33. ТЕО

Воскресенье начинается чудесно, когда я просыпаюсь от звуков того, что Меррик играет с Берни на заднем дворе, но настроение быстро ухудшается, когда вспоминаю, что сегодня вечером вечеринка поп-звезды Джессики Кейт.

Мартиника жаловалась всю неделю. Ее без согласия назначили на единственную на планете должность ассистента, которая хуже моей.

Джессика — безжалостный руководитель, гоняющий Мартинику по всему городу, когда не выпытывает у нее информацию об Ангусе или, по-видимому, обо мне.

— Вчера она задавала мне миллион вопросов, — ворчит Мартиника, пока я помогаю ей класть подносы с едой в холодильник Ангуса. — Все о том, в какой школе ты училась, и как долго вы с Салливаном встречаетесь, и где ты работала раньше. Будь осторожна, Тео, она копает под тебя.

Мой желудок сжимается от беспокойства. Я чувствую невероятную благодарность, что так и не проболталась Мартинике, сколько бы раз меня это не искушало. Как бы сильно я ни любила мою лучшую подругу, я не уверена, насколько хорошо она выдержала бы недельный допрос Джессики, если бы знала правду.

Однако я не смогла удержаться и рассказала ей, что мы с Салли наконец-то переспали.

— Расскажи мне все! — визжит она. — Все до мельчайших подробностей!

— Не все подробности... — я уже краснею.

— Все самые хорошие, — настаивает Мартиника.

Я рассказываю ей все до мельчайших подробностей, пока мы обе не краснеем и не начинаем хихикать. В глазах Мартиники появляется решительность.

— Если он настолько хорош, то сегодня я точно пересплю с его братом, — ее мысли уже забегают на несколько лет вперед. — Может быть, мы выйдем замуж за близнецов! Разве это не было бы потрясающе?

Непрошеный образ кольца всплывает в моей голове. Салли ждет у алтаря. Возвращение домой, в свой прекрасный полуразрушенный особняк, не на неделю, а навсегда…

Мартиника перестает смеяться, увидев выражение моего лица.

— Что не так? Слишком рано говорить о свадебных колоколах?

— Нет...

— Потому что ты выглядишь, как влюбленная женщина.

Влюбленная?

Меня охватывает тошнотворный, всепоглощающий страх.

Я не могу быть влюблена в Салливана.

Могу быть увлечена, ослеплена им… но не влюблена. Это было бы... разрушительно.

— Я не влюблена, — признаюсь ей.

Есть только одна проблема. За последние несколько недель я стала гораздо лучше осознавать, когда лгу. И это… было чертовски похоже на ложь.

Мартиника тоже на это не купилась.

— Не влюблена? Или не готова это признать?

— Ни то, ни другое.

— Ох, — она бросает на меня жалостливый взгляд. — У тебя все плохо.

— Нет. Все не так, — я с трудом сглатываю, быстро и нервно качая головой. — Я не влюблена.

Ложь, ложь, ложь.

Мартиника понимает, что я расстроена, хотя и не знает почему. Она кладет руки мне на плечи и смотрит мне в глаза.

— Малышка, почему ты так расстроена?

Это больше похоже на панику, это давление в моей груди, которое все продолжает расти, пока не начинает казаться, что я вот-вот лопну.

Я не могу влюбиться в Салливана.

Потому что, как бы ему ни нравилось флиртовать со мной и даже трахать меня, он ни за что не позволит себе влюбиться в меня.

Но когда я представляю его прямо сейчас, притяжение, которое чувствую, может отделить мою душу от тела.

Я хочу его. Он мне нужен.

Я люблю его.

— Я не расстроена, — отвечаю ей. И тут же начинаю рыдать.

Я рассказала Мартинике все за час.

Знаю, что не должна была. Знаю, что обещала. Но я больше не могла сдерживаться, мне нужен совет моей лучшей подруги.

— Вот дерьмо, — таков ее первый блестящий ответ.

— Мне понадобится немного больше, чем это.

— В этом гораздо больше смысла! Я так разозлилась на тебя за то, что ты не рассказала мне, что у тебя есть парень… я должна была догадаться, что что-то происходит.

— Мне жаль.

— Я прощу тебя, если ты пойдешь со мной в караоке.

Мартиника безумно любит караоке. Я точно знаю, о чем она просит, потому что уже несколько раз терпела это… шесть часов ужасного пения и еще худших порций желе, и Мартиника отказывалась уходить, пока мы вместе не споем «Umbrella» и «Cheetah Sisters».

— Договорились, — говорю я без колебаний.

Почувствовав свое преимущество, она наклоняется, чтобы добить.

— Три похода.

— Это шантаж!

— Я училась у лучших… а лучшим был твой парень.

— Ха, ха, ха.

— Это невероятно. Ты как шпионка...

— Я не шпионю. Предполагалось, что я их только познакомлю... а теперь все стало немного сложнее.

— Не то слово, — Мартиника ухмыляется.

— Что мне делать?

— Скажи ему, что ты чувствуешь на самом деле, — сразу говорит она.

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

Только мысль об этом заставляет меня чувствовать, будто я стою на краю доски, а подо мной — бассейн на тридцать метров глубиной.

— Потому что я не знаю, чувствует ли он то же самое.

— А как ты узнаешь, если не спросишь? — Мартиника говорит с сводящей с ума практичностью.

— Я думала, что просто подожду и посмотрю, что из этого выйдет...

— Отлично. Это приведет тебя к цели как раз, когда вам обоим будет по восемьдесят.

Я вздыхаю. У Мартиники все кажется таким простым и очевидным. Но это не так для меня.

— Я не ты, Мартиника, парни просто так не лезут из кожи вон, пытаясь познакомиться со мной...

— Этот так и делает.

— Он притворяется.

— Он не притворяется.

— Я только что сказала тебе…

— Детка, никто не может быть настолько хорошим актером. Я видела, как он смотрит на тебя.

Я хочу в это верить. Боже, как же я хочу верить в это всей душой. Но Мартиника предвзята. Однажды она сказала мне, что я выглядела сногсшибательно в том же комбинезоне, который, по мнению Ангуса, делает меня похожей на малыша с обвисшим подгузником.

Мартиника видит, что я не убеждена.

— Он бы не стал встречаться с тобой, если бы ты ему не нравилась, — настаивает она.

— Не то чтобы я думала, что совсем ему не нравлюсь... — я вздыхаю. — Просто не думаю, что он чувствует... то же самое, что и я.

Я не понимаю, как он может.

То, что я чувствую, ― это возмутительно, слишком сильно и неконтролируемо. Это слишком много, слишком рано, всеохватывающе и всепоглощающе.

Мне не просто нравится мой фальшивый парень…

Я влюблена в него по уши.