40.Уэстон

40.Уэстон

Мой мобильный телефон зазвонил, когда я выходила с катка, и я хотела ответить Луне, потому что мне нужно было сказать ей что-то важное. Мне так хотелось рассказать ей все первой и посмотреть, как она отреагирует, когда я сообщу ей эту новость.

Мы с Картером наконец-то стали ближе к тому будущему, о котором всегда мечтали.

Мои мысли были полны Луны, и если бы мне пришлось покупать новую хоккейную клюшку за каждый миг, когда я думал о ней, мне бы давно пришлось взять кредит.

Как обычно, я подъехал к подъездной дорожке и припарковал машину перед прицепом, где на зиму стояла наша лодка.

Мини Камиллы, папина и Руби машины были припаркованы там же, где и всегда, когда все они были дома.

Самое трудное было сделать вид, что все нормально, как только я вошел в дом. Мне хотелось бы высказать это папе, но я знал, что он не отреагирует так, как я надеялся, но я могу попытаться.

Возможно, именно в этот момент он поймет, что хоккей — это хорошее времяпрепровождение. Я скажу папе и покажу ему, что могу заставить его гордиться собой и что он может гордиться мной.

Я сделал еще один глубокий вдох, затем достал из кармана куртки ключ и вставил его в дверной замок.

Я снова почувствовал вонючий запах ванили и дерева от свечей Камиллы, которые она всегда зажигала, когда была дома, говоря, что они должны пахнуть как кафе со свежими булочками с корицей из духовки.

Но пахло скорее подгоревшими булочками с корицей, пролежавшими несколько недель в морозилке, потому что никто не хотел их есть.

У Камиллы был плохой вкус не только к мужчинам, но и к свечам.

Она была из тех, кто всегда брал свечи, которые никто не покупал, потому что они так отвратительно пахли.

Я положил свою спортивную сумку рядом с собой и достала обзор, надеясь встретить Луну. Руби помахала мне рукой, отпивая маленькой чайной ложечкой, чтобы попробовать соус.

Глубокие темно-карие глаза Луны уже нашли меня, и я коротко улыбнулся ей, на что она ответила, а затем сосредоточилась на помидорах, которые нарезала.

Похоже, сегодня готовили Руби и Луна, что было хорошим знаком, потому что я сам готовил себе ужин, когда готовила моя мачеха.

— Привет, папа. — Сказал я, глядя на него в надежде, что он посмотрит на меня из-за ноутбука.

Он не поднял, если только я не собирался сказать, что больше не буду играть в хоккей и хочу присоединиться к его строительной компании.

— Мне есть что тебе сказать, это хорошая новость, и я думаю, что ты будешь счастлив.

Я сел за круглый деревянный обеденный стол напротив него и завороженно смотрел на него, надеясь, что смогу что-то разглядеть в его жестком выражении лица.

Как человек может быть таким холодным?

Впервые отец перевел взгляд с ноутбука на меня, сдвинул очки с переносицы и положил их рядом с собой.

— Что ты хочешь сказать, сынок?

Я уперся предплечьями в столешницу и приготовился говорить. Впервые у меня было ощущение, что он меня выслушает.

— Тренер хотел поговорить со мной и... — Начал я, но он прервал меня, прежде чем я успел закончить фразу.

— Уэстон, только не эта тема снова. Я не хочу об этом слышать.

Я недоуменно посмотрел на него и сглотнул комок, образовавшийся в горле от его слов. Я взглянул на Луну, когда понял, что она и ее мама прекратили свой разговор и слушают нас с папой.

— Но...

— Нет никаких «но», Уэстон. После колледжа ты поймешь, что твой дерьмовый хоккей ни к чему тебя не приведет.

Я покачал головой и начал нервно постукивать ногой по полу.

— Приведи себя в порядок, пожалуйста. Сейчас будет подан ужин.

Он еще что-то пробормотал в бороду, но я уже не расслышал, что, наверное, и к лучшему.

Не оправдывая себя, я поднялся со стула, взял спортивную сумку и пошел вверх по лестнице, где меня встретила Камилла. Я проигнорировал ее приветствие и избежал ее руки, которой она всегда пыталась провести по моим волосам.

Самое неприятное в этом дерьмовом разговоре было то, что мой отец сразу же вернулся к своей работе на ноутбуке после того, как я сказал хоть слово о хоккее. Я бросил спортивную сумку перед шкафом, устроился на своем старом кожаном диване, откинулся на спинку и закрыл глаза.

Я никогда не признавался в этом никому, кроме Луны, но мне было очень больно осознавать, что моему отцу наплевать на все, что я делаю или чего уже добился.

Он всегда внушал мне, что мое увлечение хоккеем — полная чушь и пустая трата времени.

Он не видел меня на льду годами.

То, что папа неоднократно говорил мне, что ему это неинтересно и что мне не нужно даже заводить разговор о хоккее, всегда было ударом в живот.

Папа так и не удосужился прийти ни на одну из моих игр.

Он до сих пор не знает, как называлась моя команда, не говоря уже о моем заднем номере.

Я ненавидел отца за это.

Иногда мне казалось, что я каким-то образом ищу утешения во всех девчонках, которые прилипали к моей заднице, особенно после игр. В то время как некоторые парни из моей команды уезжали домой с девушками или родителями праздновать победу, я исчезал с девушкой у нее дома, потому что не трахался в машине.

До вчерашнего дня.

В мою дверь постучали, и я услышал, как она приоткрылась.

— Уэс? — Прошептала Луна.

— Мгм.

Луна закрыла дверь, и я услышал ее легкие шаги по деревянному полу.

— Почему у тебя не горит свет?

Я тихонько всхлипнул, пытаясь подавить слезы в присутствии Луны, поэтому я просто не ответил ей. Для меня было ново, что кто-то заботится обо мне, кто-то присматривает за мной после того, как мой отец постоянно говорил всякую чушь.

Этим кем-то теперь была Луна.

Иначе мама всегда утешала меня или останавливала папу от подобных высказываний, но теперь ее не было рядом.

Я не знал, где она сейчас, но я перестал пытаться связаться с ней, потому что никогда не получал ответа от мамы. Я все еще прислонялся к спинке дивана с закрытыми глазами, но почувствовал, как подушка рядом со мной опустилась. Я почувствовал, как Луна зацепилась своей рукой за мою и прижалась к ней, вытянув ноги.

— Ты ведь знаешь, что то, что говорит твой отец, неправда? — тихо спросила Луна, — и что он — осел. — Добавила она.

На моих губах появилась несколько принужденная ухмылка.

Я не мог вымолвить ни слова.

Мне было неловко проявлять столько эмоций и слабости, и я только учился справляться с этим и понимать, что показывать свои чувства — это нормально.

В присутствии отца мне всегда хотелось быть сильным и показать ему, что его слова годами отскакивали от моего тела, как камни.

В Луне было так много того, что я ценил.

Вообще-то, мне нравилось в ней все, но сейчас я понял, что у нее был талант, когда нужно сказать что-то, а когда нет.

Кроме того, она всегда попадала в нужные слова.

Я сглотнул комок в горле, прежде чем заговорить, давая ей возможность заглянуть в мою голову и мысли.

— Мне так больно слышать от него что-то подобное и никогда не получать поддержки, которой я так хочу.

Луна положила подбородок мне на плечо, и я почувствовал, как ее взгляд уперся в мою кожу.

Я полагал, что не услышать этого невозможно, что я пытаюсь подавить слезы и не могу больше их прервать.

— Я так больше не могу, Луна.

Впервые я позволил себе все те чувства, которые обычно старался подавить. Я прислонил свою голову к ее голове, и наши руки переплелись.

— Я больше не могу притворяться, что мне все равно, что думает обо мне папа, но мне не все равно, и это очень дерьмовое чувство. — Продолжал я и почувствовал, как по моим щекам побежали слезы.

— Все в порядке, Уэс. — Успокоила меня Луна и поцеловала в плечо.

Мне было приятно выпустить все это наружу. В ее объятиях и присутствии я чувствовал себя таким защищенным и понятым.

Я хочу, чтобы она была со мной всегда.

Как может человек из незнакомца превратиться в кого-то, кто так важен для меня? Я не могу перестать думать о ней, и я отдам все, чтобы стать лучшим из тех, кого она заслуживает.

Она была моей первой мыслью утром и последней перед сном.

Моя голова была забита ею.

Я вставал, как болван, с ухмылкой и переворачивал весь мир вверх дном, чтобы ей было хорошо и на ее губах играла улыбка.

— Ты хочешь рассказать мне, что сказал твой тренер? Я выслушаю тебя, обещаю.

Я сел прямо и посмотрел на нее. Хотя из-за темноты я не мог разглядеть всех деталей ее лица, света от фонарей на террасе было достаточно, чтобы увидеть ее.

— Мною интересуются New Jersey Devils.

Я услышал свое разочарование, когда произнес это, но не из-за того, что я сказал, а потому что это фраза, которую я хотел бы сказать своему отцу, если бы он вообще позволил мне говорить так далеко.

Лицо Луны засветилось, как в тех мультфильмах, когда в глазах появляется искра.

— Это не просто хорошая новость. Это потрясающая новость, Уэс.

Я даже не успел ответить на ее фразу, как она прыгнула на меня сверху, взяла мое лицо в свои ладони и поцеловала. Впервые я почувствовал этих пошлых бабочек в животе, если не целый зоопарк, и это было самое прекрасное чувство в мире.

Луна заставила меня испытать самые прекрасные чувства.

— Я боюсь облажаться, не показать себя достаточно, чтобы остаться интересным для New Jersey Devils. — Поделился я своими сомнениями с Луной.

Ее руки снова зарылись в мои волосы, и я почувствовал кончики ее пальцев на своей шее.

— Ты можешь это сделать, Уэс. У тебя есть все, что нужно, и ты это доказал. Помни, ты выходишь на лед каждый день, чтобы гордиться собой. Не своим отцом. Это твоя мечта, твоя страсть. Ты делаешь это только для себя.

На последнем слове она коснулась моей груди.

— И кроме того, я уверена, что футболка New Jersey Devils с твоим номером на спине будет мне очень к лицу. — Ухмыльнулась она.

Я не мог не ухмыльнуться этой идее и обнял ее за талию, чтобы притянуть еще ближе для поцелуя. Луна заставила меня почувствовать столько всего, во что я уже не верил, и я хотел, чтобы то, что она заставила меня почувствовать, больше никогда не прекращалось.

Я нашел свою вечность в моем любимом человеке.