Финны выразили готовность принять участие в разоружении немецких войск в северной части Финляндии. Но усилия советских и финских армий в этом отношении еще не были согласованы. Финны хотели договориться обо всем в Москве. Но когда?

Согласно советской военной теории и практике войны следовало переходить в решительное преследование, если противник начинал отвод своих войск с занимаемых позиций. Как должны были поступить советские войска в данной обстановке, поскольку неминуемо нарушилась бы граница СССР с Финляндией, которую рекомендовалось не пересекать? Если преследовать, то как лучше это сделать, если ударных группировок, необходимых для полного успеха, еще не имелось? Фронт хотя и сохранил нетронутыми войска на немецком участке обороны, но только начинал перегруппировку сил и средств, рассчитанную для решения наступательных задач, и делал это, надо сказать, не очень быстро.

Было неясно также, по какому плану предполагает действовать командование Карельского фронта в ближайшем будущем.

Я доложил о наших сомнениях А. И. Антонову. Он сообщил мне, что в Москву уже прибыла финская правительственная делегация для ведения мирных переговоров, но согласился направить К. А. Мерецкову короткую телеграмму с требованием дать ответ по всем неясным вопросам и, таким образом, получить ориентировку на будущее.

В телеграмме, посланной 10 сентября 1944 г. в 1 час 30 минут, было сказано:

"Перегруппировка и действия фронта ведутся крайне медленно, ни на одном из направлений не созданы ударные группы для разгрома немецких войск, уже начавших на некоторых участках отход.

На кандалакшском и кестеньгском направлениях наши войска втягиваются во фронтальные бои с частями прикрытия противника и позволяют ему планомерно отходить, вместо того чтобы отрезать ему пути отхода и разбить его.

Для доклада Ставке прошу 10 сентября донести конкретный план действий войск правого крыла фронта с указанием группировок, порядка действий, рубежей и сроков их достижения по каждому направлению в отдельности. Антонов".

Из ответа на телеграмму следовало, что командование фронта готовится осуществить путем глубоких и трудных обходов решительную операцию против немецко-фашистских войск, отходивших с территории Финляндии. Генштаб так и доложил Ставке.

Верховный Главнокомандующий отнесся с пониманием к намерениям Военного совета, однако с ними не согласился. Его поддержал Народный комиссар иностранных дел, который уже начал предварительные беседы с представителями финского правительства по поводу перемирия. Беседы проводились с большим уважением к суверенитету Финляндии. Основная мысль их заключалась в том, что участь гитлеровских войск на территории Финляндии должна была решаться не нами, а финнами - хозяевами страны. Если им потребуется помощь и они ее попросят, мы поможем. [498 [

Однако при всех обстоятельствах нам следовало сохранять собственные силы, чтобы разгромить части 20-й Лапландской армии, еще остающиеся на советской земле, и очистить Заполярье от оккупантов.

После короткого обмена мнениями Ставка направила на Карельский фронт директиву, отменявшую решение фронтового командования как неправильное. "Согласно переговорам с финнами,- указывала директива, - выдворением немецких войск из Финляндии должны заниматься сами финны, а наши войска будут оказывать им в этом только помощь".

На этом основании Ставка Верховного Главнокомандования запретила фронту вести самостоятельные наступательные операции против немецких войск. "В случае отхода немцев - продвигаться вслед за ними, не навязывая противнику больших боев и не изматывая свои войска боями и глубокими обходными маневрами, для того чтобы лучше сохранить свои силы".

Решение было, конечно, далеко не обычным, но вполне отвечало условиям обстановки и высшей политики.

На заседании Ставки возник вопрос: не ринется ли энергичный К. А. Мерецков преследовать противника даже при наличии столь ясных и определенных указаний Верховного Главнокомандования? Решили предупредить и это. В директиве написали: "Ставка требует от Вас точного выполнения ее указаний и еще раз предупреждает, что невыполнение указаний Ставки и Ваши попытки забегания вперед повлекут за собой отстранение Вас от командования фронтом".

Заканчивалась директива, как всегда, фразой: "Об отданных распоряжениях донести". В данном случае она особенно звучала.

Надо сказать, что и Генштабу хотелось поскорее разгромить немецкие войска. И нечего греха таить - мы своими устными и письменными запросами толкали вперед командующего фронтом. Так что эта директива была разъяснением не только для К. А. Мерецкова, но и для Генштаба, хотя и писалась его руками.

14 сентября в Москве начались переговоры о выходе Финляндии из войны. Накануне мне сообщили, что я назначен членом советской делегации, руководил которой Народный комиссар иностранных дел. В состав делегации входили также К. Е. Ворошилов, А. А. Жданов, М. М. Литвинов, контр-адмирал А. П. Александров. Великобританию в переговорах представляли посол Керр и советник-посланник Бальфур. Советские и британские члены делегации действовали от имени всех стран антигитлеровской коалиции. Финны прислали министра иностранных дел К. Энкеля, военного министра генерала Р. Вальдена, начальника генерального штаба генерала Э. Хейнрихса, генерала О. Энкеля.

Линия обороны противника в Карелии находилась на советской территории кое-где на значительном удалении от границы. Финские войска укрепили все подступы к переднему краю, позициям и опорным пунктам в глубине обороны многочисленными, сложными по конфигурации, различными по техническому устройству и действию препятствиями. Помимо рвов и надолб здесь были минные поля, фугасы, сюрпризы, электризованные и простые проволочные заграждения, всякого рода ловушки, завалы и другие препятствия. Они перекрывали проходимые участки местности, дороги и даже тропы, которые могли служить для движения людей и транспорта. Реки, озера, Финский залив были густо начинены минами и прочими заграждениями на воде. Наконец, все населенные пункты, сооружения связи и железнодорожного транспорта, промышленности и коммунального хозяйства - все это было подготовлено к взрыву, а запасы материальных средств - к уничтожению.

Мы, военные, должны были сформулировать требования к финской стороне, обеспечивавшие безопасность войск при движении их к границе, сохранность запасов и сооружений. Кроме того, предстояло разработать и сам порядок разграждения на земле и воде, объектов на местности, сохранения хозяйственных и других построек. Пришлось подумать относительно гарантий личной неприкосновенности жителей на советской территории, временно оказавшейся у финнов, и о том, чтобы их не угнали за рубеж.

Работать было нелегко, но сознание важности задачи придавало сил. Напряжение, темп работы были исключительно велики. Глава делегации СССР с нами советовался до начала заседания и, если требовалось, в ходе его - с помощью коротких записок, передаваемых через стол. В них ставились вопросы или в двух словах сообщалась точка зрения. Отвечать нужно было немедленно, чтобы не прерывать делового хода переговоров.

Переговоры проходили ежедневно по нескольку часов. Оставалось некоторое время для подготовки к следующему заседанию. Для меня это было особенно важно, поскольку от основной работы никто не освобождался. Приходилось ловить минуты, чтобы подготовить и доложить необходимые распоряжения по согласованным вопросам на фронты. Отвод финских войск назначили с 9 часов 21 сентября 1944 г.

Особое место занимал на переговорах вопрос о разоружении германских наземных, морских и воздушных сил в Финляндии, оставшихся после 15 сентября. Финны обязывались произвести разоружение этих войск и передать их личный состав советскому командованию как военнопленных, причем Советское правительство оказывало финской армии помощь. В приложении к статье 2 соглашения о перемирии, кроме того, оговаривалось, что финское военное командование передает нам все имеющиеся у пего сведения о германских вооруженных силах и планах операций против СССР и других стран антигитлеровской коалиции.