АЛЕКС
Я не могу отделаться от мысли, что моя нынешняя ситуация - это космическая шутка. Когда все, чего я хотел, - это держаться как можно дальше от Блэр, теперь я вынужден жить с ней в одном президентском номере. Да, номер огромный, но осознание того, что она находится за стеной, делает со мной неожиданные вещи. Я всегда знал, где нахожусь по отношению к ней.
Я ее ненавижу - или раньше ненавидел. Она назойливая, всезнайка, которая пытается превзойти меня на каждом занятии, которое мы проводим вместе. Наши специальности слишком похожи. Я изучаю экономику и математику. Она изучает информатику и экономику, поэтому мы слишком часто пересекаемся. У моей семьи плохая история с ее семьей, так что, конечно, я был предубежден против Вествудов еще до того, как мы познакомились. Но когда я присоединился к "Воинам" и был вынужден общаться с Райдером, я изо всех сил боролся со своими предрассудками. В конце концов, он их развеял, и мы стали близки. А потом он предал нас всех. С Блэр все было по-другому - она всегда была Вествуд, до мозга костей. Заносчивая, грубая, пользующаяся привилегиями.
Враждебность осталась, но она уступила место чему-то помимо похоти. Она не только не высмеяла меня за то, что я вышел из себя в самолете, но и помогла мне справиться с этим. Я втайне надеюсь, что скоро она использует это против меня. Тогда мир снова обретет смысл.
Я принимаю душ, чтобы избавиться от запаха самолета, и намереваюсь после этого лечь в постель. Но оказывается, что современная многоструйная установка в моей ванной комнате мало помогает мне расслабиться. Я на взводе. Спина болит от путешествия и от того, что я был напряжен в течение двадцати минут во время этого адского полета. Я взял с собой обезболивающие, которые прописал врач команды, но приму их только в крайнем случае.
Через десять минут я уже сижу на стуле в баре отеля и заказываю двойной виски. Я не собираюсь напиваться до потери сознания. Мне просто нужно достаточно алкоголя, чтобы снять напряжение с тела. Кроме того, этот напиток, вероятно, обойдется дороже, чем бутылка в винном магазине. Оглядываясь назад, я, наверное, должен был проверить цену. Когда я вернусь, мне нужно будет найти еще несколько мест для репетиторства; у меня не хватает средств. Моя стипендия не покрывает всех расходов.
Потягивая напиток, я притворяюсь, что обращаю внимание на спортивную передачу по телевизору, но мои мысли находятся где-то в другом месте, точнее, на пятнадцатом этаже за белыми двойными дверями. Через несколько минут мое внимание привлекает вспышка ярко-розового цвета. Это Блэр, направляющаяся к другому концу бара. Не знаю, увидела ли она меня и поэтому решила сесть подальше от меня, или она действительно меня не заметила.
Я пришел сюда, чтобы забыть о ней - не то чтобы у меня это хорошо получалось, - а ей пришлось спуститься и сделать это еще сложнее. Сейчас я ее не вижу, но, тем не менее, ощущаю ее присутствие. И теперь, когда виски подействовало на мое тело, мой разум сосредоточился на других вещах, например, на воспоминании о ее руке рядом с моей промежностью. Черт. У меня уже встает от одной мысли об этом.
Нахер все это. Мне нужно убираться отсюда. Я опрокидываю в себя виски, как рюмку, и ставлю толстый стакан обратно на стойку.
Бармен поднимает бровь и спрашивает: – Еще один?
– Нет. Мне хватит.
Он протягивает мне черную папку, и я стараюсь не поморщиться, когда вижу урон в виде суммы. Потом мне приходит в голову, что я могу просто записать это в счёт номера. Если экономический факультет может оплатить президентский номер, то они и глазом не моргнут по поводу этого счета.
Я решаю найти место, где можно поесть, но вместо того, чтобы выйти из отеля, проверяю Блэр. Она не сидит у бара, как я думал, но ее легко найти, когда она одета в такой яркий цвет. Я вижу ее рукав, торчащий из закрытого столика в конце коридора. Может, она спустилась перекусить? Я должен уйти.
Но я этого не делаю.
Длинными шагами, за считанные секунды я добираюсь до ее столика. Ее руки обхватывают белую кружку, и, судя по маленьким кусочкам зефира, которые я вижу плавающими в ней, она пьет горячий шоколад.
– Только ты можешь прийти в бар и заказать горячее какао.
Она поднимает глаза, и тут я вижу ее красные глаза и небольшие потеки макияжа под ними.
– Что случилось? – я сажусь напротив нее.
Она отступает назад, ее позвоночник напрягается.
– Ничего не случилось.
– Конечно, ты просто так плачешь над своим горячим какао.
– Просто забудь, – она слишком быстро отнимает руки от чашки, опрокидывая ее. – Черт.
Я быстро достаю салфетку и бросаю ее на разлитую жидкость, не давая ей растечься.
– Ну вот, я спас твою одежду, Барби.
Она смотрит на меня пару секунд, и если бы она была мультяшной, то из ее ушей шел бы дым. Затем она выскальзывает из кабинки.
– Ты все портишь, Камински.
Она поворачивается на каблуках и уходит.
О нет. Последнее слово не останется за ней, не тогда, когда я проявил заботу. Я следую за ней и догоняю ее, когда она входит в вестибюль отеля. Я воздерживаюсь от того, чтобы схватить ее за руку, чтобы люди не подумали, что я ее домогаюсь. Вместо этого я встаю перед ней, заставляя ее остановиться.
– Что залезло тебе в задницу? Я был в состоянии... – ослепляющая боль пронзила меня от копчика до позвоночника, и я увидел звезды. – Блять!
Я слегка наклоняюсь вперед и на секунду закрываю глаза. Я не должен был идти так быстро, или, может быть, это внезапное вращение сделало свое дело. Я на секунду забыл, что не должен делать резких движений.
– Спина? - спрашивает она.
Я открываю глаза, чтобы смерить ее взглядом.
– Нет. Мне нравится издавать болевые крики от удовольствия.
– Вот что ты получаешь за то, что бегаешь как идиот.
– Я не бежал, - прохрипел я.
– Ты можешь идти?
Я пытаюсь выпрямиться и сделать шаг, но мне кажется, что на пояснице сидит слон.
– В конце концов смогу. Я жду, когда боль утихнет.
– Во сколько ты принял обезболивающее?
– Я их не принимал.
Ее брови взлетели к небу.
– Почему?
– Я бы предпочел не прибегать к ним.
– Значит, ты предпочитаешь испытывать мучительную боль?
Несмотря на дискомфорт, я ухмыляюсь.
– Очевидно. Я ведь пошел за тобой, не так ли?
– Для умного человека ты можешь быть таким тупицей.
Моя ухмылка расширяется.
– Значит, ты считаешь меня умным.
Она сужает глаза.
– Я думаю, что ты полон дерьма и совсем не испытываешь боли, – она поворачивается, чтобы уйти, но я уступаю и касаюсь ее руки.
– Подожди. Я не шучу. Я могу потерять сознание от боли, если скоро не лягу.
– И что ты хочешь, чтобы я с этим сделала?
Черт. Она собирается заставить меня сказать это.
– Не могла бы ты помочь мне вернуться в наш номер?
Ее глаза расширились.
– Ого. Ты просишь меня о помощи? Ты, наверное, умираешь по-настоящему.
К черту. Я не буду умолять. Стиснув зубы, я делаю шаг, потом еще один, надеясь, что смогу дойти до лифта, не упав.
Блэр шагает рядом со мной, переплетая свою руку с моей.
– Давай, дедушка. Обопрись на меня.
Я бы ответил, но все мое внимание сосредоточено на том, чтобы пройти через это без новых унижений. Дважды, в течение нескольких часов, Блэр была свидетелем моего самого низкого положения, и это будет пожирать меня месяцами.
Она маленькая, и поэтому я изо всех сил стараюсь не опираться на нее слишком сильно. Короткое расстояние кажется милей, но в конце концов мы добираемся до лифта как раз в тот момент, когда из него выходит пара. Блэр продолжает держать меня за руку, даже когда я прислоняюсь к стене и закрываю глаза.
– Ты собираешься потерять сознание? - спрашивает она.
– Нет.
– Тошнит?
Чтобы поиздеваться, я вру.
– Да.
– Серьезно?
Я поворачиваюсь к ней лицом.
– Нет, я просто играю на твоих нервах.
Она сначала отворачивается.
– Я не знаю, почему тебе нравится надо мной издеваться.
– Правда? Ты не знаешь?
Лифт дзинькает за секунду до того, как открываются двери. К счастью, он находится на небольшом расстоянии от нашего номера. Блэр достает из сумочки ключ-карту и открывает передо мной дверь. Как только я переступаю порог, я отхожу от нее и направляюсь к дивану, где падаю на живот. Это не полное облегчение, но такая поза определенно лучше, чем стоя.
– Где твои обезболивающие?
Я прижимаюсь лицом к дивану и отвечаю: – Я их не принимаю.
– Алекс, перестань. Почему ты упрямишься?
Я поворачиваю голову и вижу, что она стоит рядом с диваном, положив руки на бедра. Ее розовое пальто расстегнуто, обнажая суперкороткое черно-белое платье с большими белыми пуговицами спереди. На ней черные колготки, но они не скрывают прекрасную форму ее ног. Мои мысли становятся опасными. Я хочу провести пальцами по ее бедрам и выяснить, действительно ли она не ледяная принцесса, какой я ее всегда представлял.
Я поднимаю глаза, пока она не заметила, что я пялюсь на нее, как жуткий гад.
– Потому что мой отец пристрастился к ним после несчастного случая несколько лет назад.
Это признание удивляет не только ее, но и меня. Может быть, это боль заставила меня выдать такой личный факт о моей семье, или я просто хотел, чтобы она перестала приставать ко мне с расспросами об обезболивающих.
– А, понятно, – она разворачивается и исчезает в своей комнате, не сказав больше ни слова.
Ладно, не совсем та реакция, которую я ожидал, но, по крайней мере, она оставила меня в покое. Я закрываю глаза, надеясь, что усталость от поездки и виски усыпят меня.
Через пару минут Блэр возвращается в гостиную.
– Ты сможешь раздеться до пояса?
Я открываю глаза.
– Тебе не потребовалось много времени, чтобы попытаться раздеть меня.
Она прищурилась.
– Вытащи свои мысли из канавы. Мне нужно снять с тебя рубашку, чтобы я могла приложить горячий компресс к твоей спине.
Затем я вижу в ее руке голубой мешочек.
– Не могу поверить, что это было у тебя в чемодане.
Она пожимает плечами.
– Надо быть готовым. Теперь ты можешь снять свитер сам или тебе нужна помощь?