ОДИН

Вероника

ИНОГДА, когда Вселенная хочет, чтобы вы изменили ход своей жизни, она посылает вам знак.

Возможно, это повторяющийся сон. Или вы видите повсюду одни и те же цифры. Или слышите одну и ту же песню снова и снова.

А я?

Мне пришло сообщение.

У меня было очень мало опыта в секс эсэмэсках, точнее, вообще никакого, правда, но, на мой взгляд, это было неплохо.

Это было от моего жениха, Корнелиуса "Нила". Вандерхуф В.

Привет, Валери. Я не могу перестать думать о твоем обнаженном теле в моей постели прошлой ночью. Твой сексуальный рот. Твои руки вокруг меня. Как я вылизывал каждый сантиметр твоей кожи.

Там даже было несколько эмодзи. Баклажан. Кошка. Капли дождя.

Пока я все это переваривала, пришло еще одно сообщение.

Внезапно пришли и личные фотографии фамильных драгоценностей Вандерхуфов, из которых стало ясно, что Нил жаждет повторения вчерашнего вечера, причем прямо сейчас, если это возможно.

Посмотри, как сильно я хочу тебя прямо сейчас. Как думаешь, у нас есть время на послеобеденное наслаждение?

Послеобеденное наслаждение?

Сегодня?

С этим было несколько очевидных проблем.

Во-первых, меня звали не Валери.

Во-вторых, я не была в его постели прошлой ночью.

И, наконец, мы были заняты сегодня днем.

НАШЕЙ СВАДЬБОЙ.

На самом деле, я уже была скрыта в маленькой "комнате невесты", расположенной в вестибюле очаровательной маленькой часовни у моря в Гавани Вишневого дерева. На мне было большое белое платье без бретелек, которое больше всего понравилось Нилу. Фата была приколота над элегантным "шиньоном", который он предложил. Макияж был сделан профессионально, сдержанно и классически - как и просил Нил. Он даже прислал мне фотографию с Pinterest, чтобы я смогла правильно подобрать образ.

Естественные глаза. Легкий румянец на щеках. Сдержанный нюдовый цвет губ.

— Но мне нравятся красные губы, — сказала я.

— Я знаю, что нравятся, хрусталик, но это больше похоже на шоу, не так ли? Как сценический грим?

Мои плечи напряглись. Это был намек на мое прошлое? Когда мы с Нилом познакомились, я была рокетчицей Radio City Rockette. Однажды вечером он был в зале и сказал, что когда поднялся занавес, он взглянул на меня и сразу же понял, что должен обладать мной. Он ждал меня с цветами у дверей сцены каждый вечер в течение недели, пока я наконец не сдалась и не поужинала с ним.

— Просто мама хотела бы, чтобы у нас все было в меру, — продолжил он.

— Такие вещи, как моя личность?

— Не суетись, хрусталик. Это всего лишь губная помада. И ты знаешь, какая она.

О, я знаю.

Я терпела тонкие суждения и критику Бутси Вандерхуф в течение целого года. Она раздавала свои советы, словно золотые монеты, по поводу всего: от моего гардероба (слишком черный) до моей работы (слишком броская), от моего цвета лица (слишком бледный) до моего смеха (слишком громкий).

— Да, — сказала я сквозь зубы.

—Хорошо. — Нил покровительственно поцеловал меня в щеку - он отточил этот прием до совершенства - и перешел к тому, что он предпочел бы, чтобы я надела со свадебным платьем не каблуки, а шлепки. Он не был коротышкой, но мой рост составлял пять футов десять сантиметров, и двухдюймовые каблуки уравнивали нас в росте.

Это не соответствовало мироощущению Нила.

— Но, Нил, — сказала я, — Я надела каблуки, когда проходила последняя примерка. Если я надену с платьем туфли, оно будет слишком длинным.

— Не надо суетиться, в магазине тебе всё подошьют, — уверенно сказал он. — У нас еще есть две недели, и мы, конечно, достаточно хорошие клиенты. Все три мои сестры купили там свои свадебные платья. — его голос приобрел надменный тон человека, оказавшего вам огромную услугу, которую вы не оценили по достоинству. — Семья Вандерхуф практически сохранила этот магазин в бизнесе.

Я поджала губы. Я знала все о свадьбах трех его старших сестер — где они покупали платья, какие цветы несли, какие блюда подавали на ужин, какая музыка играла на приемах в яхт-клубе. Каждая из них делала практически одно и то же, как будто одна и та же июньская свадьба повторялась три года подряд — наша была бы четвертой. Гостям казалось, что они попали в фильм "День сурка".

Но если я чему-то и научилась за прошедший год, так это тому, что Вандерхуфы с Золотого берега Чикаго верят в традиции. Традиции правили днем. "игнорировать", "отмахиваться" или "ломать". Вы не смели его критиковать. Ты принимал его, благоговейно, с нетерпением, но бесстрастно — никто не любит суеты, — и тогда Вандерхуфы одобряли тебя.

И что самое удивительное, я хотела этого одобрения. Я так старалась заслужить его, чтобы со мной обращались так, будто я вписываюсь в их семью. Двенадцать месяцев я позволяла превращать себя в другого человека. Пыталась отвлечься от горя. Я старалась изо всех сил выполнить обещание, которое не должна была давать с самого начала. Я так отчаянно хотела принадлежать себе.

Но когда я смотрела на эти сообщения, туман как будто рассеивался.

Все это было неправильно.

Я не хотела выходить за него замуж.

И он не хотел жениться на мне — во всяком случае, не на настоящей мне.

Я снова посмотрела на телефон, уверенная, что он изменяет не в первый раз и не в последний.

За последний год было несколько случаев, когда я подозревала, что Нил не совсем верен мне — запах незнакомых духов на его одежде, кокетливое подмигивание официантке в пабе, знойный взгляд, которым обменивались его коллеги-мужчины на рождественской вечеринке в офисе.

Он всегда отмахивался от моих опасений или находил достаточно благопристойное оправдание, но сомнения не покидали меня. Его отец был отъявленным изменщиком – развратником, как шептались дамы на тенисе – и Нила всю жизнь готовили к тому, чтобы он вошел под отполированные кончики крыльев своего отца.

Какой отец, такой и сын — так говорили о них все.

— Я не хочу выходить за него замуж, — сказала я вслух. — Мне не нужны ни его имя, ни его деньги, ни его многоэтажка на Лейк-Шор-Драйв, ни его семейные связи. Мне не нужно быть Вероникой Вандерхуф — я буду простой старой Рони Саттон, и меня это вполне устраивает.

— Ты в порядке, дорогая?

Я подпрыгнула от звука голоса, раздавшегося позади меня.

Это была Ирен, свадебный координатор церкви, которая вошла в комнату так тихо, что я ее не услышала.

— Да. — я была удивлена тем, как спокойно я говорила. — Вообще-то я в порядке.

Айрин неуверенными шагами приблизилась ко мне, прижимая к груди свой планшет.

— Вы уверены? — она обвела взглядом пустую комнату. — Где ваши друзья? Я думала, у вас… — она проверила свои записи. — Три подружки невесты?

— Есть, но они не мои подруги. Это сестры жениха. Я думаю, они с семьей, встречают гостей.

— Оу, понятно. — её глаза переместились вниз по странице. — А подружки невесты нет?

— Она родила два дня назад, поэтому не смогла приехать. — я почувствовала тоску по Морган, которая была так предана мне.

— И отца невесты не будет, верно? Вы пойдете к алтарю без сопровождения?

Я не собиралась идти к алтарю ни в сопровождении, ни как-либо иначе, но Айрин пока не нужно было этого знать.

— Так и задумано, — сказала я.

Внезапно я поблагодарила за кроссовки, спрятанные под бальную юбку моего недавно подшитого платья, а не за балетки Chanel цвета слоновой кости, которые Нил подарил мне на прошлой неделе. Надеть их, даже если бы их не было видно, было монументальным актом неповиновения, а сейчас я воспринимала это как маленький знак того, что не все мои силы угасли.

Кроме того, возможно, мне придется поспешно покинуть помещение.

— Ну, постарайтесь расслабиться. — Айрин улыбнулась, не показывая зубов. — Гости начинают прибывать, но у вас есть еще минут тридцать.

— Вообще-то, не могли бы вы прислать сюда Нила?

Ирен с удивлением посмотрела на него и покрутила пальцами над жемчугом. — Нила? Жениха?

— Да, пожалуйста.

— Но это же прямо перед свадьбой! Вы не можете видеться до свадьбы.

— Я знаю, какова традиция. Просто позови его. — надеюсь, он все еще не держал руку в штанах, когда она его найдет.

Злая, она вышла из комнаты. Я снова взглянула на свой телефон, перечитывая слова, которые он отправил Валери, своей помощнице. Она работала у него около полугода, симпатичная молодая блондинка, которую Бутси за глаза называл "социальной альпинисткой".

Должно быть, вчера вечером она остановилась в обширном летнем доме Вандерхуфов с видом на залив (они называли его "коттеджем", но в доме было восемь спален, теннисный корт и название - они называли его Роузторн), хотя мне трудно было поверить, что Бутси сделал такое приглашение. Может быть, Нил протащил ее туда тайком.

Я остановилась в маленькой причудливой гостинице недалеко от Главной улицы, в нескольких минутах ходьбы от салона и спа-центра, где мы с Морган договорились о прическе и макияже. После того как она позвонила мне, рыдая, что не сможет приехать из Нью-Йорка, так как у нее начинаются преждевременные роды, Бутси предложил мне оставить бронь, поскольку все спальни в "Роузторне" будут заняты родственниками. Нил не стал спорить.

Опять пропущенные знаки.

Сунув телефон обратно в сумку, я вспомнила, зачем вообще в ней копалась. Изучив свой классический и сдержанный макияж в зеркале в полный рост, прикрепленном к одной из стен, я решила, что настолько не похожа на себя, что начала паниковать.

Ведь замужество не должно означать полной потери себя, верно? Я знала, что брак требует терпения, принятия и компромиссов, но неужели для этого обязательно нужна бежевая помада?

Я решила добавить немного цвета в свой образ — сунула в сумку свой собственный футляр для косметики — и как раз искала тюбик Don't F*ck With Me, моего любимого красного оттенка, когда заметила на телефоне новое сообщение от Нила

Вытащив головокружительный цвет из маленькой сумки на молнии, я достала тюбик и накрасила губы ярким, уверенным, крутым красным цветом поверх скромного нюдового. Я потерла их друг о друга, поморщилась и расправила плечи.