Все это показывает человеческой душе, что со вступлением в сверхчувственные миры, мир человеческих представлений должен быть преобразован. Понятия должны быть изменены, расширены и сплавлены с иными, если хочешь верно описать сверхчувственный мир. Отсюда следует, что описания сверхчувственных миров, пользующиеся без всяких дальнейших изменений понятиями, созданными для чувственного бытия, всегда содержат в себе нечто несостоятельное. Можно признать, что когда в чувственном бытии употребляют более или менее символически или же как -действительные обозначения предметов, такие понятия, которые получают свое полное значение только в применении к сверхчувственным мирам, то это проистекает из верного человеческого чувства. Так, кто-нибудь может-чувствовать лживое действительно как безобразное. Но по сравнению с тем, что представляет собою это понятие в сверхчувственном мире, такое употребление слова в чувственном бытии будет только отзвуком, который возникает оттого, что все миры находятся в связи друг с другом, и эта связь смутно чувствуется и бессознательно мыслится в чувственном бытии. Но надо принять во внимание, что в чувственном бытии то лживое, которое ощущается как безобразное, не будет непременно безобразным во внешнем своем явлении; что это значило бы даже перепутать все представления, если бы безобразное в чувственной природе захотели объяснять из лживого. Но в сверхчувственном мире лживое, если видишь его правильно, обнаруживается неизменно как безобразное. И здесь мы снова имеем дело с заблуждениями, которых надо остерегаться. В сверхчувственном меде может встретиться душе существо, которое по справедливости может быть названо злым, и открываюшееся однако в таком образе, который должно назвать "прекрасным", если применить, представление "прекрасного", почерпнутое из чувственного бытия. В таком случае только тогда увидишь верно, когда проникнешь до сокровенной глубины этого существа. Тогда переживешь, что "прекрасное" откровение -- маска, не отвечающая существу, и тогда то, что по представлениям чувственного бытия готов был ощутить как "прекрасное", с особенной силой назовешь "безобразным". И в то мгновение, как это удастся, "злое" существо не будет уже больше в состоянии прикидываться "красотой". Для такого созерцателя оно принуждено разоблачиться и явиться в истинном своем облике, который может быть только несовершенным выражением того, что оно есть внутри. На таких явлениях сверхчувственного мира видишь особенно наглядным, как должны измениться человеческие представления при вступлении в этот мир.

ВОСЬМАЯ МЕДИТАЦИЯ

Медитирующий пытается составить представление о созерцании повторных земных жизней человека

Говорить об опасностях душевного странствия в сверхчувственные миры в сущности нет оснований, если это странствие будет правильным. Такое странствие не достигло бы своей цели, если бы среди его правил душевного поведения заключалось что-нибудь, что может повлечь за собою опасности для человека. Напротив, цель их всегда в том, чтобы сделать душу крепкой, собрать воедино ее силы, чтобы человек стал способным переносить душевные переживания, через которые он должен пройти, если хочет видеть и постигать миры иные, нежели чувственное бытие.

Существенное различие между миром внешних чувств и миром сверхчувственным вытекает также еще и из того, что созерцание, восприятие и понимание в сверхчувственных мирах находятся между собой в ином отношении, нежели в чувственном бытии. Слыша о какой-нибудь части чувственного мира, человек с некоторым правом будет иметь чувство, что полного постижения он достигнет только через зрение и восприятие. Мы только тогда считаем, что поняли ландшафт или картину, когда мы их видели. Сверхчувственные же миры можно совершенно понять, воспринимая посредством непредвзятой способности суждения точное, отвечающее действительности описание. Для понимания и переживания всех содействующих жизни и утоляющих жизнь сил духовных миров достаточно одних описаний, даваемых теми, кто может видеть. Приобрести действительные познания о таких мирах могут лишь те, кто в состоянии наблюдать вне тела внешних чувств. Описание духовного мира в конце концов всегда должно исходить от наблюдателей такового. Но те познания этих миров, которые необходимы для жизни души, достигаются пониманием. И вполне возможно, не имея собственного зрительного доступа в сверхчувственные миры, тем не менее в совершенстве понимать их и их особенности; понимать их так, как при известных условиях постоянно и с полным правом будет и должна того требовать душа.

Потому и является также возможным, чтобы человек черпал средства для своего внутреннего погружения из сокровищницы тех представлений, которые он усвоил о духовных мирах. Такой материал -- наилучший для погружения. Это тот, который вернее всего ведет к цели. Убеждение, близкое, к утверждению, будто для усвоения сверхчувственного созерцания служит препятствием, когда раньше этого усвоения приобретаются познания этих миров через понимание, не отвечает действительности. Гораздо вернее обратное, а именно, что с предварительным пониманием вернее и легче приходишь к созерцанию, чем без него. Останавливается ли кто-нибудь на понимании или стремится к созерцанию, это зависит от того, возникла ли у него или нет потребность в собственном наблюдении. Если она возникла, то он не может поступить иначе, как искать случая действительно начать странствие в сверхчувственные миры. Понимания же этих миров, начиная с наших времен, будет требовать все большее и большее число людей, ибо истинное наблюдение над жизнью показывает, что с настоящего времени человеческие души вступают в такое состояние, что без понимания сверхчувственных миров не могут выработать необходимое отношение к жизни

Когда человек в душевном странствии достиг того, что все, называемое им в чувственном бытии."собой", своим существом, он несет в себе как воспоминание и переживает себя в отныне приобретенном "я" высшего порядка, он становится способным достигнуть также и созерцания хода жизни за пределами чувственного земного бытия. Духовному взору его является факт, что этому чувственному бытию предшествовало иное бытие его самого в духовном мире. И что в этом духовном бытии лежат истинные причины всего построения чувственного бытия. Он узнает тот факт, что до этой жизни внешних чувств, в которую он вступил, когда получил чувственное тело, он уже жил чисто духовно. Каков человек теперь, с теми или иными способностями, теми или иными побуждениями, он видит это подготовленным в бытии, которое прожил он раньше в чисто духовном мире. Человек видит себя как некое предшествующее своему вступлению в мир внешних чувств, живущее духовно существо, устремившееся жить как существо чувственное с теми способностями к особенностями души, которых он является носителем "которые развил в себе с рождения. Тот находился бы в заблуждении, кто вздумал бы сказать так: как мог бы я домогаться в духовном бытии таких способностей и побуждений, которые теперь, когда я их имею, вовсе мне не нравятся. Дело совсем не в том, нравится ли душе что-нибудь в чувственном бытии или нет. В духовном бытии для ее стремлений у нее совсем иные точки зрения, чем потом в бытии чувственном. Род знания и волеизъявления совсем различен в обоих мирах. В духовном бытии знаешь, что для твоего общего развития нужна жизнь внешних чувств, которая потом в чувственном бытии протечет, быть может, несимпатично или тягостно для души; и все же домогаешься ее; либо в духовном бытии смотришь не на симпатичное и приятное, а на то, что необходимо для правильного раскрытия самобытия.