Глава 18

ДЖОН

Я просыпаюсь от звучащей в голове мелодии. Как и большинство моих лучших работ, «Нежданная Стелла» не запланирована, она просто возникает и тут же поселяется в голове. Во время утреннего чая записываю несколько вариантов, а потом направляюсь навстречу к своей музе.

Она приветствует меня с улыбкой, ее волосы сияют, словно солнце вокруг красивого лица.

— Ты позавтракал?

— Выпил чашку чая.

Она берет меня под руку.

— Тогда идем, англичанин в Нью-Йорке.

— Куда?

Сегодня Стелла обещала немного познакомить меня со своим миром. Признаюсь, мне чертовски интересно. Мы, конечно, притягиваемся друг к другу с пугающей скоростью, но я не в курсе всех ее занятий. Не знаю ее взглядов на жизнь. Я смотрю на жизнь только собственными глазами. Никогда не заботился о том, чтобы делать нечто большее... до Стеллы.

— Куда угодно, — отвечает она.

Быстро становится очевидным, что эта девушка не просто обитает на Манхэттене, она является его частью. Я прожил на этом острове всю свою жизнь, но никогда настолько не укоренялся. Для начала, ее все знают. Мы заходим в булочную, и два парня за стойкой немедленно выкрикивают ее имя, словно парочка влюбленных Марлонов Брандо.

Она приветствует их в своей обычной задорной манере.

— Тони. Мюррей. Хорошо выглядите, парни.

На самом деле, они похожи на ходячую рекламу воска для усов или представителей хипстерского крафтового пива, типа того, что имеет вкус шоколада и ягод акации или еще какого изысканного дерьма.

Тони, мускулистый итальянец с моржовыми усами, поет ей серенаду, поистине ужасно исполняя «Вот и она» группы The La. Стелла в ответ лишь смущенно смеется. Зал переполнен, и пока мы ждем своей очереди, люди пялятся на девушку, явно гадая, кто она такая. Я стою рядом с ней, и ни один человек не смотрит в мою сторону. Это чертовски здорово.

Мы подходим к стойке, и жилистый Мюррей с густой бородой спрашивает, не желает ли она как обычно. Стелла смотрит на меня.

— Ты решил, что будешь заказывать?

— А что такое «как обычно»?

Она застенчиво улыбается.

— Тебе просто нужно увидеть, если ты это выберешь.

В худшем случае, я возненавижу блюдо и найду что-нибудь другое, чтобы поесть позже. Однако учитывая наше жуткое сходство во вкусах, я в этом сомневаюсь.

— Я буду то же, что и ты.

— Два, Марко. И кофе. — Еще раз смотрит на меня, и я киваю. — Сделай три кофе.

Мюррей отрицательно качает головой.

— Ты слишком добрая, детка.

— Настоящая святоша, — отвечает она, но не выглядит обиженной.

— Три? — бормочу я, когда Мюррей отходит, чтобы выполнить наш заказ. — Насколько сильно тебя мучает жажда?

— Третий не для нас, — сообщает она перед тем, как подходит Тони, чтобы поболтать с ним.

Он рассказывает о своей жене Глории, которая со дня на день родит второго ребенка и пожимает мою руку, когда Стелла представляет меня как ее друга Джона. А потом Тони спрашивает, насколько ей понравился его рецепт минестрони18.

— Могу поклясться, он не настолько хорош, как мой рецепт яблочного торта, — говорит Мюррей, передавая нам заказ.

Пока Стелла возится с кофе, я беру пакет с едой и расплачиваюсь. Она бросает на меня возмущенный взгляд, который встречаю пожатием плеч. Меня воспитали так, что на свидании должен платить я. И вряд ли это сексизм, потому что я поступил бы точно так же, даже если бы мне нравились парни.

— Они дополнили друг друга, — дипломатично произносит она. — Суп на ужин. Торт на десерт.

Парни слишком заняты, чтобы продолжать болтовню, поэтому машут нам на прощание.

— Мы можем поесть в парке Юнион-сквер, — предлагает она на улице. — Это в двух кварталах отсюда.

— Так расскажешь мне, что входит в твой обычный заказ?

Стелла широко улыбается.

— Бейгл «все включено» с травяным сливочным сыром и копченым лососем.

Я спотыкаюсь.

— Стеллс, наше дыхание будет отпугивать людей.

Она весело смеется.

— Тогда хорошо, что мы не собираемся заниматься сексом.

Я бросаю на нее косой взгляд.

— Поцелуи, однако, были согласованным занятием, Стелла. Готовься. От чеснока я становлюсь смелым.

У входа в Юнион-сквер она останавливается рядом со стариком, который занят тем, что покрывает тротуар рисунками мелом. Мастер хорош, его образы так и пышут яркими красками. Он нарисовал несколько очень детализированных репродукций старых мастеров: Леонардо, Микеланджело, а рядом с ними Элвис со стразами и пухлогубый Джеймс Дин.

Художник поднимает голову и улыбается Стелле во все тридцать два.

— Звездочка.

— Рамон. Подумала, ты захочешь немного кофеина. — И передает ему стакан с кофе.

— Ты ангел, — говорит он, а потом делает глоток.

— Я думала, что я Звездочка, — замечает Стелла.

— Все звездочки — это ангелы, — настаивает Рамон. — Теперь я собираюсь нарисовать твой портрет.

— Позже я вернусь и посмотрю, — обещает она.

Мы киваем и отходим.

— Талантливый мастер, — хвалю старика.

— Так и есть, — между ее бровей образуется складка, — но он в своем собственном мире. Иногда мыслит трезво, иногда — нет. Он забывает заботиться о себе, так что окружающие люди помогают ему по возможности.

Не просто люди — Стелла.

— Ты и правда присматриваешь за всеми, да?

Я чертовски восхищаюсь этим в ней. Однако Стелла точно не любит внимания. Хмурится сильнее, а щеки розовеют.

— Это не... я просто... никто не заботился обо мне, пока я об этом не попросила, хорошо помню это ощущение. Если вижу человека, который нуждается в помощи, я просто... действую.

Я обнимаю ее за плечи и прижимаюсь поцелуем к макушке.

— Вот что делает тебя Звездочкой.

На скамейке под деревьями мы подкрепляемся все еще теплыми и мягкими бейглами.

— Это удивительно вкусно, — произношу я с набитым ртом, — полно чеснока, но вкусно.

Глаза Стеллы загораются, а набитые едой щеки делают ее похожей на бурундука.

— Я же говорила.

Она проглатывает, слизывает прилипший крем-сыр со своих губ и улыбается, словно ребенок летом. Я наклоняюсь, минуя составленные стаканы с кофе и бутерброды, и целую ее. Протестующий вскрик вибрирует на моих губах, и я улыбаюсь, не двигаясь с места.

— Джон, от меня воняет, — снова протестует она, касаясь моих губ своими.

— Я тебя предупреждал, — прикусываю ее губу и слегка посасываю, — чуточка чеснока не отпугнет меня.

К слову, от нее не воняет. Может быть, дело в прописной истине, что люди, которые едят одно и то же, не замечают запаха. Или, возможно, я просто хочу поцеловать ее. Больше всего на свете. Поэтому у поцелуя вкус Стеллы, маслянисто-сладкий, как ириска на моем языке. Ее губы смягчаются, и она наклоняется ближе, пальцами сжимая мое плечо и проводя по краю воротника. Я ощущаю это прикосновение у основания позвоночника.

Мы целуемся под солнцем, губами исследуя губы друг друга. Забавно, но мы оба немного посмеиваемся между подходами. Я даже не осознаю, что мы качаемся, пока почти не падаем.

Вытягиваю руку вперед, чтобы поддержать нас, а второй обнимаю Стеллу за плечи, чтобы прижать к себе. Она хихикает, и я в последний раз прижимаюсь к улыбающемуся рту.

— У меня от тебя голова кружится, Звездочка.

Голубые глаза светятся, глядя на меня.

— Для тебя Звездный Лорд.

— Не путайся с моими кумирами «Марвел», Кнопка. Было бы совершенно неправильно связывать тебя с Питером Квиллом. Некоторые вещи священны.

Стелла весело качает головой, но потом ее внимание переключается на парк, и она садится немного прямее.

— Ты заставляешь меня забыть, где я нахожусь.

Девушка не краснеет, но опускает плечи, как будто пытается выглядеть гораздо меньше, и до меня доходит, что она смущается. Несмотря на острое желание, я не касаюсь ее снова.

— Ты не любишь публичной демонстрации чувств?

— Не уверена, — немного кривится Стелла и легонько качает головой, прикусывая уголок губ. — Никогда этого не делала. А ты?

Публичная демонстрация? Ага. Многие мои сексуальные контакты происходили в открытую. Минет в комнате после вечеринки, перепих по-быстрому в холле, групповушка в гостиничных номерах. Ерзаю на сиденье, деревянная скамья вдруг становится чертовски неудобной. Я не стыжусь своих поступков в прошлом. Но приравнивать это к тому, чем занимаюсь со Стеллой, кажется неправильным.

Она внимательно наблюдает за мной, и ее улыбка становится кривой.

— Судя по выражению твоего лица, ответ положительный.

Я прочищаю горло.

— Вообще-то, нет. — Когда ее брови поднимаются в неверии, я смотрю ей прямо в глаза. — Раньше в этом никогда не были замешаны чувства.

Забавно, как это все усложняет. Очевидно, для нас обоих. Потому что мы оба смотрим в сторону, внезапно слишком заинтересованные тем, что происходит в парке. Я торопливо делаю глоток кофе. Он сливочный и слишком горячий, чтобы пить быстро. В наступившей тишине я чувствую, как щиплет кончик языка. Стелла еще раз кусает свой сэндвич, потом задумчиво смотрит на меня.

— Мне нравится целоваться с тобой. Не важно, на публике или в приватной обстановке. — В груди медленно разливается тепло, и я улыбаюсь. — Но я запрещаю тискать мои сиськи. Это личное развлечение, — заканчивает она с грубой практичностью, которая заставляет меня смеяться.

— Принято.

Мы заканчиваем перекус, и Стелла ведет меня по Бродвею в Сохо. Я снова испытываю странный феномен неузнаваемости. Вряд ли это из-за того, что ношу низко надвинутую на брови бейсболку. Дело в моей спутнице, которая сияет, словно звезда. Ее знают продавщицы и продающие часы на углу парни. Мужчина по имени Амин бросает ей ледяную бутылку воды, когда мы проходим мимо винного погреба. Он не берет за это ни копейки. Ведь однажды Стелла помогла ему найти пропавшую кошку.

— Забудь про Звездочку, ты — Королева Манхэттена, — заявляю я после того, как она пьет воду.

Стелла лишь фыркает.

— Когда ты достаточно долго живешь где-то, приходится знакомиться с людьми.

— Я так не думаю. — Отрицательно качаю головой, любуясь веснушками цвета корицы, которыми усыпан ее нос, а еще тем, как ее блестящие кудри подпрыгивают при каждом шаге. Как я могу не написать о ней песню? Она — поэзия из плоти и крови. — Я прожил здесь всю жизнь и в отличие от тебя никого не знаю.