- Мне жаль, Дон, - мягко говорит Клинт.

Я почти не слышу, что он говорит.

Потому что я поднимаю глаза и вижу сквозь стеклянную панель мужчину, врывающегося в автомастерскую.

Это Макс.

Он резко останавливается перед офисом Клинта, выглядя совершенно обезумевшим. Его волосы в беспорядке, как будто он постоянно проводил по ним пальцами по дороге сюда, а на пальцах и предплечьях пятна чернил.

С дикими глазами и в панике он делает шаг ко мне, а затем останавливается.

Я смотрю на него, и глубокое, пульсирующее осознание просачивается сквозь меня.

- Баннер? - Клинт тихо зовет меня по имени.

Я понятия не имела.

Он солгал мне.

Он посмотрел мне прямо в лицо и солгал.

Я люблю тебя, Дон.

Об этом он тоже солгал?

Макс, спотыкаясь, идет вперед. Через несколько секунд он уже в офисе. Его глаза встречаются с моими, и, хотя я стою в другом конце комнаты, мне кажется, что он душит меня. Когда он, наконец, отрывает взгляд и опускает его на стопку бумаг, которые я сжимаю дрожащими руками, он резко втягивает воздух.

Я не могу пошевелиться.

Его вид пронзает меня до глубины души.

- Дон… Дон. - Он ругается. - Я могу объяснить.

Клинт подходит к Стинтону и кладет руку ему на плечо. - Я не думаю, что сейчас подходящее время.

Макс стряхивает его. - Дон, я хотел тебе сказать.

Если бы он сказал мне, что это была жестокая уловка Тревора, я бы ему поверила. Я бы поверила чему угодно, потому что так сильно хотела доверять ему.

Но в одно мгновение розовые очки слетают с моих глаз.

Я смотрю на все с точки зрения Макса. Смотрю на мою глупость, когда я поцеловала его под звездами. Смотрю на мою глупую надежду, когда я спросила, прислал ли он адвокатов, и облегчение, которое я почувствовала, когда он сказал, что не присылал. Смотрю, как он, должно быть, ухмыльнулся и рассмеялся, когда понял, что я бросаю ему свое сердце, как фанатка бросает лифчик своему любимому артисту на сцене.

Мой разум вращается по спирали, скатываясь в пропасть боли и сожаления. Черная дыра, которая угрожает разверзнуться и поглотить меня, разрывая ткань моего сердца, моей души, всю меня.

Меня душит отвращение.

Реальность окутывает меня позором.

Из всех людей мне никогда не следовало отдавать свое сердце Максу Стинтону.

Мне никогда не следовало быть такой глупой.

Макс издает горловой звук. Он такой напряженный и надломленный, что на секунду выводит меня из состояния паники. Я поднимаю взгляд и понимаю, что боль, терзающая меня заживо, кажется, сокрушает и его. На его лице написаны стресс и сожаление.

Для этого уже слишком поздно.

Ничто не имеет значения.

Его голубые глаза неузнаваемы для меня. Я не знаю этого человека.

Нет, это неправильно.

Мой отец часто говорил мне: ‘когда кто-то показывает тебе, кто он на самом деле, верь ему’.

Это настоящий Макс Стинтон.

Я действительно знаю этого человека.

Я просто пыталась убедить себя, что он был кем-то другим. Я лгала себе, потому что мое сердце отчаянно хотело верить, что он был хорошим. Что он не был запятнан тьмой Stinton Group. Что он был выше всего этого.

Мои пальцы вцепляются в бумаги, пока они не сминаются.

Я не думаю, что смогу это пережить.

Мой пульс колотится в сумасшедшем ритме.

Радость улетучивается, как утренний туман, вся надежда и любовь, которые копились в моей груди, исчезли в одно мгновение.

Я чувствую себя так, словно с меня заживо сдирают кожу.

- Ты лжец, - шепчу я.

Макс вздрагивает, как будто я ударила его молотком.

Я слышу, как что-то разбивается вдребезги.

Это мое сердце.

Ничто и никогда не будет прежним.

Не моя карьера. Не моя жизнь. Не мое будущее.

Грудь Макса вздымается. - Дон, я собирался сказать тебе...

- Заткнись, - шиплю я. Голос, вырывающийся из моей груди, не похож на мой. Он даже не похож на человеческий.

Я парализована, но мир вращается. Такое ощущение, что меня избивают на борцовском ринге. Я удивлена, что мое тело все еще держится прямо.

Лицо Макса краснеет от… разочарования? Досады, что его поймали? Я не знаю. Я слишком расколота внутри, чтобы заботиться о нем прямо сейчас.

Разжимая пальцы, я смотрю, как документы падают на землю. Они выглядят такими безобидными. Эти строки. Эти слова. Несколькими легкими росчерками пера он ворвался в жизни невинных женщин. Он оказывал на них давление в моменты их слабости. Вмешался в решение, которое не ему было принимать.

Я всегда знала, что он монстр.

Но по пути я убедила себя, что вижу в темноте нечто более мягкое, нечто более человечное. Глупо.

Я прохожу мимо Клинта, который неподвижно стоит перед Максом.

Тогда я тоже проношусь мимо Макса.

Когда я пытаюсь добраться до двери, Макс преграждает мне путь. - Дон, я знаю, как это выглядит, но я клянусь тебе, что тогда я был другим человеком. Если бы мне пришлось начинать все сначала, я бы не сделал тот же выбор.

- Убирайся с моего пути.

- Дон.

Я поднимаю на него глаза, мое лицо становится каменным. - Убирайся к черту с моего пути!

Его грудь вздымается и опускается.

Сначала он не двигается, и мне хочется заорать во все горло. Мне хочется врезать кулаками по его красивому лицу. Мне хочется связать его и запихивать эти документы ему в рот, пока мое сердце не перестанет обливаться кровью. Все что угодно, но не позволять слезам отвращения, ярости и горя скатываться по моим щекам.

Мои глаза врезаются в его со свирепостью урагана. - Ты играл со мной. Ты солгал мне. Ты говорил все эти милые вещи о Бет, когда восемь лет назад твоей единственной миссией в жизни было сделать так, чтобы она никогда не увидела дневного света.

- Дон.

Я замахиваюсь на него руками, готовая влепить ему пощечину.

Он остается неподвижным и готовится к этому.

Клинт хватает меня. Толстые пальцы обхватывают мое запястье и дергают назад.

Я все равно набрасываюсь на Макса, не заботясь о том, как нелепо выгляжу. Все, что я могу сделать, это чувствовать, как возмущение пульсирует в моих венах. Оно поглощает меня. На фоне него все остальное в мире выглядит размытым и тусклым.

- Было весело играть со мной, Стинтон? - Мой голос повышается от того же жара, что и моя боль. - Тебе понравилось делать из меня дуру, ублюдок?

- Дон…

- Отпусти меня, Клинт. - Я поворачиваюсь к мужчине, удерживающему меня.

Его глаза, полные беспокойства, останавливаются на мне.

- Я сказала, отпусти меня. Я не буду его бить.

Пальцы Клинта медленно отпускают меня.

- Все в порядке. - Макс делает шаг вперед. - Ты можешь пойти вперед и ударить меня. Ты можешь делать со мной все, что захочешь, Дон. Я это заслужил.

Он заслуживает того, чтобы из него вышибли весь дневной свет.

Я хочу взорваться.

Я хочу сказать ему, как сильно он причинил мне боль.

Я хочу, чтобы он отрицал это, указывал на те бумаги и смеялся над тем, как я нелепо себя веду. Сказал мне, что он никогда бы так не поступил, не сказал таких вещей, как будто женщины — это скот, которым он может манипулировать и подкупать ради собственной выгоды.

Но я не могу пошевелить ртом.

Я не могу говорить.

И я не могу остановить слезы, которые все еще застилают мне глаза.

Макс стискивает челюсти.

Смотреть на него больно. Я прохожу мимо мужчины, в которого влюбилась, и выхожу из кабинета Клинта, отмечая других механиков, которые гробово молчат в механическом отсеке. Они, должно быть, видели суматоху через стеклянную панель. Возможно, они тоже это слышали.

От унижения у меня горят щеки.

Ко мне приближаются шаги Макса, а затем я слышу низкий голос Клинта. Оглядываясь через плечо, я вижу, что Клинт удерживает Макса. Он мог бы легко отмахнуться от Клинта, как сделал в офисе, но на этот раз он позволяет старику держать его подальше. Его голубые глаза превратились почти в щелочки. Его губы сжаты в напряженную тонкую линию.

Я не могу поверить, что влюбилась в этого мужчину.

В этого монстра.

Боль пронзает мой живот, как нож.

Я позволяю себе чувствовать это.

Я не собираюсь уклоняться от этой агонии.

Мне так хотелось подбежать к нему. Влюбиться в него. Так же, как я в своем глупом рвении обняла Макса Стинтона, так и я приму правду.

Это достойное наказание.

Прекрасный смертный приговор.

Я сажусь в свою машину и слушаю, как оживает двигатель.

Мои пальцы сжимают руль, и душераздирающий всхлип вырывается из меня. Я зажмуриваю глаза и позволяю массе гнева, обиды, разбитого сердца и унижения превратиться в горячее рагу у меня в животе.

Ублюдок.

Монстр.

Придурок.

Лжец.

Я громко вздыхаю, чувствуя, как слезы едва текут по моим щекам. Скрежет моего сердца, когда по нему бьют палкой, причиняет гораздо больше боли.

Я никогда раньше не испытывала ничего подобного.

Даже когда умер мой отец.

Я страдаю.

Я хочу заползти в яму и позволить кому-нибудь похоронить меня.

Это моя вина.

Я позволила боли поглотить меня, принимая наказание за то, что влюбилась в жестокого принца из Stinton Group.

В этот момент у меня звонит телефон.

Я хочу проигнорировать его, но выуживаю из сумочки и прикладываю к уху. - Алло?

- Привет, малышка Дон.

Голос мамы Мойры ломает ту малость сдержанности, которая у меня еще оставалась. Мои слезы текут все быстрее и быстрее. Я задыхаюсь, брызгаю слюной, задыхаюсь. Срываюсь с места с такими громкими, сокрушительными воплями, что мама Мойра кажется взбешенной.

- Дон? Дон, детка, что случилось? Тебе нужно, чтобы я вызвала полицию?

- Н-нет.

- Ты можешь водить? Тебе не следует садиться за руль. Где ты? Позволь мне приехать к тебе.

Я замечаю Макса, выходящего из гаража.

Его взгляд прикован к моему грузовику.

Я фыркаю. - Нет, позволь мне приехать к тебе.

Взгляд Макса такой рассеянный, так далек от его обычной холодной маски, что мне хочется протянуть руку и прикоснуться к нему.

Даже после того, как я увидела доказательства того, кто он такой, что он сделал, я все еще хочу пойти к нему.

У меня, должно быть, не все в порядке с головой.

Дергая за рычаг переключения передач, я задним ходом выезжаю со стоянки так быстро, что из-под моих шин взлетают камни, а затем вылетаю на улицу.