— Да, — просто ответил я, и уничтожающий взгляд, который она бросила на меня, сказал, что в этом было недостаточно правды. — Моя семья — неприятные люди.

— В каком смысле?

— Во всех смыслах, которые имеют значение. Но я полагаю, что важно то, что они ожидали, что я буду таким же, как они. Присоединиться к семейному бизнесу и прокладывать свой путь по жизни, оставляя за собой кровавый след.

— И ты серьезно думаешь, что не делаешь этого? — Спросила она, выгнув бровь, и я был уверен, что мы оба думали о том, что я сделал с тем ублюдком в склепе.

— Дело в том, что я делаю это не для них. — Я не позволял себе думать о том дерьме, которое натворил этим летом. Ройом Д'Элит и все те дерьмовые вещи, которые там произошли. Последняя капля, которая подтолкнула меня к решению навсегда порвать со своей семьей. Если бы она узнала о том, что я сделал, то думала бы обо мне еще хуже, чем сейчас. Черт, я еще даже не поделился этой правдой с Блейком и Сэйнтом, хотя то, через что мы прошли в катакомбах с Мерлом, заставило меня задуматься, не осудят ли они меня так сурово, как я боялся. Но я уже достаточно осудил себя, чтобы не захотеть выяснять наверняка.

Мой пристальный взгляд скользнул вниз по ее телу, когда она выгнула спину, прислонившись к стволу дерева, ее грудь тяжело поднималась и опускалась, пока я удерживал ее на месте. Но, несмотря на то что то, что она была связана таким образом, было похоже на одну из моих фантазий, выползающих прямо из моего мозга в реальность, а я даже не прикоснулся к ней.

— Значит, твоя семья — преступники? Я думала, вы из «старых денег»…

— Мой отец — приверженец «старых денег». Перережь ему вены, и он зальет синей кровью весь пол. Но его семья также была близка к банкротству, когда он был в моем возрасте, и его отправили на поиски выгодного брака. Новых денег. Новой крови. Так он оказался с моей мамой. О'Брайены — самая богатая мафиозная семья в штате, возможно, во всей стране. И они хотели иметь красивое, законное прикрытие для некоторых своих деловых операций, которое Роско могли бы им предоставить. Они скрепили сделку браком и появлением наследника. И вот я здесь.

— Значит, ты ненавидишь свою семью? — Предположила она. Но на самом деле мне было наплевать на то, что я родился от монстров. В этом был смысл. Что мне не понравилось, так это связанные с этим ожидания.

— Нет. Я ненавижу то, кем они хотят меня видеть. Пешка в их большой игре. Подставное лицо, рупор, гора мускулов. И, конечно, может быть, когда-нибудь стать лидером, но все на их условиях. У меня много дядей с кучей идей для меня. Но я против того, чтобы мне указывали, как жить моей жизнью.

— И все же ты связал меня с собой и другими Ночными Стражами, зная, что это идет вразрез с моими желаниями? — Она возмущенно зарычала, и мне пришлось признать, что она была права.

Внезапно то, что она была связана по моей милости, на самом деле не привлекало меня так, как несколько минут назад, и я придвинулся к ней поближе, тоже протягивая другую руку к веревке.

— Ну, я никогда не лгал тебе о том, что я сукин сын, — заметил я грубым голосом. Я дернул за веревку, и узел распался, освободив ее запястья, прежде чем я повернулся и пошел прочь от нее.

— Киан, подожди… — Она схватила меня за руку, прежде чем я успел сделать больше нескольких шагов, и я оглянулся на нее в лунном свете, когда наше дыхание участилось. — У меня есть еще один вопрос.

Я не ответил, но и не ушел, так что, полагаю, этого разрешения ей было достаточно, чтобы продолжать.

— Я хочу знать, почему тебе так сильно нужно насилие в своей жизни. — Ее большой палец скользнул по моим разбитым костяшкам пальцев, и вспышка боли прокатилась по мне волной, от которой хотелось проснуться.

Я пытался придумать, как выразить словами жгучую потребность в борьбе, которая бушевала во мне. Я знал, что она тоже это чувствовала. Но, возможно, она достаточно хорошо знала своих демонов, чтобы понимать, почему она жаждала этого. Для меня это было просто первобытным, инстинктивным, необходимым.

— Я плохой человек, который совершал плохие поступки, детка, — грубо сказал я, протягивая свободную руку, чтобы заправить прядь ее светлых волос за ухо. — И что-то во мне останавливает меня от чувства вины из-за этого. Что-то во мне процветает на кровопролитии и причинении боли другим. Так что, если ты надеешься спасти меня, тогда я предлагаю тебе сдаться сейчас. Для меня нет искупления. Черт, я даже не хочу искупления. Я согласен со своими грехами, и я согласен со своей порочностью. Так что, если ты ищешь кого-то, кого можно спасти, то я не тот вариант.

— Я не ищу кого-то, кого нужно спасать, Киан, — мрачно сказала она, поднося мою руку к своим губам и прикасаясь ими к моим окровавленным костяшкам пальцев.

Мое сердце бешено колотилось, когда она по очереди покрывала поцелуями костяшки моих пальцев, вид моей крови, размазывающейся по ее губам, заставлял все мое тело ныть от грубого желания завладеть ее плотью и предать ее разрушению.

— Тогда чего ты хочешь от меня? — Потребовал я ответа, потому что незнание доводило меня до гребаного безумия.

Она посмотрела на меня снизу вверх, ее язык замедлил облизывание нижней губы, когда она почувствовала вкус моей крови.

— Я не знаю, — выдохнула она.

Мой взгляд остановился на ее губах, и я обхватил ее шею руками, мои пальцы сомкнулись на ее горле, когда я приподнял ее подбородок и наклонился так близко, что наши губы почти соприкоснулись. Я так сильно хотел ощутить вкус своей крови на ее языке, что жаждал этого. Это было порочно, извращенно и мрачно, но я никогда не отрицал, что являюсь всем этим. Я просто не хотел опускать ее до своего уровня, хотя знал, что она заслуживает лучшего.

— Тебе следует научиться держаться от меня подальше, Татум Риверс, — сказал я низким голосом, когда моя хватка на ее горле немного усилилась. Это была не угроза, просто правда. — Я тебе не подхожу. И я также недостаточно хорош, чтобы постоянно предупреждать тебя. В один прекрасный день я не собираюсь сдерживаться. Я приму это предложение в твоих глазах и надругаюсь над твоей плотью всеми темными способами, которых ты жаждешь. И как только я сделаю тебя своей, я больше никогда не отпущу. И тогда я никогда не прощу себе, что развратил тебя.

Я схватил ее за горло, чтобы оттолкнуть от себя достаточно сильно, чтобы увеличить расстояние между нами, затем повернулся и зашагал обратно к свету костров.

Но не успел я сделать и трех шагов, как камень ударил меня прямо в спину.

— Ты не можешь просто продолжать делать это дерьмо со мной, Киан Роско, — крикнула Татум, и я обернулся, чтобы обнаружить, что она смотрит на меня глазами, полными огня, и сжимает в кулаке камень.

— Что делать? — Спросил я, чувствуя, как мою кожу покалывает от злости из-за гребаного камня.

— Притягивать меня, а потом отталкивать. Наклоняешься, как будто собираешься поцеловать меня, а потом отвергаешь, как будто я была той, кто хотел этого в первую очередь, — отрезала она.

— А разве нет? — Самоуверенно спросил я. — Потому что с того места, где я стоял, казалось, что ты позволишь мне привязать тебя к тому дереву и трахать до тех пор, пока ты не сможешь ходить прямо.

Она бросила камень так внезапно, что я даже не успел уклониться в сторону, прежде чем он попал мне в плечо, ударив достаточно сильно острым краем, что рассек кожу и хлынула кровь.

— Не делай этого, — предупредил я низким рычанием.

— Или что? — Насмешливо спросила она, наклоняясь, чтобы поднять с земли у своих ног еще два камня.

— Ты не захочешь это выяснять.

— Может, и хочу, — прошипела она. — Может быть, я хочу выступить против великого Киана Роско и доказать, что я могу опрокинуть тебя на спину и оставить истекать кровью в грязи.

— Не делай угроз, которые не сможешь выполнить, — прорычал я, и она бросила еще один камень.

Мне удалось увернуться, чтобы избежать удара, но третий ударил меня в грудь, и ярость разлилась по моей крови от того места, куда он попал.

Я направился к ней, намереваясь схватить ее, перекинуть через плечо и оттащить обратно в Храм для какого-нибудь наказания, но она замахнулась на меня в тот момент, когда я подошел ближе.

Я почувствовал вкус крови, когда моя голова повернулась набок, и что-то щелкнуло у меня в мозгу, когда она снова замахнулась на меня.

Я позволил ей нанести удар, поймав меня апперкотом, от которого у меня зазвенело в голове, прежде чем я прижал ее спиной к огромному дубу, достаточно сильно, чтобы причинить боль.

— Не надо, — предупредил я низким рычанием, но она просто снова бросилась на меня, ее костяшки пальцев врезались мне в ребра, и боль пронзила все мое тело.

Я боролся, отражая ее удары, свирепо глядя на нее, когда она с яростным рычанием оттолкнула меня.

— Черт возьми, детка, ты такая горячая, когда злишься, — промурлыкал я, и ярость в ее глазах сказала мне, что ей это, блядь, совсем не нравится.

— Ты такой придурок, Киан. Ты ведешь себя так, будто думаешь, что твой член — это Святой Грааль, и все должны просто выстраиваться в очередь, чтобы отведать его волшебных вод.

— Ну, мы оба знаем, что ты была бы в начале очереди, если бы я начал раздавать билеты, — съязвил я.

Ее ладонь метнулась к моему лицу, и она ударила меня так сильно, как только могла, отчего моя голова мотнулась вбок.

Я тут же отвесил ей пощечину, и ее губы приоткрылись от удивления, когда на ее щеке появился розовый отпечаток моей руки.

— В чем дело, детка? — Спросил я. — Ты можешь выдавать это, но не можешь принять взамен? Ты даешь мне пощечину, как маленькая сучка, и тебе лучше поверить, что я дам тебе пощечину в ответ.

— Еще раз назовешь меня маленькой сучкой, и я тебя уничтожу, — прошипела она.

— Ты хочешь продолжать в том же духе, когда на тебе меньше одежды? — Спросил я, слизывая кровь с разбитой губы. — Секс на почве ненависти между нами был бы достаточно горячим, чтобы разжечь лесной пожар.