— Ты знаешь Сэма.

— Продающего гитары. Я не общаюсь ни с кем за пределами музыкального бизнеса.

Смотрю на Стеллу, не желая видеть сочувствие в ее взгляде. Только вот она просто идет вперед с задумчивым выражением лица, и я пытаюсь объяснить лучше.

— Дело не в том, что я не люблю людей. Каждый год я знакомлюсь с сотнями. Просто я никогда не был способен завязать беседу.

Просто чудо, что я все это время не мог удержаться, чтобы не поддразнить Стеллу.

— Ты интроверт и в то же время рок-звезда. — В ее глазах вспыхивает улыбка. — Вот и все. Ты оживаешь на выступлениях, но после них хочешь побыть наедине с собой.

Я раздумываю над этим секунду и фыркаю.

— Это правда. Боже, что за профессию выбрал интроверт?

— Ты бы выбрал что-нибудь другое, если бы мог? — спрашивает она с искренним интересом.

— Нет. — Я даже не сомневаюсь. — Я люблю это. Учитывая все подводные камни, я всей душой люблю свое занятие. — Наши руки находят друг друга, и я переплетаю наши пальцы. — Но скучаю по выступлениям ради удовольствия. По простой радости от создания музыки. Все парни утратили ее, когда я... — медленно вдыхаю, — в общем, это был перерыв в записи, который всех нас выбил из колеи. Но они вернулись. Все, кроме меня.

Ее голубые глаза затуманивают слезы.

— Что ты имеешь в виду?

— Я все время притворяюсь, Стеллс. Выхожу на сцену с ощущением, словно это отголосок меня. Как будто проживаю момент, глядя со стороны. Иногда я вспоминаю о тех временах, когда мы начинали. Когда приходилось уговаривать владельцев клубов позволить нам сыграть и чувствовать охренительную благодарность, когда хоть кто-нибудь соглашался. — Я кривлю рот от старых воспоминаний. — Тогда мы были действительно молодыми и на самом деле ужасными, были времена, когда мы шли и играли на тротуарах, просто чтобы кто-то, кроме друзей, мог послушать нас. Тогда я был полон надежд. Музыка была для меня словно воздух, а сейчас стала водой, которая поднимается надо мной.

Не знаю, почему загружаю Стеллу, просто мне приятно разговаривать с человеком не из группы, с тем, кому я не плачу за возможность быть выслушанным. Мне приходит в голову, что эта девушка — единственная настоящая связь, которую я установил во взрослой жизни с человеком, который только для меня. Я не знаю, то ли это пиздец, то ли мы все живем в изолированных социальных пузырях, но мне это нравится. Глядя на нее сейчас, я не обнаруживаю никакой жалости, только понимание.

— Я хочу снова свободно дышать, Кнопка. В этом есть хоть какой-то смысл?

Она задумчиво смотрит вдаль и немного морщит нос.

— Я думаю, что в какой-то момент мы все начинаем чувствовать, как поднимается вода. И все хотим воздуха.

— Ты тоже задыхаешься? — тихо интересуюсь я.

Она рассеянно кивает.

— Иногда.

Порыв ветра проносится по алее, разметав ее волосы, и я понимаю, что мы стоим неподвижно, в то время как люди проходят мимо, обтекая нас, будто камни в реке.

Стелла заправляет локон за ухо.

— Когда в последний раз ты выступал просто ради музыки?

— Когда играл тебе в магазине Сэма.

Закончилось все не самым лучшим образом, и мы оба об этом знаем.

Она задумчиво хмыкает.

— Мне кажется, тебе стоит сделать это снова. Идем.

— Погоди, куда?

Ее взгляд зажигается, а в голове явно вырисовывается план. Стелла в своем репертуаре. Она сжимает мою руку.

— Увидишь.

— Когда я последний раз слышал эти слова, Рай напоил всех нас и убедил в том, что побрить промежность — это хорошая идея.

Стелла сбивается с шага, чуть не спотыкаясь о бордюр. Я притягиваю ее к себе и обнимаю за талию. Она коротко и немного шокированно смеется надо мной.

— Наголо?

— Ага. Когда отрастало, охренительно зудело, — ворчу я, пряча улыбку.

Я бы свалил этот поступок на невежество, связанное с юным возрастом, но все произошло три года назад.

— Добро пожаловать в мир женских проблем, — невозмутимо произносит Стелла. — Поговорим, когда попробуешь бразильскую восковую эпиляцию.

Теперь моя очередь едва не спотыкаться.

— Прекрати хватать воздух, как рыба, — заявляет она со смешком. — Вперед, нам надо идти.

— Погоди. Давай поговорим о твоих приключениях с воском? Или, может, расскажешь вкратце, чем сейчас занимаешься?

К сожалению, она продолжает идти, заставляя следовать за ней.

Мы оказываемся в Бэттери-парке, и когда Стелла останавливается возле группы молодых разношерстных музыкантов, играющих на гитаре, до меня начинает доходить ее идея. Поэтому я делаю огромный шаг назад.

— Нет. Ни за что, Кнопка.

Она невинно распахивает глаза. Идеальная насмешка.

— Ты даже не представляешь, что я собираюсь сказать.

— Я знаю твой маленький дьявольский мозг лучше, чем ты думаешь. Ты хочешь, чтобы я сыграл с ними, разве не так?

Она моргает, в удивлении приоткрывая губы.

— Ладно, ты хорош.

Я фыркаю.

— Как и сказал: я знаю тебя.

Ее щеки окрашиваются румянцем.

— Черт, уже предсказуема.

— Ни в коем разе. Ты удивляешь меня все время. От этого меня бросает в жар.

Стелла краснеет еще сильнее, но затем отмахивается от моей провальной попытки отвлечь и с новой решимостью дергает меня за рукав.

— Эти дети приезжают сюда каждые выходные и всегда остаются без денег.

— Потому что никакие. — Когда она бросает на меня взгляд, я поднимаю руку. — Да ладно, у тебя же есть уши. Они ужасные. И приукрашивать нет смысла.

— Я знаю, что они ужасны. Но ты-то нет.

— И что? Я должен подойти к ним и сказать: «Эй, можно позаимствовать твой инструмент и превзойти тебя своими профессиональными навыками?» — Я гримасничаю. — Я буду выглядеть как полный придурок.

Она крепко сжимает мое запястье, словно боится, что я сейчас развернусь и убегу. Не исключено. Я вполне на это способен. Однако меня умиляет, что Стелла думает, будто сможет удержать меня. Я просто закину ее на плечо и унесу с собой.

— Ладно, — сдается она, — возможно, идея дурацкая... не соглашайся пока. Выслушай меня.

— Не собирался говорить ни слова, — лгу я.

— Если ты подойдешь и предложишь им сыграть вместе или спеть пару песен, не известно же, как все пройдет.

— У меня есть предположения, — бормочу я, — и ни одного нормального.

— Но откуда тебе знать, — многозначительно замечает она. — В отличие от твоих концертов это не запланировано. Не безопасно. Ты пойдешь туда и будешь сам по себе, без поддержки.

Я наблюдаю за подростками. Они пытаются сыграть песню группы «Lincoln Park». Это больно слышать. Они знают, как играть, только не вместе. Ребята нуждаются в руководстве. И примерно паре лет практики.

— Я понятия не имею, каково быть легендой рока, — мягко начинает она. — Не представляю, под каким давлением ты находишься. Но точно знаю, что самый лучший опыт приобретается в небезопасных обстоятельствах.

— В небезопасных обстоятельствах? — спрашиваю, по-настоящему заинтересовавшись.

Она смотрит на меня, как на идиота.

— Я с тобой, Джон.

Я с трудом сглатываю и киваю, не находя слов. Она просто ошарашила меня. С ней я тоже за пределами зоны комфорта. И чувствую себя немного дерьмово, ведь часть меня знает, что Стелла влюблена в меня так же, как и я в нее. Отношения с этой девушкой, возможно, не совсем безопасны для меня, но все равно это не похоже на риск. Вот, значит, как она это видит? Она напугана?

Стелла ожидает дальнейших действий с моей стороны, так и не отпуская мое запястье. Кончики ее пальцев прижимаются к точке, где бьется пульс и, несомненно, ощущают возбужденное биение моего сердца.

Вероятность конфуза высока, но в этом-то и соль, не так ли? Я принимаю участие в рисковом мероприятии с музыкой. Когда я в последний раз испытывал подобное во время выступления? Лет в восемнадцать, да и то не очень. Я был высокомерным ублюдком, полностью уверенным в собственной ценности и своем месте в этом мире. Киллиан не раз твердил, что у меня достаточно смелости и храбрости, чтобы вытащить всех нас из безвестности. И все же он, не колеблясь, сделает это. Он более сдержанный из нас двоих, но никогда не боялся потерпеть неудачу.

Даже находясь на вершине, я боялся падения.

На мгновение у меня перехватывает дыхание. Голове жарко и ее слишком тяжело удерживать. А потом я выдыхаю и загораюсь.

— К херам, — бормочу, почесывая затылок, где сосредоточилось напряжение.

Стелла бросает на меня взгляд.

— Ты собираешься это сделать?

— Да, малышка, собираюсь.

Я быстро целую ее и направляюсь к группе. Напряжение буквально гудит в венах, сердце бьется о ребра. Я не знаю, что это: нервозность или предвкушение чего-то рискованного. Скорее всего, и то, и другое.

Их тут трое, все парни. Одеты в узкие джинсы и потрепанные кроссовки. Один из них выше меня и очень худой, каштановые волосы падают на глаза, борода местами клочковата. Второй довольно невысокий, светловолосый, и уже щеголяет внушительным количеством татуировок на одной руке. Хотя на нем самая рваная одежда, я с первого взгляда узнаю обеспеченного ребенка. Последний парень, тот, что мертвой хваткой держит бас, примерно моего роста и щеголяет чернильно-черным ирокезом. В его возрасте у меня был такой же. Был ли я когда-нибудь так молод? Боже, я ощущаю себя стариком.

Когда приближаюсь к ребятам, они смотрят на меня широко раскрытыми, полными удивления глазами.

— Привет, я Джакс.

Сейчас можно использовать столь известное имя, ведь через несколько минут у меня не будет возможности скрыть свою личность.

— Мы знаем, кто ты, — хрипло произносит блондин. — В смысле, мы не можем в это поверить, но знаем.

Ни один из них не принял мою протянутую руку, и я начинаю чувствовать себя идиотом. Но потом парень с редкой бородой тянется и все же здоровается со мной.

— Джейми. Это Джо, — называет он имя глазеющего блондина, — а это Навид.

Парень с ирокезом поднимает руку и приветственно машет.

— Мы огромные фанаты, — сообщает Джейми.

— Большое облегчение, — шучу я. — Было бы немного неловко, если бы вы подумали, что я просто какой-то псих.