Она мурлычет мне в рот, а потом отступает, и ее щеки симпатично розовеют.

— Этим ты отвлекаешь меня, и мы никогда не взлетим.

— Занимайтесь делом, капитан, — засовываю руки в карманы, — я буду вести себя хорошо.

— Спорно. — Стелла обходит самолет с клипбордом в руках, и проверяет его так же тщательно, как я — гитару перед выступлением. Да, у меня есть помощник, который заботится о ней в процессе и убирает после, но я настраиваю собственный инструмент, потому что он должен быть идеальным.

Зрелище того, как Стелла проявляет к чему-то такое же внимание, на удивление заводит. Никогда не думал, что захочу наброситься на женщину, только глядя на то, как она проверяет закрылки, но это так. Я твердый и переминаюсь с ноги на ногу, когда она достает стеклянную колбочку и наполняет ее топливом из крыла.

— Я попросила парней заправить самолет перед нашим прибытием, — поясняет Стелла, — но все равно нужно проверить наличие отложений и убедиться, что это правильный вид горючего.

— Правильный вид?

— Ага. — Она подходит ближе, приподнимая колбу на свет. — Существует несколько смесей. Типа тех, которые ты заправляешь на станции. Нам нужна бледно-голубого цвета. Не красного или прозрачного.

Черт подери, как же сексуальна эта девушка. Я едва удерживаюсь от того, чтобы зарыться носом в ее волосы и глубоко вдохнуть.

К тому времени, когда она заканчивает внешний предполетный осмотр, который включает в себя проверку двигателя и вопрос о моем весе, чтобы учесть полезную нагрузку, я тверд как дуб и сгораю под воротником. Но ни слова не говорю. Это ее шоу, и я позволю ему пройти так, как хочет Стелла. Никаких отвлекающих факторов.

Она открывает дверцу самолета и отбрасывает в сторону клипборд, а потом смотрит на меня.

— Так, пара моментов. Ты, вероятно, задаешься вопросом: как человек, у которого проблемы с цифрами, может быть пилотом.

— На самом деле мне это не приходило в голову. — Испытывая слабый всплеск инстинкта самосохранения, я бросаю взгляд на самолет. — Я догадываюсь, что ты уже все предусмотрела.

Она щурится на солнце.

— Я прошла медосмотр и получила сертификат. Чтобы предотвратить любые возможные неудачи, я кое-что записываю. Я сверхчувствительна. И никогда и ни за что не подвергну опасности ни себя, ни своих пассажиров. Если появляется хоть намек на то, что я этого не чувствую, сразу приземляюсь. Гордости не место там, наверху.

Я медленно киваю.

— Я тебе верю.

Ее ответный кивок не такой уж и легкий, но мышцы расслаблены.

— Это ведет ко второму моменту. Знаю, что должна была спросить намного раньше, но это испортило бы сюрприз. Ты не против, чтобы я подняла тебя в небо?

— Шутишь? Не могу дождаться увидеть твой полет.

Ее голубые глаза вспыхивают от удовольствия, но Стелла не улыбается.

— Это будет отличаться от коммерческого полета. Больше тряски. Тебя укачивает в воздухе? Скажи правду, потому что блевать в маленьком самолете не прикольно. Обещаю не осуждать.

Я хмыкаю, но смотрю ей прямо в глаза.

— Железный желудок, детка. Вот те крест.

Она облегченно выдыхает.

— Просто дай знать, если начнет тошнить.

— Поверь мне, я тоже не люблю блевать. Я скажу.

После этих слов Стелла лезет в крошечную заднюю часть и вытаскивает два тонких пакета с четырехточечными ремнями безопасности.

— Парашюты, — поясняет она. — Очень удобные, все предусмотрено.

— Парашюты? — Не стану отрицать, что немного шокирован и слегка переживаю. Потому что летим только мы. Я точно не желаю прыгать с парашютом в одиночку. — Ты ждешь, что я выпрыгну из этого самолета?

Она открыто смеется.

— Нет. Никаких прыжков. Обещаю.

— Тогда зачем парашют? Потому что, должен признаться, я уже летал на маленьком самолете, и меня никогда не просили надеть такое. Я верю, что ты не разобьешь самолет. Честно.

Стелла широко улыбается, отчего от ее голубых глаз разбегаются морщинки.

— Что ж, спасибо, Джон. Мне полегчало. Мы надеваем их, потому что так по правилам, если я беру с собой пассажира. А теперь, может, наденешь парашют и перестанешь задавать вопросы?

Никогда не слышал о таких правилах, но ладно, удовлетворю ее. Придержав язык, я надеваю парашют и не шучу, когда она наклоняется к моей ширинке, чтобы помочь с застежками.

Я упоминал, что Стелла выглядит сексуально, когда проверяет самолет? Это ничто... ничто по сравнению с тем, как она проводит предполетную подготовку. Или как выруливает на взлетно-посадочную полосу, или переговаривается с диспетчером, получая разрешение на взлет. Клянусь, у меня уже звезды в глазах, когда она нажимает на газ, и мы мчимся по взлетке в крошечном самолете с такой маленькой кабиной, что мое плечо задевает ее.

Хоть я и раньше летал на подобном аппарате, опыт со Стеллой, когда земля просто исчезает, и мы буквально взмываем в голубое небо, захватывает дух.

Я смеюсь, а она поворачивается ко мне лицом и улыбается

— Все хорошо? — спрашивает Стелла, и в наушниках ее голос звучит хрипло.

— Красота.

Справа от меня простирается широкая темно-синяя Атлантика. Манхэттен остался позади, а внизу — бледная полоска пляжей Лонг-Айленда.

Перед тем, как мы начинаем набирать высоту, Стелла говорит:

— Так, насчет парашютов...

— Клянусь богом, Стеллс, если ты скажешь, что мы прыгаем, я привяжу тебя и найду способ самому посадить эту штуковину.

Она смеется, и этот звук плохо слышно в наушниках.

— Никогда не хотел заняться скайдайвингом?

— Уже занимался. — Она смотрит на меня удивленно, и я пожимаю плечами. — Это было в те дни, когда меня тянуло на приключения.

— Хм-м-м... по крайней мере, теперь ясно, что ты не испугаешься того, что я планирую вытворять. Но нет, я не об этом. — Она невероятно четким и грациозным движением поворачивает самолет. — Дело вот в чем. Я исполняю воздушные фигуры.

— Типа трюки? — Я снова возбуждаюсь. — Ты надо мной издеваешься?

Выражение ее лица выдает осторожность, практически волнение о моей реакции.

— Ага. Как ты к этому относишься?

Твою ж мать. Моя девочка взяла меня в полет и хочет показать трюки. Я улыбаюсь настолько широко, что у меня едва не спадают наушники.

— О, блядь, да.

Ее ответная улыбка наполнена головокружительным ликованием.

— Начнем с разворота без крена. Затем сделаем пару бочек и петлю. Ничего слишком сумасшедшего.

— Ничего слишком сумасшедшего, да?

В уголках ее глаз появляются морщинки.

— Я испытываю искушение показать тебе сумасшествие, но для продвинутых трюков у нас не тот самолет. Этот предназначен для базовых.

Решаю поверить ей на слово. Вряд ли стоит сообщать, что я тверд, как долбаное бревно, что прямо сейчас нахожу ее чертовски сексуальной и что мне трудно сосредоточиться. Какого черта я сказал ей, что мы не будем торопиться?

Стелла становится спокойной, как скала, и это стоит увидеть. Ловкими движениями она поднимает нас выше в практически вертикальное положение. Ощущения странные, гравитация прижимает меня к спинке сиденья, а в поле зрения нет ничего, кроме синего неба. Мы поднимаемся до тех пор, пока не замедляемся. Кажется, все остановилось... мгновение жуткой тишины. Двигатель явно работает на полную мощность, но мы как будто заглохли.

Это вроде как ужасает. Но Стелла все еще спокойна, и я чувствую себя в полной безопасности.

Затем внезапно самолет резко поворачивает влево примерно на девяносто градусов. И мы падаем, словно ныряя вниз. Я ничего не могу с собой поделать, кричу, как на американских горках. Земля стремительно несется на встречу, а потом перестает. Мы возвращаемся наверх, крутимся, верх и низ меняются местами. Мои внутренности перемешиваются, мышцы на шее напрягаются, а голова похожа на шар для боулинга. Это просто потрясающе.

Стелла снова направляет самолет в небо. Выше, выше, выше... и еще выше. У нее поднимаются волосы. Когда мы делаем петлю, желудок подкатывает к горлу. Я снова кричу, смеюсь, едва живой в этот момент.

Она выравнивается, и мне требуется минута, чтобы сориентироваться. У меня кружится голова, и кровь пульсирует в жилах, но я бы с радостью остался здесь со Стеллой и смотрел, как она делает петлю за петлей.

— Восприму эту реакцию как то, что тебе нравится, — говорит Стелла, ее голос в наушниках звучит тихо и со скрипом.

— Нравится? Я в восторге!

— Я тоже. — Со светящимся от счастья лицом она направляется вдоль бледной полоски пляжа, огибающего Лонг-Айленд. — Здесь я чувствую себя свободной, в прямом смысле вдали от мира. Но и компетентной. В самолете я все полностью контролирую. Выполнение маневров требует идеальной точности. У меня нет времени, чтобы сосредоточиться на чем-то другом. И это тоже дарит ощущение свободы.

— Понимаю. Так же я чувствую себя в музыке. Это погружает в момент, где нет ничего другого. Я не чувствую себя тем, кто лажает, потому что хорош в этом. — Я бросаю на нее взгляд. — Наверное, это звучит кичливо.

— Нет. Это правда. Ты хорош. Напускная скромность гораздо сильнее раздражает и говорит о тщеславии. — Она кривит нос. — Нет ничего хуже, когда кто-то притворяется, что не так хорош в чем-то только для того, чтобы его переубеждали.

— Большинство музыкантов, которых я встречал, знают, что они достойные, но все равно хотят, чтобы люди рассыпались в похвале. В этом смысле мы самонадеянны.

— Ты хочешь, чтобы я пела тебе дифирамбы, Блэквуд?

— Заманчиво. Но зависит от того, во что ты в это время будешь одета.

Стелла фыркает.

— С этим придется подождать. Буря надвигается быстрее, чем предсказывали синоптики. — Появившиеся на горизонте тучи приближаются. — Давай возвращаться.

Я наблюдаю, как Стелла делает свое дело, разговаривая с управлением воздушным движением, маневрируя по направлению к взлетно-посадочной полосе. Но когда мы готовимся зайти на посадку, и Стелла получает разрешение, она поворачивается ко мне.