Глава 19

ДОКТОР ЛИАМ КИНГ

Обычно я не любитель холодного душа, но прямо сейчас у меня такое чувство, будто моя кожа полыхает пламенем, которое нужно немедленно потушить.

«Господи», — как же она меня завела. Вдобавок к тому, что она красива, эти ее бесхитростные глаза, такие ясные и голубые, которые смотрят на меня с намеком на желание и сводят меня с ума.

Но теперь, после того как я увидел ее физическую реакцию на меня... Я издаю стон и прислоняюсь головой к стене душевой. Возможно, она женщина с маленькой грудью и ей позволительно носить майку под рубашками, но сегодня ее соски дали о себе знать.

Они натянули ткань, тугие и идеальные, практически умоляя меня. Я мог бы провести ногтем большого пальца по одному из них и накрыть ртом другой, втягивая его в рот.

Охуеть. Я расставляю ноги, мои яйца уже болят, мой член толстый и тяжелый в моей руке. Изгибаю бедра, когда сжимаю член в кулаке у основания, делаю один толчок и провожу большим пальцем по покрытой венами головке.

Закрыв глаза, я опираюсь другой рукой о прохладный кафель и продолжаю поглаживать свой член. Это неправильно на стольких уровнях, но все, что я вижу — это она. Она невинно смотрит на меня. С самыми тугими сосками, которые мне так хочется пососать. Чей рот хотел бы попробовать на вкус.

Господи. Мне больно, мой член тверже, чем когда-либо. Я быстрее двигаю рукой, мой разум потерялся в фантазиях. Она лежит передо мной, ее киска выставлена напоказ, мокрая от того, что я трахал ее языком. Ее груди свободны, а соски так гордо торчат и сморщились от того, что я их посасывал.

Мой член пульсирует от фантазии о том, чтобы зарыться в нее по самые яйца. Мои движения ускоряются, когда я думаю о том, что бы я с ней сделал. Как начал бы с того, что приставил бы широкую головку своего члена к ее половым губкам, чтобы она стала влажной от ее влаги. Затем прикоснулся бы головкой к ее клитору.

Я не могу подавить свой стон.

— Блядь.

Мысленное видение ее раскинувшегося на столе тела вызывает во мне новый прилив возбуждения. Я бы поиграл с ней, слегка постукивая головкой своего члена по ее маленькому клитору, пока она не начала бы извиваться, умоляя о моем члене.

Мои движения становятся все более неистовыми, когда я представляю, как прижимаю головку прямо к ее входу и медленно проникаю внутрь, наслаждаясь ощущением того, как ее киска растягивается, чтобы вместить меня, пока я не буду погружен в нее по самые яйца.

«Лиам». Я представляю ее едва слышную мольбу, и это заставляет меня работать членом как сумасшедшего.

Блядь, блядь, блядь! Я кончаю так сильно, что у меня подкашиваются ноги, когда даю выход своей разрядке, позволяя ей смыться.

Грудь вздымается от резких, затрудненных вдохов, легкая дрожь пробегает по мне, когда я смотрю на воду, кружащуюся в сливе.

Я так чертовски облажался.

И все из-за женщины, не помнящей своего имени.

ЗАМЕТКА В ДНЕВНИКЕ

Одиннадцать лет

Прошлой ночью мне приснился кошмар. Это был первый за последнее время.

Утром мы с папой обычно завтракаем вместе, а потом пьем чай. Он любит посидеть и поговорить со мной, прежде чем мы начнем наш день.

Думаю, тот знал, что меня что-то беспокоит. Я не была уверена, не подумает ли он, что я веду себя как ребенок, но я пошла напролом и рассказала ему о кошмаре.

Мне снился мой отец. Ну, думаю, это было скорее воспоминание. Я вспомнила, как он пытался заставить меня полюбить игру в бейсбол и футбол, говоря мне, что я не могу все время утыкаться в книгу. Из-за этого у меня не было друзей, и поэтому другие дети смеялись надо мной.

Мама повысила на него голос, и они начали спорить. И это была моя вина.

Он разочаровался во мне. Ему хотелось иметь сына вместо меня. Или, может быть, даже дочь, которая была бы именно такой, как тот хотел.

А я не была такой. Вообще ни разу.

Его никогда не волновало, что я была лучшей в классе. Что я побеждала в конкурсах орфографии или читала на гораздо более высоком уровне.

Его никогда ничего из этого не волновало. Я думаю, именно поэтому, через некоторое время, он просто сдался. Перестал пытаться быть моим отцом и просто выполнял свои обязанности. Он вставал на работу, целовал маму на прощание, похлопывал меня по плечу и уходил на целый день.

Мама всегда приходила на мои школьные церемонии награждения. Она всегда громче всех хлопала, когда называли мое имя, и больше всех улыбалась.

Папу это не волновало.

Не думаю, что он когда-нибудь по-настоящему любил меня, но мама изо всех сил старалась это исправить.

Когда я рассказала об этом папе, его лицо словно окаменело. Потом он поставил свою чашку и взял мои руки в свои.

И сказал, что ему не нравится говорить плохо о мертвых, и ему не хотелось бы, чтобы я верила, что насилие решает все проблемы. Но папа также добавил, что отдал бы все, чтобы поговорить с моим отцом, высказать ему все, что думает, и, может быть, пару раз ударить, чтобы привести его в чувство.

Затем папа сказал мне, что я — замечательный и достойный человек, независимо от того, люблю ли я заниматься спортом или хочу читать в свое удовольствие.

Говоря это, он смотрел мне в глаза и ни разу не отвел взгляда.

Мой отец никогда не утруждал себя разговорами со мной, а когда ему нужно было что-то быстро сказать, то он даже не смотрел мне в глаза.

В любом случае, папа вел себя немного застенчиво, когда спросил, не нужно ли меня обнять, и, когда я сказала «да», вскочив со стула, в его глазах появилось то выражение, которое я действительно люблю.

Папа встал и крепко обнял меня. И сказал: «Малыш, никогда больше не сомневайся в своей ценности и в том, как сильно тебя любят».

У меня слезы на глаза наворачиваются, когда я это пишу, но это тоже прекрасно.

Мама, если ты там, наверху, присматриваешь за мной, надеюсь, ты знаешь, что я благодарна за папу. Он самый лучший папа, который у меня когда-либо был.

Я люблю тебя, мама, и скучаю по тебе. Навечно и всегда.