Как я могу посмотреть Алене в глаза и сказать, что мой отец готов пожертвовать ею самым жестоким образом? Она будет опустошена, но еще больше она будет упряма, она захочет убежать вместе или найти другой способ, чтобы все получилось. Даже если это безнадежно.

А ведь есть еще и Джулиан. Если он узнает всю глубину жестокости моего отца, он впадет в ярость. Он начнет войну, выступит против братства - и хотя он имеет на это полное право, это приведет лишь к тому, что его убьют.

А мои братья? Честно говоря, я не знаю, что они сделают. Да, они будут в ужасе от поступка папы, но разве они отвернутся от Братства, чтобы встать на сторону своего друга? На мою сторону? Этого я не могу сказать.

Горе нарастает, и я, не успев его переварить, встаю на ноги, вырываю из пола деревянную доску и швыряю ее в стену хижины. Я вырываю следующую доску, и следующую. К тому времени, когда я закончил, мои руки были в крови и изранены, а хижина уже не была целой.

Это действия сумасшедшего. А в том, что я сошел с ума, сомневаться не приходится, потому что, когда я стою на грязном берегу океана - руки на коленях, сгорбившись, пытаясь перевести дыхание, - приходит ясность, и она разрушительна.

Единственный способ защитить Алену - это оттолкнуть ее. Сказать ей, что я никогда не любил ее, что она ничего для меня не значит.

Как бы это ни разрушало ее, но правда еще более разрушительна.

* * *

Алена

Я просыпаюсь одна в пустой постели и улыбаюсь, глядя в потолок. Сегодня день, когда мы с Лео официально вместе. Больше не нужно прятаться и скрываться.

Сегодня днем Джулиан приедет из России, и мы с Лео сядем и все ему расскажем. Он будет в шоке и, возможно, даже немного разозлится, что мы все это делали за его спиной, но он хочет для меня самого лучшего, я в этом уверена.

А Лео и есть лучший. Он - мое все.

Лео, должно быть, вылез из постели сегодня рано утром, чтобы не разбудить меня.

Сегодня важный день, и я уверена, что он не торопится с ответом отцу. Хотя пахан может быть против выбора Лео, со временем он смирится. А как иначе? Лео - его сын, и он его любит. Разве не все родители хотят, чтобы их дети были счастливы?

Я завтракаю, занимаюсь спортом, немного читаю, делаю маникюр и, наконец, включаю фильм, но к четырем часам дня, когда Лео все еще не видно, я начинаю испытывать беспокойство. Я пишу ему сообщение, что нахожусь в своей спальне и что Джулиан скоро будет дома.

Проходят минуты, а ответа все нет. Он оставляет меня в режиме ожидания, что странно, но я не собираюсь зацикливаться на этом. Если Лео нужно время, я ему его дам. Мы можем подождать до завтра, чтобы поговорить с Джулианом, с этого момента ничего не изменится.

Проходит несколько часов, а от него по-прежнему ничего. Я начинаю беспокоиться. А вдруг он попал в аварию? Вдруг разговор с Сержем прошел неудачно? А вдруг... В голове прокручивается множество сценариев, но я пока отказываюсь паниковать.

Я звоню Даниилу. Телефон уже звонит, прижатый к уху, когда дверь в мою комнату распахивается, и на пороге появляется Лео.

— Слава богу! — Я кладу трубку, бросаю ее на кровать и спешу к нему, но, едва успев броситься в его объятия, останавливаю себя. Что-то не так. — Ты в порядке? — Мои глаза блуждают по его телу. Его грязные ботинки, окровавленные руки, лицо в синяках, на левом глазу безумный синяк. — Черт возьми, что с тобой случилось? — Но его лицо остается безучастным. Мой пульс гулко бьется в ушах, что-то не так. Я никогда не видела его таким.

— Мы совершили ошибку, — холодно говорит он. Выражение его лица отдаленное. Как будто чужой человек завладел его телом.

— Лео, я не понимаю. — Паника разрастается в моем животе, ее ледяные усики тянутся наружу, чтобы обхватить мои легкие. — Это из-за того, чтобы рассказать Джулиану? У тебя что, нервы... — Он поднимает руку, останавливая меня.

— Нет, Алена, это мы ошиблись. — Голос у него хриплый, как будто он выдавливает из себя слова. — Я ошибался, думая, что это может быть что-то серьезное. Что у нас может быть совместное будущее.

Комната кружится, и я едва не падаю на колени. Неужели это действительно происходит?

— Черта с два мы ошибались! — Я в ярости. — Ты что, струсил? Вот что происходит? Ты! Самый храбрый человек, которого я знаю. Не надо трусить, Лео, ты не такой.

На его лице отразилось опустошение, но он моргает, заставляя себя снова принять черты этой чертовой маски. Это не тот человек, в которого я влюбилась. Это плохая замена.

— Ты ошибаешься. То, что у нас было - нет, то, что у нас было - это всего лишь похоть. Я был твоим первым трахом, и ты приняла это за любовь. Но это не так, это только похоть. — Он делает дрожащий вдох, его грудь неровно поднимается и опускается. — Ты еще ребенок, младшая сестра Джулиана. Я не могу отказаться от своего будущего вора. Это моя честь. Честь моей семьи.

Как будто кто-то вогнал кол в мою грудь, настолько ослепительной и сырой была боль. Это не Лео. Он не этот человек, не этот монстр, - выражение его лица застыло. Закрытое.

Но, возможно, так оно и есть. Просто раньше я этого не замечала. У меня подкашиваются колени, и я не успеваю опомниться, как Лео заключает меня в свои объятия, но вместо того, чтобы утешить, он просто кладет меня на кровать и встает надо мной.

— Я... я не хотел причинять тебе боль, но я не хочу больше водить тебя за нос. Мы должны покончить с этим.

Некоторые вещи в жизни наносят слишком глубокие раны, от которых невозможно излечиться; я должна знать. Смерть моего отца была одной из них, но это... Я не знаю, как я смогу вернуться после этого. Я переворачиваюсь лицом к стене, чтобы больше не смотреть на него.

— Убирайся, — удается мне прошептать. — Убирайся, Лео. Я больше никогда не хочу видеть твое лицо.

Он на секунду замирает надо мной, прежде чем прочистить горло. Дверь со щелчком закрывается, и он уходит. У меня сбивается дыхание, но слез нет, боль настолько сильна, что она физическая, как будто кто-то вскрыл мою грудь и вырвал бьющееся сердце.

Через минуту по дому проносится опустошенный вой. Он похож на вой зверя, попавшего в капкан. Я узнаю голос, звучащий за этим воем, но это лишь эхо в пустоте. Все потеряно, ничто больше не имеет значения.

* * *

— Ты уверена в этом? Поехать в Париж одной? — Джулиан подъезжает к обочине и выключает двигатель. Откинувшись на водительском сиденье, он рассматривает меня, хмуря свое обычно красивое лицо.

— Конечно, Джулиан, — говорю я, натягивая на лицо очередную фальшивую улыбку уверенности. — Это действительно то, чего я хочу. Ты же знаешь, я всегда интересовалась модой.

— Конечно. Просто это кажется таким неожиданным. — Он проводит руками по волосам. — Я просто спрошу тебя об этом один раз. — Он сглатывает и бросает взгляд в окно. — Между тобой и Лео что-то произошло? Потому что последние несколько дней ты почти не выходишь из своей комнаты, а он... боже, он чертовски плох. Я его таким еще не видел. Он был в трехдневном запое.

Боль пронзила мою грудь, за ней последовала гораздо более сильная эмоция. Злость. Я стискиваю челюсти, но понимаю, что должна что-то сказать Джулиану. И это не может быть ерундовой отговоркой, потому что брат поймет мою ложь.

— Что-то случилось, — подтверждаю я. Тело Джулиана напрягается, руки сжимаются в кулаки. — Кое-что, чего давно следовало ожидать. Но ничего хорошего из этого не выйдет. Будет лучше, если я уеду в Париж, а он вступит в братство.

Это всегда, блядь, будет жечь. То, что Лео предпочел братву мне. Но чего я ожидала? Братство Козлова - это наследие его семьи, это было единственное будущее, которое Лео когда-либо представлял для себя. Может быть, когда мы были вместе, его и посещала мысль о другом образе жизни, но, в конце концов, он оказался слишком труслив, чтобы довести дело до конца.

Челюсть Джулиана застывает.

— Я этого не ожидал. — Его пальцы нервно отбивают ритм по рулевому колесу. — Мне нужно надрать ему задницу?

Я грустно качаю головой.

— Нет, все в порядке. Пахан сделал несколько звонков... У меня через несколько дней начинается стажировка в престижном доме моды. Это то, чего я хочу, Джулиан. Начать все с чистого листа.

Он притягивает меня к своей груди, обхватывая обеими руками.

— Я буду скучать по тебе. И при первой же возможности я навещу тебя.

— Конечно. — Я отстраняюсь, улыбаясь ему. — Братва не дает тебе покоя, брат. Обещай мне, что будешь осторожен. Обещай мне. — Мои слова застревают в горле, и если я хочу, чтобы кожаные сиденья не пропитались слезами, мне нужно покинуть его машину прямо сейчас.

— Буду. Ты знаешь, что буду.

— Я лучше пойду. — Он делает движение, чтобы помочь мне, но я останавливаю его, положив руку ему на грудь. — Я найму помощника. Мне просто... нужно уйти сейчас. Самостоятельно.

Джулиан, кажется, разрывается. Но, в конце концов, он только кивает.

— Береги себя, — говорит он, его голос тяжел от сдерживаемых эмоций.