положении я сейчас нахожусь, беря на себя слишком много обязанностей на работе, в то время как моя личная жизнь разваливается. Тем не менее, я делаю все, что могу, учитывая обстоятельства.

— Дилан, ты можешь еще раз проанализировать затраты и выгоды по проекту «Vanburen»? — Спрашивает Харрисон.

— Да, конечно.

Я открываю презентацию на своем ноутбуке и делюсь своим экраном.

Кэш закрывает глаза, имитируя звук храпа.

— Мне обязательно присутствовать при этом?

Мои братья могут подтрунивать надо мной за то, что я ботаник, но все это только в шутку. Мое умение считать цифры — одна из причин быстрого роста «Stafford Holdings».

— Когда тебе нужна зарплата, то ты ее получаешь.

Рот Харрисона искривляется в легкой улыбке.

— Хорошо, но если я упаду в обморок от скуки, это будет на твоей совести. — Игриво передразнивает Кэш.

Остаток встречи я провожу, объясняя Харрисону и Кэшу анализ затрат и выгод, одновременно пытаясь отключить бесконечный плейлист поп-хитов 80-х годов Марлоу.

Мало того, что она отвлекает меня своей громкой музыкой, так теперь еще и добавила эти чертовы штаны для йоги, отвлекая меня от работы своей идеальной задницей.

Когда я наконец закончил разговор, прошло почти два часа. Мое тело затекло от долгого сидения, и у меня разболелась голова. Я встаю, чтобы размяться, и некоторое время массирую виски, чтобы снять напряжение. И тут я замечаю тишину.

Она наконец-то выключила свою музыку.

Отдаленный звук двери привлекает мое внимание, и я бросаюсь к окну, чтобы увидеть Марлоу, выходящею на улицу вместе с Ваффлзом.

Я бегом спускаюсь по лестнице, не желая упускать шанс высказаться без Лолы.

Когда я выхожу на улицу, Марлоу стоит перед почтовым ящиком, перебирая горсть конвертов, а Ваффлз катается по снегу. Он наклоняет голову в мою сторону, когда я приближаюсь, и выглядит разочарованным, когда не видит со мной Лолу.

Я иду к Марлоу, готовясь выплеснуть свое разочарование. Она не только слишком громко играет свою музыку, но и отвлекает меня, раскачиваясь в такт в этих чертовых штанах для йоги. Мои мысли иррациональны, учитывая, что она не контролирует мои заблуждения, но это не мешает мне расстраиваться из-за того, что ее присутствие рядом заставляет пульс учащаться.

Я останавливаюсь, когда поднимаю взгляд и встречаюсь с ее уникальным сине-зеленым взглядом. Она неуверенно улыбается, и всякое желание приструнить ее исчезает.

Проклятье, эта ее улыбка каждый раз добивает меня.

Как я могу читать ей нотации, когда она ведет себя так чертовски мило, ничего не говоря?

— Привет, сосед.

Ее тон нерешителен.

Я прочищаю горло.

— Привет, Марлоу.

На ее лице появляется изумление, похоже, она смущена моим нехарактерным приветствием.

— У кого-то сегодня бодрое настроение. — Она закрывает почтовый ящик. — Скажи, Дилан, у тебя есть привычка наряжаться, когда ты проверяешь почту?

Она показывает на мой угольно-серый костюм-тройку.

— Это то, что я ношу на работу. — Говорю я, чувствуя необходимость защищать свой выбор одежды.

— Да, но ты же дома. — Солнечный свет отражается от ее золотистых волос. — Разве вся цель удаленной работы не в том, чтобы носить удобную одежду, по крайней мере, от пояса вниз? — На ее щеках появляется румянец, и она неловко смеется, когда я ничего не отвечаю. — Вообще-то, неважно. Думаю, эта тенденция больше характерна для поколения Z, а не для миллениалов.

Я не уверен, о чем она говорит, но мне приходит в голову, что до сих пор у нас никогда не было нормального разговора вдвоем.

Ваффлз лает, недовольный тем, что его оставили в стороне. В моей голове появляется идея, как лучше поступить в этой неловкой ситуации. Я приседаю на корточки, чтобы оказаться на его уровне, и он подбегает ко мне, практически запрыгивая на колени.

— Послушай, Ваффлз, нам нужно немного поболтать. — Я сосредоточиваю свое внимание на слюнявом псе, не смея взглянуть на Марлоу. — Не хочу мешать тебе, но я использую свой чердак как офис, и, когда я работаю дома, мне трудно сосредоточиться из-за того, как ты так громко включаешь музыку. Есть ли у тебя возможность сделать ее потише, когда я работаю дома?

Утомленный этим разговором, Ваффлз опускается на пол.

Я щелкаю языком в знак неодобрения.

— Я разочарован в тебе, Ваффлз. Я думал, ты отнесешься к этому более серьезно.

Марлоу разражается хохотом, и когда я поднимаю на нее взгляд, она быстро прикрывает рот, чтобы подавить свою реакцию.

А мне хочется, чтобы она этого не делала.

Это прекрасный звук.

— Что-то смешное?

Я сохраняю серьезный тон.

Она качает головой, не в силах говорить в перерывах между очередными приступами смеха.