Держу пари, он мечтает о том, как оторвет мне руку прямо от тела и проведет остаток дня, счастливо обгладывая кость.

Не имея возможности осмотреть эту комнату раньше, мой взгляд обшаривает каждый уголок. Здесь царит фирменная готическая атмосфера парней, но также она выглядит так, будто они потратили на нее кучу денег. Здесь высокие потолки с красивой отделкой. Массивные окна обрамляют переднюю часть комнаты, а боковую стену занимает огромный камин с красивыми белыми книжными полками вокруг него. Правда, это выглядит как огромная пожароопасная конструкция, но кто я такая, чтобы судить об их стиле?

В нижней части каждого массивного эркера встроена уютная зона отдыха, и я обнаруживаю, что сворачиваюсь в клубок у самого дальнего от братьев окна. Это чертовски удобно и дает мне прекрасный вид на переднюю часть дома. Определенно стоит тех денег, которые Папочка Уорбакс, вероятно, был вынужден потратить.

Я не могу удержаться и мысленно путешествую по извилистой подъездной дорожке далеко в холмы, пока не перестаю видеть дальше, но все, что от этого остается, - это тяжесть, поселяющаяся в моей груди. Я так далека от реальности, что никогда не увижу свободы, но, похоже, мне не нужно бояться братьев так сильно, как раньше, раз их цель не сводится к тому, чтобы расчленить меня. Но я все равно задаюсь вопросом, почему.

Их суровые взгляды фокусируются на мне, когда я смотрю в окно, и я не могу не посмотреть в ответ.

— Что? — Требую я, прищурив глаза, мне не нравится, когда они так непринужденно пялятся на меня.

Леви пожимает плечами.

— Ничего, — бормочет он, и дразнящая усмешка тронула уголки его губ. — Просто странно видеть тебя сидящей тут в тишине. Я уже начал привыкать к твоей постоянной ярости и нытью. Так спокойно.

Я закатываю глаза и снова смотрю в окно, обхватывая руками колени, пока не сворачиваюсь в тугой комочек.

— Я знаю, это может стать для вас шоком, но когда я чувствую, что моей жизни угрожают или… я не знаю… я чувствую, что кто-то ведет себя как мудак, что у меня аж пересыхает киска от этого, я чувствую, что это мой гражданский долг - дать об этом знать.

Роман что-то бормочет себе под нос, и я стараюсь не смотреть в его сторону. Вместо этого я оглядываюсь через плечо на ту часть собственности, которая по большей части скрыта от посторонних глаз. Я хмурюсь, когда нахожу заросший лабиринт, и дрожь пробегает прямо по моему телу.

Та ночь не была одним из моих самых приятных воспоминаний об этом месте. Ощущение преследования, страх полной безнадежности и, конечно, ужас от того, что, свернув за угол, я увижу, что один из братьев стоит и ждет меня. Это было не мое представление о веселье, но уж точно их.

— Вы, ребята, настоящие засранцы, — бормочу я, не отрывая взгляда от лабиринта. — Это дерьмо следующего уровня, как… кто вообще так поступает?

Низкий рокот эхом разносится по комнате, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что они смеются надо мной. Громкий вздох вырывается из меня, когда я вскакиваю на ноги и бросаюсь к двери.

— К черту все это, — бормочу я себе под нос, намереваясь провести остаток дня, пялясь на дверь своей спальни.

— Остынь, — говорит Роман, протягивая руку и хватая меня за запястье, когда я прохожу мимо него. — Это была просто безобидная забава. — Без предупреждения он сжимает мое запястье и чуть ли не швыряет меня прямо на своего брата.

Маркус с легкостью ловит меня, разворачивая, как тряпичную куклу, так что моя спина прижимается к его широкой груди, его руки крепко сжимают мою талию, но это не защита, в этом есть что-то собственническое.

Прежде чем я успеваю вырваться из его хватки, мне в руки суют бутылку бурбона Романа.

— Выпей, императрица. Хрен знает, но с твоим характером это могло бы пригодиться.

Я крепче сжимаю бутылку, более чем готовая запустить ею в его голову, когда его брат крепко сжимает меня, не позволяя отойти.

— Это твоя версия извинений? — Я рычу, американские горки эмоций становятся для меня невыносимыми.

Роман усмехается.

— Тебе нужно помнить, с кем ты разговариваешь. Мы не приносим извинений. Мы сводим счеты. Все, что мы делаем, делается с определенной целью.

Я тупо смотрю на него, его высокомерие быстро заставляет меня пожалеть о ноже, который я оставила в своем жутком подземелье.

— Значит, гоняться за мной по заросшему, чертовски жуткому лабиринту посреди ночи - это твой вариант свести счеты?

Он не отвечает, просто приподнимает густую бровь, из-за чего выглядит просто кошмарно.

— Скажи на милость, — ворчу я. — Что, черт возьми, я сделала такого, что вызвало твою больную потребность поквитаться?

Роман встает, на мгновение нависая надо мной, а его волк встает рядом с ним, и оба они выглядят как сцена из фильма, который не должна смотреть ни одна женщина.

— А что ты еще не сделала? — спрашивает он. — Я только начинаю.

Он поворачивается и выходит из комнаты, его волк практически вышагивает за ним, оставляя меня в страхе перед тем, что еще он может со мной сделать. Хотя что-то подсказывает мне, что, когда такой человек, как Роман ДеАнджелис, планирует поквитаться, креативность - его величайший инструмент.

Как раз в тот момент, когда я думаю, что Маркус отпустит меня, Леви встает с дивана прямо напротив нас и неспешно пересекает комнату, все еще держа стакан в руке. Он делает глоток, и к тому времени, как его бокал оторвался ото рта, он стоит прямо передо мной, точно там, где всего секунду назад был его старший брат.

— Он прав. Мы ни за что не извиняемся. Все, что мы делаем, делается по какой-то причине, — рычит Леви, его темные, загадочные глаза впиваются в мои, поскольку напряжение, между нами, быстро нарастает. Словно почувствовав изменения в комнате, Маркус отступает на шаг назад, уже точно зная, что его брат собирается сделать.

— Значит, в ту ночь ты прятался в моем шкафу и смотрел, как я кончаю? У этого была какая-то причина? — Спрашиваю я, пытаясь оттолкнуть Маркуса, пока его брат шагает рядом с нами, держась прямо передо мной.

Леви подмигивает, и все к югу от границы сжимается. Я полностью очарована.

Пальцы Леви опускаются в стакан, и он вытаскивает идеально круглый кусочек льда - мой взгляд мгновенно опускается на него.

— Назови это воспитанием характера, — бормочет он, его голос тише, чем я когда-либо слышала.

В груди Маркуса раздается собственническое рычание, и я чувствую вибрацию в глубине спины, но это лишь заставляет жесткий взгляд Леви переместиться на его брата.

— Ты знаешь правила, брат, — мрачно бормочет он. — Или поделись своими игрушками, или я заберу их у тебя.

Между ними проходит короткий, наполненный напряжением момент, и через мгновение хватка Маркуса на моей талии начинает ослабевать, хотя что-то подсказывает мне, что он никуда не денется. Предвкушение нарастает во мне, когда я сжимаю бедра, слишком возбужденная для своего же блага.

Любая другая девушка сбежала бы, но, черт возьми. Если та ночь с Маркусом имеет какое-то значение, то я никуда не уйду.

Горячий взгляд Леви скользит по моему телу, когда руки Маркуса, лежащие на моей талии, поднимаются к вырезу платья. Он разрывает ткань прямо по центру, пока я не оказываюсь полностью обнаженной между ними, и когда взгляд Леви встречается с моим, напряжение в комнате рассеивается, и все, что остается, - это его тело, придвигающееся ближе к моему, и лед, медленно тающий между его теплыми пальцами.

Бутылку бурбона забирают у меня и небрежно бросают на диван, пока пальцы Маркуса скользят вверх и вниз по моей коже, оставляя за собой мурашки. Мои соски напрягаются, и когда я делаю глубокий вдох, и моя грудь приподнимается, чувствительные вершинки задевают рубашку Леви спереди.

Я слежу за каждым его движением, сжимая ноги вместе, отчаянно пытаясь унять боль, которая горит глубоко внутри меня. Рука Леви поднимается, и он зажимает лед между пальцами, медленно позволяя холодной воде капать на мое плечо, а затем осторожно прижимает ее к коже.

Маркус крепко сжимает мое тело, и я чувствую, как от него волнами исходит возбуждение, а я быстро смиряюсь с тем, что, независимо от того, что они хотят сделать со мной прямо сейчас, я позволю им это. К черту все морали, которые вбивали в меня в детстве, к черту знание разницы между правильным и неправильным. Я хочу этого, и я не собираюсь ничего делать, чтобы все испортить.

Леви проводит льдом по моему плечу и вокруг изгиба груди, прежде чем медленно обвести чувствительный сосок. Я судорожно вздыхаю и откидываю голову на плечо Маркуса, поднимая глаза и наблюдая за тем, как Леви сосредотачивается на маленьком кусочке льда, который вызывает хаос в моем теле.

Маленькая капелька воды начинает стекать по моей груди, и я задерживаю дыхание, наблюдая, как она движется по моей талии и бедру. Она проходит по изгибу бедра до его внутренней поверхности, и у меня слабеют колени, когда она достигает цели.

Маркус прижимает меня к себе, его рука скользит вверх по моему телу и нежно смыкается вокруг горла, пока его брат дразнит меня льдом, наблюдая за гладкой дорожкой холодной воды, которую он оставляет за собой.

Закончив терзать мои сиськи, лед перемещается дальше вниз по моему телу, дразня талию и заставляя мои глаза закатиться к затылку, когда он скользит вниз между моих ног. Леви медленно массирует льдом мой клитор, словно это самая сладкая пытка, его глаза возвращаются к моим, пылающим желанием.

— Я никогда не буду извиняться перед тобой, — мрачно бормочет он, находя вход в меня и засовывая кусочек тающего льда глубоко в меня. Я ахаю, мои глаза расширяются, когда я протягиваю руку и крепко хватаю его за плечо, мои ногти впиваются в его кожу. — Но это не значит, что я не могу выразить признательность.

— Твою мать, — выдыхаю я, когда рука Маркуса обвивается вокруг моей талии, прижимая меня к своему твердому телу, в то время как его брат подходит еще ближе, его тело прижимается прямо ко мне и зажимает меня между двумя язычниками.