Глава 20

Кей

Мои ноги двигаются сами по себе, постепенно приближаясь к выходу из лабиринта. Я считаю каждый шаг отсрочкой от этой тюрьмы, но на сердце у меня тяжесть. Я была в двадцати двух шагах от свободы. Она была так близка, и в то же время так недосягаема.

— Возьми мою рубашку, — предлагает Ксавьер, подбегая ко мне. Он протягивает мне хлипкую белую рубашку с длинным рукавом, его челюсть напряжена от дурного предчувствия.

— Нет, спасибо. — Я выхватываю у него рубашку и швыряю ее за спину. Она развевается на ветру и падает на землю, забытая.

— Ты голая. — Он застегивает ширинку на джинсах; его одежда не была разорвана в клочья в саду.

— Спасибо, Эйнштейн, я заметила. — Я все еще чувствую его внутри себя. Его сперма стекает по моим бедрам, теплым напоминанием о том, что мы разделили в саду.

— Если Кэрри увидит тебя, она...

— Что? — Я останавливаюсь и свирепо смотрю на него. — Она что? Предположит, что мы дурачились в саду? Осознает, что я поддалась своим больным фантазиям? Накажет нас за игру в прятки, когда она и твой отец, без сомнения, делали то же самое?

Челюстные мышцы Ксавьера напрягаются, когда он стискивает зубы. В висках стучит от напряжения, а глаза становятся дикими в отчаянной попытке сдержать кипящую в нем ярость.

— Твои фантазии не больны, Кей.

— Разве нет? — Я скрещиваю руки на своем обнаженном теле и понимаю, что это только подталкивает мою грудь вверх. От разочарования я опускаю руки по швам с раздраженным вздохом. — Ты сам только что это сказал. Я трахнулась со своим сводным братом, Ксавьер.

— Сводным – вот, что важно, — бормочет он себе под нос. — Наши родители женаты. Если бы они развелись завтра, это было бы вполне приемлемо.

— Но они не разведутся завтра. Значит, ты мой сводный брат. И то, что только что произошло, было отвратительным и извращенным, и я не могу поверить, что позволила этому случиться. — Я отдала свою девственность отвратительному мужчине, который этого не заслуживал. Моя история не будет похожа на ту, что была у Кристин: как R&B играло по радио, пока на столе горели свечи; для моей истории потребуется немного невинной лжи, чтобы сделать ее менее оскорбительной для всех, кому я расскажу.

Когда я пытаюсь уйти, Ксавьер хватает меня за руку железной хваткой, впиваясь пальцами в кожу, пока я не чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Он тянет меня назад с такой силой, что я боюсь, как бы он не оторвал мою руку прямо от тела.

— Тебе нечего стыдиться, любимая.

— Я позволила отвратительной свинье трахнуть меня пальцем на танцполе. Затем я позволила той же свинье по-настоящему трахнуть меня в награду за какую-то примитивную игру в прятки. — Я вырываю свою руку из его хватки. — Мне не стыдно, Ксавьер; я разочарована. Мне казалось, я знаю лучше. Думала, что я была лучше. Но ты заставил меня понять, что я такая же хреновая, как и ты.

— Я хреновый? — Он подходит ко мне, его большое мускулистое тело нависает над моим.

— Если ты пытаешься запугать меня, это не сработает. Ты уже получил то, что хотел, — плюю я в него. — Чего еще тут бояться?

Ксавьер хватает меня за талию и грубо притягивает к себе. Его джинсы грубые и шершавые на моей обнаженной коже, посылая болезненную электрическую искру по моей спине. Я чувствую его ледяное дыхание на своей шее, пока нахожусь в плену его объятий.

— Думаешь, это все, чего я хотел? — Он сардонически смеется, усиливая хватку. — Это было только начало, любимая. Я хочу от тебя всего. Твое прошлое, твое настоящее и твое будущее – мне нужно все.

— Ну, ты не можешь этого получить.

Он приподнимает мой подбородок, заставляя меня смотреть на него.

— Я могу, и получу. Не делай вид, что тебе не понравилось то, что там произошло. Это было похоже на трах с водопадом, настолько ты была мокрой. Можешь называть это больным и извращенным, сколько хочешь, но тебе это чертовски понравилось. Не смей утверждать обратное.

Мы долго молча смотрим друг на друга, на фоне пения цикад. Затем Ксавьер отпускает меня, убирая руки, но все еще пристально наблюдая за мной.

Я разворачиваюсь на пятках и направляюсь к дому. В окне, расположенном высоко над задним двором, мерцает свет. Если бы это была моя мама, она бы уже бежала по лестнице и кричала мое имя. Значит, это был Малькольм. Он видел нас с Ксавьером вместе. Видел меня обнаженной. Он может догадаться, что произошло.

Клянусь Богом, если я потеряю работу в McCade & Manchester из-за этого, я убью Ксавьера.