Можно было бы привести еще многие примеры, когда наши командиры и штабы, проявляя творчество и инициативу, добивались успеха. Мне могут возразить: это, мол, в крупном штабе, в больших делах, где много простора, а что "сотворит" офицер в обычном штабе? Смею заверить, что и рядовая работа в штабе представляет широкое поле для творчества и инициативы. В оперативных делах ни один вопрос нельзя хорошо решить без творческого подхода, будь то разработка замысла или планирование операции, работа над задачами оперативной маскировки, расчетами по соотношению сил, использованию местности, - везде перед оператором открываются возможности для создания преимуществ своим войскам над противником. А вопросы разведки? Здесь только творчество и инициатива помогут добыть нужные данные, а шаблон и примитив приведут к провалу. А разве мало возможностей для проявления инициативы у офицеров организационных органов, когда они, например, разрабатывают структуру того или иного нового войскового организма пли вносят изменения в старую организацию в связи с внедрением более совершенной военной техники? Приведу лишь один пример из собственной практики, связанный с появлением нового оружия, для которого был создан на первый взгляд неплохой штат. Однако после того как это новое оружие было тщательно изучено и проверено на практике, оказалось возможным его количество в данном подразделении увеличить втрое, не прибавляя при этом ни одного человека. Короче говоря, в любых условиях обстановки, на любой штабной работе есть где проявить творчество и инициативу.
Дни и ночи Генерального штаба в годы войны были до отказа заполнены работой, требующей, кроме всего прочего, предельной быстроты выполнения. И очень скоро мы заметили, что быстрота и торопливость в работе - это не одно и то же. Больше того, это несовместимые понятия, быстрота - друг, а торопливость - враг штабной службы. Первое качество вырабатывалось, приобреталось практикой, закреплялось тренировкой. Быстро работал тот, кто приучал себя отдавать мысли только делу, которым был занят, не отвлекаться ни на что другое, быстро соображать, иметь все необходимое под рукой. Замечено, кстати, что человек собранный, увлеченный работой, в состоянии не слышать разговоров соседей, не обращать внимания на шумы: он весь уходит в дело. Торопливость это недостаток. Он проявлялся, как правило, у людей неорганизованных, ленивых мыслью. Таким все мешало, они теряли много времени попусту, а потому не успевали сделать положенное вовремя и начинали торопиться. Они не обладали терпением для глубокого проникновения в суть событий, а хватались за первую показавшуюся верной догадку, делали ошибки, просчеты и легковесные выводы. Мне кажется, что именно про таких людей Алексей Максимович Горький говорил: "...Думает и рассуждает не для того, чтобы исследовать явления жизни, а потому, что спешит найти для своей мысли спокойную пристань, торопится установить различные бесспорные истины". Как мы говорили, в штабе надо работать не торопясь, но побыстрей.
Плодотворность работы штабного офицера находится в прямой зависимости от его связи с жизнью, войсками. Ставка советского Верховного Главнокомандования и руководство Генерального штаба в годы войны внимательно следили за тем, чтобы генштабисты хорошо знали практику войны. Как правило, все ответственные офицеры Генерального штаба обязательно бывали на фронтах. Начальники же направлений почти половину времени проводили в штабах и войсках своего фронта. Отдельные офицеры, в том числе и автор этих строк, уезжали иногда в очередную командировку, пробыв всего несколько дней в Генштабе. Некоторые даже думали: а нужны ли они вообще в Генштабе, не "сплавляют" ли их на фронт? Такие мысли были, конечно, неправильными. Верховный Главнокомандующий имел на сей счет свое мнение. Он придавал большое значение связи штабов с войсками и питанию войск теоретически подготовленными штабными кадрами и нередко спрашивал, как часто бывают ответственные лица Генштаба на фронтах.
Сам И. В. Сталин выезжал на фронт лишь в начале августа 1943 г. Тогда шла подготовка Смоленской наступательной операции силами Калининского и Западного фронтов. Они должны были освободить важную часть Среднерусской возвышенности и разгромить противника в районе Смоленска. Кроме того, мы получали тем самым возможность обеспечить с севера правый фланг наших главных сил (четыре фронта), наступающих с Курской дуги. 3 августа, в день, когда войска Воронежского и Степного фронтов во взаимодействии с правым флангом Юго-Западного фронта перешли в наступление на белгородско-харьковском направлении, Верховный Главнокомандующий прибыл к генералу В. Д. Соколовскому на КП За-падного фронта в районе Юхнова. Командующий фронтом доложил обстановку. Были рассмотрены вопросы планирования и готовности операции, особенно тщательно разобрали задачи армий, артиллерии и танков.
Утром 5 августа И. В. Сталин был в селе Хорошево под Ржевом, где на КП Калининского фронта встретился с его командующим генералом А. И. Еременко. Здесь также разобрали обстановку, план операции обоих фронтов, особенно Калининского, и вопросы ее материального обеспечения. Было, в частности, решено довести плотность артиллерии на участке главного удара до 170 стволов на километр фронта прорыва за счет маневра артиллерией с второстепенных направлений. Калининскому фронту были даны дополнительные силы (3-й гвардейский кавкорпус генерала Н. С. Осликовского, авиационные части).
В этот день были освобождены Орел и Белгород. Сталин с фронта звонил в Генштаб, попал как раз на меня и приказал готовить благодарственный приказ. "Как вернусь, - сказал он, - приезжайте с Антоновым в Ставку, решим, как отметить эту победу".
Чаще выезжать на фронты Верховный Главнокомандующий, на наш взгляд, и не мог. Было бы непростительным легкомыслием хоть на время оставлять общее руководство и решать частную задачу на каком-то одном из фронтов.
Верховный Главнокомандующий выезжал также на Тегеранскую, Ялтинскую и Потсдамскую конференции. Но при этом он никому не передавал руководство боевыми действиями на фронтах. Нам представляется, что в суровых условиях войны это было правильным решением, и всегда Верховный Главнокомандующий был тесно связан с действительностью войны. Питали его живыми фактами другие лица, с которых он жестко требовал и не давал засиживаться в Москве.
Вместе с тем И. В. Сталин считал, что теоретически подготовленные штабные командиры должны постоянно пополнять ряды практиков. Многие офицеры Генштаба были посланы начальниками штабов фронтов, армий, а сами штабы имели очень большой вес. Начальник любого штаба был первым заместителем командующего или командира. Даже приказы Ставки по поводу побед адресовались двум лицам: командующему и начальнику штаба. Нам думается, что и это было правильно, так как никто, кроме начальника штаба, не мог быть в курсе всех дел, поскольку любой другой начальник ведал только одной отраслью работы. Лишь начальник штаба имел и имеет сейчас право отдавать приказания от имени своего командира всем войскам.
В мирное и особенно в военное время отличительной чертой стиля работы штабов всех рангов являлись и являются бдительность, умение хранить тайну. Непременным требованием было излишне не любопытствовать, знать, что тебе положено, и держать это при себе, хранить документы как зеницу ока, не выносить за стены штаба то, о чем говорят в его кабинетах. Генштабисты помнили, что излишняя осведомленность может в определенных условиях принести вред. Поэтому и разговоры о делах службы мы позволяли себе только в штабе, и то не везде и не со всеми. Сомнительных знакомств не заводили. На собраниях секретами не делились. Используя радио и телефон, всегда помнили, что в эфире и по проводам все может перехватываться.
Эти аксиомы знакомы всем офицерам. Нарушение их, особенно в крупном штабе, могло привести к тяжелым последствиям. Некоторые недостаточно сведущие люди ошибочно считают, что разведка противника извлекает важные данные только из добытых ею документов и от агентов, тайно проникших в штаб. Все это не так. Заполучить документ, а тем более проникнуть в штаб чрезвычайно трудно, и удавалось это на протяжении всей истории только отдельным лицам. Большинство же сведений разведка получала и получает ныне из материалов прессы, из бесед и легкой болтовни различных должностных лиц на различных приемах, от осведомленных хвастунов в поездах, самолетах, автобусах, в театрах, кино и т. д. Факты разведкой собираются по крупицам, сводятся воедино, анализируются, сопоставляются и служат основанием для правильных выводов. Об этом нет нужды рассказывать детально, поскольку многие случаи подробно описаны в литературе.