Моя нога поскользнулась на мокрой траве, и я вскрикнула, когда моя лодыжка неловко подвернулась, и я упала на колени.

— Черт, — я зашипела, и Киан подхватил меня на руки, как будто я весила не больше перышка, перекинул через плечо и понес в лодочный сарай.

Это было ультрасовременное заведение со сверкающими белыми стенами и тремя портами, где на воде покачивались гребные лодки и водные мотоциклы. На одной стене в ряд стояли каяки и весла, все идеально выровненные, как будто Сэйнт лично наблюдал за этой работой. Киан поднялся по железной винтовой лестнице на второй уровень, в то время как я колотила кулаками ему в спину, его шаги звенели по металлу, когда он добрался до верха и толкнул стеклянную дверь.

Он отнес меня к одному из ротанговых пуфов, стоявших в углу комнаты, осторожно положил меня на него и опустился на пол передо мной на колени. Он поднял мою ногу к себе на колени, снимая с меня туфлю, затем скользнул пальцами вверх по моей икре, чтобы ухватиться за верх моего носка высотой до колена. Он отказывался встречаться со мной взглядом, и как бы сильно мне ни хотелось пнуть его за то, что он сделал там, в библиотеке, моя лодыжка все еще пульсировала, и я не думала, что от этого будет какой-то толк. Хотя у меня все еще была другая нога…

Он стянул с меня носок, его грубые пальцы скользнули по моей коже, и мое сердце забилось быстрее, когда он провел большим пальцем по своду моей стопы.

— Все в порядке, — хрипло сказала я, поднимая голову, чтобы оглядеть комнату.

Это была невероятная гостиная с лодочной тематикой, спасательным кольцом, висящим на стене между невероятными рисунками с изображением озера. В дальнем конце комнаты было полно полок с лодочным снаряжением, заполнявших все пространство аккуратными стопками, и стоял огромный стол с моделью кампуса Еверлейк на нем.

Я вздрогнула, когда Киан провел большим пальцем по моей лодыжке, надавливая на ахиллово сухожилие.

— Что ты делаешь? — Раздраженно спросила я, несмотря на огонь в моих венах, который говорил мне, как сильно мне нравятся его прикосновения, даже если они сопровождались уколом боли. Но все, связанное с Кианом, всегда причиняло мне боль, так что я не была удивлена.

— Я лечу твои раны, как ты лечила мои. — Он поднял глаза, и я на мгновение забыла о ненависти к нему. Гребаный Иисус Христос, как ему всегда удается так глубоко проникать мне под кожу? — Где болит?

— Повсюду, — прошептала я, прежде чем поняла, что сказала это вслух.

Он нахмурился, потирая большим пальцем сухожилие, и я снова поморщилась.

— Вот тут, — согласилась я, желая увильнуть от того, что я только что сказала. Потому что это было ужасающей правдой. Из-за него у меня болела каждая клеточка тела, от кончиков пальцев ног до самых потаенных уголков души. Из-за Киана Роско каждая частичка меня чувствовала себя ушибленной.

Когда он помассировал мою лодыжку, мне стало легче, и я вздохнула, опустив голову так, что мои намокшие волосы упали вперед, обрамляя лицо.

— Ты не должен этого делать, Киан, если не хочешь, чтобы я снова сбежала.

— А что в этом забавного? — Усмехнулся он. — Пойманная добыча — это не весело. Мне нравится, когда она живая и чертовски энергичная.

Я переместила другую ногу, с ухмылкой пнув его в ногу.

— Вот как?

— Это так, — согласился он, продолжая свою удивительно нежную работу с моей лодыжкой.

— Прямо сейчас я чувствую себя самой типичной светловолосой сучкой в мире, — фыркнула я. — Убегаю от психа только для того, чтобы упасть и подвернуть лодыжку.

— Повезло, что у меня не было маски из фильма «Крик» и мясницкого ножа.

— Тебе нравятся олдскульные фильмы? — Спросила я с ноткой смеха над его шуткой, не признавшись, что мне они тоже нравились.

— Ужастики девяностых чертовски веселые, — размышлял он. — Хотя это не сравнится с сегодняшними кровопролитиями.

— Мне не нравится кровь. — Я сморщила нос.

Его большой палец чуть сильнее надавил на мое сухожилие, и на этот раз мне не было больно.

— Ты можешь сколько угодно избегать подобных вещей, но я предпочитаю смотреть жизни в глаза и показывать, что она меня не пугает.

— Это не настоящая жизнь, — фыркнула я.

— Кровь, запекшаяся кровь и смерть настолько реальны, насколько это возможно, детка. Никто не хочет заглядывать за стены бойни, но все они выстраиваются в очередь, чтобы купить свежее мясо в упаковке на рынке. Если бы люди посмотрели правде в глаза, как ты думаешь, они бы это приняли?

— Ну, я не ем это. — Я снова пнула его. — Потому что знать правду — это то же самое, что видеть ее.

— Не для большинства людей, — сказал он, его глаза впились в мои, как будто он хотел залезть мне в голову. — Что отличает тебя от других?

— Кто знает? Может быть, я фея из далекой страны. — Я откинулась назад, с моих волос капало на ротанг по обе стороны от меня.

— Ну, ты немного опоздала, чтобы забрать этого потерявшегося мальчика, Тинкербелл. Жаль, что ты не отвезла меня в Неверленд задолго до того, как я, блядь, повзрослел.

Эти слова врезались мне в душу, и я протянула руку, чтобы погладить его по щеке. Я знала, что он никогда не расскажет мне о своей жизни за пределами Еверлейк, но было ясно, как на него повлияло то, что жизнь преподнесла ему. Я даже не могла представить его маленьким мальчиком. Я могла более отчетливо представить его выползающим прямо из ада взрослым мужчиной с татуировками, мускулами и всем прочим.

Мои мысли вернулись к тому, что он делал с Глубокой глоткой, и я убрала руку от его лица, мой желудок скрутило узлом.

— Зачем ты их пытаешь? — Холодно спросила я, когда он опустил мою ногу на пол. Я надавила на нее всем весом, и мне стало достаточно комфортно что бы идти дальше. Наверное, и бежать, если бы пришлось.

Он встал и протянул мне руку.

— Я расскажу тебе, но сначала хочу кое-что показать.

Я нахмурилась, глядя на ту же руку, которая только что вылечила мою лодыжку, и неохотно вложила в нее ладонь. Он рывком поставил меня на ноги, ожидая, пока я проверю свою ногу, кивнув в знак того, что все в порядке. Я наклонилась, снимая вторую туфлю и стягивая промокший носок, прежде чем он повел меня к раздвижной стеклянной двери в другом конце комнаты. Он отпер ее, широко распахнул и вывел меня на крытый балкон, с которого открывался вид на озеро.

Дождь все еще лил, перехлестывая через край нависающей крыши, которая прикрывала половину балкона. С одной стороны от него был подвешен большой гамак из белой сетки, и Киан подвел меня к нему, плюхнулся в него и потянул меня за собой. Я была вынуждена прижаться к его боку и положить свою ногу поверх его. Он отставил одну ногу, используя ее, чтобы оттолкнуться от пола и заставить нас раскачиваться взад-вперед.

Его рука обняла меня за плечи, и он схватил меня за волосы, потянув, чтобы заставить меня поднять глаза. Над нами на потолке висела коллекция деревянных стрел, сотни стрел, все украшенные красивыми цветными перьями, которые указывали в разных направлениях и были сложены вместе по всей крыше. В основе их лежали слова, написанные закругленными буквами.

Пусть твоя стрела полетит на край света,

Пусть она попробует на вкус все цвета неба.

Пусть она приведет тебя к твоим самым смелым приключениям.

И пусть она всегда укажет тебе путь домой.

— Это прекрасно, — выдохнула я. — Кто это сделал?

— Цитата принадлежит Седрику Форсайту, основателю школы. Стрелы добавлялись годами студентами, окончившими Еверлейк. Это традиция.

— Мне это нравится, — прошептала я, прижимаясь к нему ближе, когда прохладный воздух закружился вокруг нас.

Между нами повисло молчание, и оно стало тяжелым, потому что мы оба были слишком упрямы, чтобы нарушить его.

В конце концов я вздохнула, подталкивая его.

— Итак? Ты собираешься объясниться?

Он снова ударил ногой по полу, чтобы мы быстрее раскачались в гамаке, отказываясь смотреть на меня.

Когда он ничего не сказал, я воспользовалась его грудью, чтобы приподняться, и раздражение покинуло меня.

— Забудь об этом.

Он потащил меня обратно вниз, снова прижимая к себе, и отказался позволить мне уйти.

— Вот тебе правда, но помни, что я сказал по этому поводу. Это все изменит.

— Скажи мне, Киан, — настаивала я, и он взял меня за подбородок, приподнимая мое лицо, чтобы я посмотрела на него, чтобы я не могла ускользнуть от искренности в его взгляде, когда он произносил свои следующие слова.

— Глубокая глотка раньше была одной из популярных девушек. Она тусовалась с Перл, Джорджи и остальными безмозглыми богатыми девчонками, которые думают, что их дерьмо не воняет. Я ей нравился, всегда нравился. Она бегала за мной по пятам на вечеринках, всегда становилась слишком навязчивой, даже когда я прямо говорил ей, что мне это неинтересно. И вот однажды вечером она что-то подсыпала мне в выпивку. Я уже был пьян, но я никогда не напиваюсь настолько, чтобы не знать, во что я засовываю свой член.

Мое сердце перестало биться, когда его слова обрушились на меня, как тонна кирпичей. Она изнасиловала его??

Продолжая, он перевел дыхание и отпустил мой подбородок, но я все равно продолжала смотреть на него снизу вверх.

— Ей удалось притащить меня в свою комнату, и Блейк с Сэйнтом не знали, где я. Я никогда не торчу на вечеринках так долго, так что они, вероятно, подумали, что я ушел искать драки. Но не этой ночью. Я, блядь, не помню, как лежал на ее кровати, но, если ты не заметила, у меня огромная сила воли, поэтому, когда мой мозг на полсекунды включился, я сосредоточился на том, что, черт возьми, происходит.

— Что произошло? — Прошептала я, зная, что мне не понравятся следующие слова, которые сорвутся с его губ.

— Она стянула с меня джинсы и боксеры тоже, — процедил он сквозь зубы. — Ее рука обхватила мой гребаный член, когда она открыла рот, чтобы отсосать мне. У меня даже не было эрекции, я был практически в коме.

— Черт возьми, что? — Я ахнула, мой разум закружился, когда я опустила зрительный контакт с ним, переходя от шока к ярости за полсекунды. Эта сука, эта гребаная сука!