И все же, когда Салливан отстраняется, у меня подкашиваются ноги, и единственное, что удерживает меня, — это его рука на моей талии.

Что вообще происходит?

Ангус наблюдает со странным выражением лица.

— Знаешь, — внезапно говорит он, — тебе стоит взять его с собой на яхту на следующей неделе. Что скажешь, Салливан? Хочешь отправиться в круиз на остров Каталина?

— Я бы с удовольствием, — говорит Салливан, прежде чем я успеваю моргнуть. — Приятно познакомиться, Ангус.

Он еще раз крепко пожимает Ангусу руку.

Ангус выглядит почти таким же поражённым, как и я.

Это плохое предчувствие только усиливается.

— Я провожу тебя, — хрипло произношу я.

Как только мы оказываемся вне поля зрения моего босса, я хватаю Салливана за рукав его модного костюма и тащу за растение в горшке.

— Что, черт возьми, это было? Мы так не договаривались.

— Я знаю, — Салливан пожимает плечами. — Но «старый школьный друг» не имеет такой же репутации. Кроме того, это займет больше, чем один разговор. Ты будешь часто меня видеть.

— Что займет больше одного разговора? — я шепчу взвизгивая. — И нет, нет, я не буду часто тебя видеть, потому что не буду этого делать! Не собираюсь притворяться, что ты мой парень! Я уже влипла в эту историю из-за лжи Ангусу. Если он узнает, что я протащила в его круг какого-то афериста, он перережет мне горло! С профессиональной точки зрения, конечно, но, честно говоря, было бы лучше, если бы он буквально перерезал мне горло. Потому что после этого я не смогу устроиться даже на работу в McDonald's.

Салливан наклоняет голову, изучая мое лицо.

— Не помню, чтобы ты была такой драматичной.

— Это я драматизирую?! Ты был как гребаный Дэниел Дэй-Льюис там, методично изображая, насколько ты влюблен… Я счастливчик… это жутко, чувак! Как у тебя это так хорошо получается?

— Это называется самоконтроль, — спокойно заявляет Салливан. — Тебе стоит как-нибудь попробовать. И это не «влюбленность»... просто приятное, пьянящее шестимесячное увлечение.

— Ты когда-нибудь был влюблен? — у меня, должно быть, брови полезли на лоб.

— Нет, — отвечает Салливан, не задумываясь об этом. — Но когда я влюблюсь, ты не услышишь от меня подобной чепухи. Мне будет что сказать, ведь это будут правдивые слова по тому, как она изменит мою жизнь.

Хорошо. Это не то, что я ожидала от него услышать.

Я думала, Салливан бы фыркнул даже при мысли о том, что он влюблен. Предполагала, что такой парень, как он, будет считать это тяжкой обязанностью или вообще не поверит в это.

Вместо этого, это было своего рода... поводом для размышлений.

— Почему она изменит твою жизнь?

Он ухмыляется.

— Потому что в противном случае я не влюблен — просто развлекаюсь.

Бывает чтобы этот мужчина когда-нибудь не флиртовал?

Не могу поверить, что снова позволила ему увлечь себя.

— Это все неважно! — огрызаюсь я. — Перестань меня отвлекать.

— Это ты задавала личные вопросы.

— Ответь на этот вопрос: какой у тебя гнусный план в отношении моего босса?

— С чего ты взяла, что он гнусный?

— С того, что это твой план.

Салливан обиженно фыркает.

— Не знаю, откуда у тебя сложилось такое злодейское мнение обо мне. Знаю, что мы не спали вместе в старших классах, и из всех людей, которые издевались над тобой, я, вероятно, даже не десятый в списке.

Это так правдиво, что я могла бы легонько стукнуть его по груди. Первые девять были девочками.

У меня есть собственные причины плохо думать о Салливане, и он, черт возьми, прекрасно это знает, но я не собираюсь позволять ему снова уводить меня от темы.

— Не важно, что было в старших классах. По-моему, достаточное доказательство этого, что первое, что ты сделал, когда наши пути снова пересеклись, это начал шантажировать меня.

— Ничего личного. Ты моя самая близкая связь с Ангусом.

Вот оно. Мои глаза сужаются до щелочек.

— Чего ты хочешь?

— Скажу тебе, потому что рассчитываю, что ты мне поможешь. Я собираюсь выступить посредником в сделке по продаже земли, которая нужна ему для строительства нового филиала. И у меня уже есть идеальное место.

— Конечно же, есть, — я закатываю глаза.

— Ты будешь впечатлена, когда увидишь его.

Я фыркаю.

— Ты же знаешь, что у меня нет влияния заключать с тобой эту сделку, верно?

Салливан смеется, и я потрясена, почувствовав, как мои губы подергиваются в ответ, потому что у него действительно потрясающий смех, такой, который пробирает до костей, дикий и заряжающий энергией.

Когда он смотрит мне в глаза, я вижу, что прежний Салливан все еще там, жив и здоров, танцующий, как демон в темноте.

— Тео, мне не нужно, чтобы ты заключала её для меня… Я сделаю это сам. Все, что мне нужно, — доступ.

Его уверенность ошеломляет, но в то же время он безумен. За эту сделку будут бороться сотни разных брокеров. Ангус не отдаст ее моему «парню». Он даже не повысит мне зарплату.

Кроме того, я ни за что не собираюсь подыгрывать этому. Меня начинает подташнивать, если даже подумаю о недобросовестном составление моих налоговых деклараций.

Если отбросить кулинарную школу, я действительно ненавижу врать. На самом деле я действительно училась в Le Cordon Bleau — просто не закончила ее.

Я была в отчаянии, когда подавала заявление на работу в «Галактику». Отчаянная, жалкая и просто…

Достаточно глупая, чтобы думать, будто ложь длится всего мгновение.

Это не так. Она следует за тобой и растет, распространяя свои щупальца повсюду.

Казалось, это не имело значения до того, как мы с Ангусом по-настоящему узнали друг друга. Но теперь я работаю на него уже четыре года.

Он придет в ярость, если узнает, что я лгала ему все это время.

Черт бы побрал Салливана за то, что он поставил меня в такое положение — заставил скрывать мою ложь еще большей ложью…

У меня скручивается желудок.

— Нет, — я качаю головой. — Я не буду этого делать.

— Почему нет?

— Подумай обо всех, кому мне придется лгать! Это не только мой босс, это и Мартиника, и поставщики, и инвесторы и все остальные люди, с которыми мы столкнемся — Ангус, вероятно, уже всем рассказал о нас.

Салливан пожимает плечами.

— Ну и что. Это игра, Тео, это все игра власти.

— Я не играю в игры.

Салливан подходит ближе, загоняя меня в крошечную нишу из вьющихся растений и папоротников в горшках, его широкая фигура закрывает выход, как пробка в бутылке. Листья щекочут мои руки, как и его дыхание, овевающее мою обнаженную кожу, когда он пригвождает меня взглядом.

— Но ты уже это делаешь, Тео... потому что ты рождена для этого. Все мы рождены для игры власти. Ты можешь закрыть глаза, можешь отказаться изучать правила, но все вокруг тебя играют. И они уничтожат тебя.

Мое сердце колотится о ребра. Я чувствую, что веду спор с дьяволом за свою душу.

— Подумай об этом, Тео, — говорит Салливан, и я до сих пор не могу подавить дрожь каждый раз, когда он произносит мое имя. — Твой босс — миллиардер. За три минуты он зарабатывает больше денег, чем твоя зарплата за весь год. Подумай, насколько ты ему незаменима. Почему бы ему не платить тебе двести или триста тысяч? Для него это было бы меньше, чем мелочь на карманные расходы. Это было бы тринадцать минут его заработка. Чтобы полностью изменить твою жизнь.

Мой желудок снова медленно скручивает.

— Я скажу тебе, почему он этого не делает... — темные глаза Салливана поглощают мои. — Потому что тогда он тебе не понадобится. Дай угадаю, ты получаешь около семидесяти двух тысяч?

— Шестьдесят восемь, — шепчу я.

— Ровно столько, чтобы выжить в Лос-Анджелесе, но никогда не накопить достаточно, чтобы уволиться.

Слова Салливана — стальные цепи, сковывающие мои конечности. Холодные, сокрушительные и неизбежные... потому что они правдивы.

— Он держит тебя на коротком поводке, — Салливан не перестает давить, он не сводит с меня своего мрачного взгляда. — Ты даже не должна была быть помощницей, а претендовала на должность его личного шеф-повара. Сколько блюд ты приготовила за последнее время?

Я облизываю губы.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я провожу свое исследование, — серьезно говорит он. — Тебе тоже стоит. Ангус много обещает и мало выполняет.

Я уже знаю это.

За эти годы Ангус дал мне много обещаний. Особенно одно, которое начинает казаться яркой, блестящей приманкой, которую постоянно уводят.

Прежде чем я успеваю себя остановить, я признаюсь: — Он сказал, что поможет мне открыть ресторан.

Я даже не просила его об этом. Ангус просто пообещал это сделать, после того как я приготовила ему самые невероятно вкусные яйца Бенедикт. (Блюдо на завтрак, представляющее собой бутерброд из двух половинок английского маффина с яйцами пашот, ветчиной или беконом и голландским соусом)

Но это было два года назад.

А сейчас у меня вообще едва хватает времени на готовку.

— Первый бизнес-урок, — Салливан поднимает указательный палец. — Обговаривай условия заранее и оформляй их письменно, — он тычет пальцем мне в грудь, словно стреляет в меня. — Вот почему Ангус не даст денег на твой ресторан, и никогда этого не сделает.

Его слова бьют как пуля.

Я не хочу признавать, как сильно эта мечта подпитывала меня последние два года. Несмотря на все поздние ночи и унизительные требования, я продолжала говорить себе: Все это того стоит. Ангус поможет тебе…

Мой голос звучит слабо.

— Ты этого не знаешь.

Голос Салливана наоборот.

— Я знаю, что люди делают то, что им выгодно. Ангусу выгодно, чтобы ты оставалась бедной и голодной рядом с ним.

Я смотрю на него, медленно качая головой.

— Ты циничен.

— Я реалист.

— Ну, я тебе не доверяю. Ты шантажировал меня и уже сделал неожиданный ход прямо на глазах у моего босса.

— Понимаю, — взгляд Салливана решимый и немигающий. — Но думаю, ты поймешь, что я человек слова. В отличие от Ангуса.

Он наблюдает за мной.

Его выражение спокойно и бесстрастно.

Я замечаю в нем вспышки неподдельных эмоций — когда он смеялся над моими придирками к его волосам. Когда он излучал чрезмерную уверенность в себе. И, как ни странно, когда он говорил о любви — именно тогда он казался наиболее честным.