Глава 4
Вай
Музыка гремит из каждого уголка стадиона. Даже дверь туалета за сценой вибрирует от ударов барабанов и глубоких басов. Я мою руки и открываю дверь. Я вскрикиваю, едва не натолкнувшись на мужчину, огромного как гребаная скала.
— Грейсон! Господи, ты меня напугал. Разве обязательно прятаться за дверью ванной? Я там одна, и я заперла двери, — говорю я, обходя его.
Он не отстает от меня и идет следом. — Я думал, что в этом замке никого нет, пока мы не нашли вторую записку. Тот парень изворотлив.
Я закатываю глаза и качаю головой. — Мы уже даже не в Шотландии. Мы в Париже. Почему ты думаешь, что здесь еще есть опасность?
Он отвечает так быстро, что у меня голова идет кругом.
— Мы нашли еще одно письмо на вчерашнем шоу.
— Что? Где?
— На этот раз оно было возле номера твоего отца. Но оно было адресовано тебе.
У меня сводит желудок, и я замираю, положив руки на колени. — Что там было написано?
Грейсон придвигается ко мне и кладет руки на мои плечи, притягивая к себе. — Не волнуйся об этом, Вай. Именно поэтому твой отец поручил мне присматривать за тобой. У меня нет других обязанностей. Только ты. Ты слышишь меня?
Я сглатываю и киваю, пожевывая нижнюю губу. — Да, я слышу тебя. Я просто... я боюсь. Раньше мне не было страшно, потому что я действительно думала, что это просто кто-то на вечеринке, кто мог немного перебрать, но теперь...
Он наклоняет голову, и его брови опускаются над напряженным взглядом
— Что? Ты хочешь мне что-то сказать?
Я решительно качаю головой. — Нет. Просто это мог быть кто угодно, а теперь он еще и в Париже.
Он нежно берет меня за подбородок и приподнимает мою голову. — Неважно, кто это. У тебя есть я, и я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Ты ведь знаешь это, правда?
Мое сердце сжимается в груди, и я киваю. — Я знаю. Если за мной должен кто-то присматривать, то я рада, что это ты.
Грейсон ухмыляется. — Как будто твой отец доверил бы кому-то другому свою единственную дочь.
— Это точно. Он в порядке, верно? Его это никак не касается? Никаких угроз или чего-то еще?
Грейсон качает головой, пока мы идем за кулисы. — Нет. Ничего подобного. Все, что мы получили, связано с одержимостью этого ублюдка тобой. Это плохо, Вай. Действительно плохо.
Я дрожу, плотнее натягивая кардиган на грудь. — Да, это меня и пугает.
За исключением только одного.
Если это призрак... значит, он здесь, в Париже.
Где он?
Почему бы ему просто не найти меня снова? Господи, это полный пиздец.
Грейсон протягивает руку мне через плечо. — Может, мы можем спланировать какую-нибудь прогулку и отвлечь тебя? В конце концов, мы в Европе. Я слышал, что прогулки на гондолах в Италии очень романтичны, — говорит он, его голос поднимается на октаву, а его ореховые глаза игриво блестят.
Когда я была на пике полового созревания, Грейсона наняли в команду охраны моего отца. Я помню нашу первую встречу в Лос-Анджелесе. Тогда я тоже пускала по нему слюни. Но, учитывая нашу довольно большую разницу в возрасте, он всегда был для меня как старший брат. Но в глубине души та юная девушка, которая сохла по нему, была жива и здорова.
— Ты собираешься взять меня на романтическую прогулку? Серьезно? И когда ты хочешь устроить ее? — я дразню его, но на самом деле я бы, наверное, упала в обморок, если бы Грейсон Брэдфорд взял меня на что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее свидание.
— Я постараюсь запланировать его и дам тебе знать когда. А пока я собираюсь подтянуть свои вокальные навыки. Это не будет романтической прогулкой на гондоле, если на ней кто-нибудь не споет серенаду.
— После этого ты обязан пригласить меня потанцевать под звездным небом.
Он вскидывает бровь, когда его рука ложится мне на поясницу, ведя меня через скопление рабочих. — Когда ты стала такой требовательной?
— В ту минуту, когда я потеряла всю свою самостоятельность, потому что за мной следят двадцать четыре на семь.
— А вот и язвительность, которую я так люблю.
— Без нее я не была бы Вай Стоктон, — отвечаю я, пожимая плечами.
— Это было бы обидно, — говорит он, и, прежде чем я успеваю выдать что-то остроумное в ответ, кто-то говорит что-то в его наушник, и его внимание тут же переключается с меня на то, что говорят.
— Да. Она со мной.
Мое сердце замирает на долю секунды, и я поднимаю взгляд на Грейсона, ожидая, что он скажет дальше. С кем он разговаривает? Почему они говорят обо мне?
— Блядь, ладно. Я заберу ее отсюда. Ага. Держи меня в курсе.
Без предупреждения он крепко обхватывает меня за талию и прижимает к себе, проталкиваясь сквозь многочисленных членов команды, работающих за кулисами.
— Что происходит? — спрашиваю я, паника поднимается в моей груди.
— Не сейчас, — шипит он сквозь стиснутые зубы. — Я расскажу тебе в машине. Просто продолжай двигаться и не высовывайся, ладно?
Я прикусываю губу и делаю, как он просит, не говоря больше ни слова, пока мы не садимся на заднее сиденье одного из внедорожников, который арендовал мой отец.
Хлопнув дверью, он обращается к водителю, прежде чем поднять перегородку — Отвези нас на другой конец Парижа, в другой отель, который мы бронировали ранее.
— В Four Seasons? — спрашивает водитель.
— Да, тот самый.
— Понятно.
Когда перегородка оказывается полностью закрытой, я поворачиваюсь к Грейсону. — Что, черт возьми, происходит? Почему мы не возвращаемся в отель?
— Потому что сегодня ночью они нашли еще одно письмо.
Я откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза.
— Где?
Грейсон выглядит так, будто его сейчас стошнит, и это заставляет меня нервничать еще больше. — Помнишь, ты оставила свой рюкзак в гримерке отца сегодня вечером, потому что хотела взять с собой сменную одежду?
У меня отвисает челюсть, я выпрямляюсь, а мой желудок сжимается. — Нет, ты же не хочешь сказать…
— Хочу. Он оставил записку, приколотую к твоему рюкзаку. Не говоря уже о том, что Рейнольдс видел, как за кулисами шнырял какой-то тип в толстовке с капюшоном, которому там было не место. Что-то должно было произойти сегодня вечером, если бы я не вытащил тебя оттуда.
— Господи Иисусе, — говорю я, упираясь локтями в колени и запуская пальцы в волосы, дергая их у корней. — Все выходит из-под контроля. — я ненавижу очевидный страх, который звучит в моем голосе, и все мое тело дрожит.
Грейсон очень заботиться обо мне, пока мы едем по улицам Парижа. Даже когда он общается со службой безопасности, он бросает на меня ободряющие взгляды и нежно похлопывает по колену. Неважно, от кого исходит угроза, я знаю, что он не допустит, чтобы со мной что-то случилось. Он готов броситься под пули ради меня, и не только потому, что это его работа.
Мы подъезжаем к заднему входу отеля Four Seasons, и меня заводят внутрь. В лифте царит неловкая тишина. Я пытаюсь отвлечься, постукивая ногтями по стене и играя с подолом своей футболки.
Номер в отеле выполнен в живописном парижском стиле - мебель цвета слоновой кости, акценты цвета морской волны и хрустальные люстры. Мое окно выходит на Эйфелеву башню, сверкающую золотыми огнями на фоне вечернего неба. Это прекрасно. И, возможно, я бы ценила эту красоту больше, если бы не была здесь из-за преследователя.
Грейсон закрывает за собой дверь, и мои глаза расширяются. Он всегда стоял за моей дверью, но никогда не был со мной в комнате.
— Это номер с двумя спальнями, — говорит он, опускаясь на диван и перекидывая руку через спинку. — Я подумал, что если мы с тобой будем жить в одном номере, это отпугнет того парня.
— О, — говорю я, и это больше похоже на писк, чем на что либо еще. Я прочищаю горло и сажусь на диван рядом с ним, оставляя между нами немного пространства. — Да, это имеет смысл. Думаешь, он сможет найти нас?
Он потирает щетину на лице и качает головой из стороны в сторону, словно обдумывая свой ответ. — Вполне возможно. Он везде находил нас. Так почему он не найдет нас сейчас? Я не хочу, чтобы он приближался к тебе, Вай.
— Я тоже. — я вздыхаю и с тоской смотрю в окно на Эйфелеву башню.
— Знаешь, я впервые в Париже. Вчера вечером мы приехали так поздно и сразу отправились на концерт, я даже не успела увидеть башню. И теперь вот так я могу ею наслаждаться? только через окно? — саркастический смешок сорвался с моих губ. — Как обычно.
Он вскакивает и хлопает в ладоши. — Оставайся здесь, закрой дверь на ключ, я вернусь через двадцать минут.
— Ты бросаешь меня?
— Всего на несколько минут, и это будет того стоить.
Я игриво усмехаюсь. — Ну ты и охранник.
— Запри дверь, я скоро вернусь.
Я следую указаниям Грейсона, потому что что еще мне остается делать, когда я нахожусь в опасности? Я мечусь по комнате, подпрыгивая от каждого шороха, как пугливое животное. Каждая минута его отсутствия кажется вечностью. Я все жду того момента, когда появится знакомая фигура в маске.
Черт бы меня побрал за то, что я связалась с незнакомцем, да еще и с тем, чьего лица я не видела.
Вдруг раздался стук в дверь от звука которого по коже пошли мурашки. Я на цыпочках пересекаю комнату, прижимая руку к колотящемуся сердцу. Заглянув в глазок, я обнаруживаю Грейсона, который крутит головой из стороны в сторону, изучая коридор.
— Что-то ты долго, — говорю я, открывая дверь.
— Меня не было тринадцать минут. Господи, Вай. Ты выглядишь так, будто находишься на грани сердечного приступа.
— Так и есть!
Он качает головой и улыбается, словно я сделала что-то забавное. — Пойдем, я заглажу свою вину.
Заперев наш номер на ключ, мы поднимаемся на лифте на верхний этаж. Двери раздвигаются, и я замираю от увиденного. Крыша отеля украшена растениями в горшках с цветами фуксии. Грейсон ведет меня к перилам, где прямо перед нами гордо возвышается Эйфелева башня. От этого зрелища захватывает дух.
— Ты познакомишься с башней вблизи, - говорит он с гордой улыбкой.
— Вау, — вздыхаю я, прислонившись к железным перилам. — Это даже красивее, чем я могла себе представить. Все эти огни. — я качаю головой. — Это великолепно.