"Как ты жила с тех пор, как пал совет храма?" - спросила Чандни.

"Пал", - повторила Прия. "Это не передает того, что произошло".

Чандни замолчала на мгновение. Затем она сказала: "Неважно".

Мягкость, казалось, покинула ее. На ее месте были слегка склоненные плечи, внезапное опускание головы. Она выглядела побежденной.

"Как называется поклонение в старейших ахираньских текстах?" - спросила в конце спросила Чандни.

"Я не знаю", - ответила Прия.

"Я учила тебя, однажды".

"Я не помню".

Чандни повернулась, чтобы посмотреть на нее. При дневном свете ее лицо было изрезанным и измятым, почти хрупким.

" Дупло", - сказала ей Чандни. "Это называется дупло".

Затем она отвернулась от Прии, прокладывая свой трудоемкий, медленный путь по периметру здания. "Мы верили, что понимаем это. Пустота, чтобы очистить тебя от слабостей. Выдолбить, чтобы сделать тебя сосудом для истины и знания. Выдолбить для чистоты". Пауза. "Затем твои братья и сестры вошли в воды бессмертия и вернулись с чужаками, живущими за их глазами. И мы поняли, что были неправы. То, что вернулось, носило их шкуры. Но это были не они. И тогда началось гниение. Что бы ни было в тебе - что бы ни вернулось в них - это была мать гнили. Зараза. Мы должны были покончить с ней, пока она не погубила мир. Император боялся тебя и хотел твоей смерти. Мы хотели, чтобы гниение закончилось. Мы считали это правильным".

Прия подумала о своих братьях и сестрах. Маленький Нанди. Санджане. Ее голос дрожал, когда она говорила. "Мы были просто детьми".

"Триждырожденные были молодыми старцами, готовыми присоединиться к нашему кругу. Уже не дети. А остальные..." Выдох. Прия не была уверена, был ли это вздох или мучительный выдох, когда Чандни остановилась и выпрямилась. "Дети, которые могут изменять форму гор, заставлять корни и листья - они больше не дети. Они - то, что только выглядит как ребенок. У нас был долг, Прия".

"Тогда почему ты спасла мне жизнь?" спросила Прия. "Если мы были чудовищами, которых нужно было уничтожить, ради твоего долга, почему ты пыталась пощадить меня?"

"Иногда мы совершаем глупости", - сказала Чандни с печалью в голосе. "Теперь это уже не имеет значения. То время давно прошло. Тебе нужно только понять это, даже если ты не простишь: Мы стремились остановить рост и распространение гнили. Мы боялись того, что станет с миром. И мы пришли сюда, чтобы найти способ защитить нашу Ахиранию. Чтобы уничтожить гниль, которая осталась. И оплакать". Ее голос слегка надломился. "Теперь. Ради твоего же блага - ступай осторожно. Следуй моему примеру".

За хижиной, где жили Сендхил и Чандни, лежала пустая поляна. Возможно, когда-то на ней выращивали овощи или держали животных, но теперь земля была нетронута руками человека и покрыта вихрящимися узлами трав с пробивающейся густой травой. В центре поляны стояло одно единственное дерево. В землю вокруг него были воткнуты колья, куски дерева, вбитые глубоко в почву.

"Ты можешь посмотреть на дерево", - сказала Чандни. " Осмотри его по мере необходимости, но не пересекай периметр священного дерева".

Это было огромное дерево, похожее на мангровое, с засохшим стволом и поникшими ветвями, усеянными мелкими листьями, бледными, как жемчуг. Прия подошла к нему, а жар священного леса пульсировал перед ней.

"Что это?" спросила Прия. "Что...?"

Она ошибалась, думая, что ствол просто засох. Здесь, вблизи, она могла видеть его гниение: розовый цвет израненной плоти между полосами древесины, дыхательный пульс корней, свободно вцепившихся в почву.

Лица.

Сародж. Боял. Не все старейшины. Но их было достаточно.

Прия почувствовала, как желчь поднимается в горле.

"Это началось вскоре после того, как мы прибыли сюда. Первый начал болеть и умирать. Когда он умер, дерево изменилось. Украло его душу, я думаю. Потом второе. Третье. Теперь остались только мы с Сендхилом. Ждем". Ее голос был ужасно спокойным. "Какое бы проклятие ни лежало на тебе и твоих детях... похоже, оно лежит и на нас. Хотя оно проявляется так, как ты видишь".

"Их тела?"

"Сожжены. Но это неважно. Гниль завладела нами. Проклятие за пределами смерти, я думаю". Прия услышала, как Чандни подошла ближе, и впервые подумала, что в ее движениях был почти деревянный скрип; что на свету ее кожа выглядела не просто изрезанной, а изломанной, как кора.

Прия уставилась не на Чандни, а на дерево перед ней. Его гнилость. Его справедливость.

"Ты ошибаешься, думая, что мы были симптомом гнили. Мы - лекарство. Я уверена в этом". Она наклонила голову и уставилась в небо, занавешенное пологом, смаргивая непрошеные слезы. "Мне говорили, что триждырожденные могут контролировать ее. Возможно, изгнать его".

"Кто тебе сказал?"

"Это правда? Могут ли они управлять им?"

"Могут", - сказала Чандни после паузы. "Да."

"Вы были глупцами", - сказала Прия, задыхаясь от горя и гнева. Все дети заслуживали лучшего, чем та смерть, которую они получили. Она вспомнила улыбку Санджаны, нежные глаза Нанди, и ее придавило тяжестью осознания того, какими пустыми они не были - каким пустым был мир без них. "Мы все время были ответом, а вы отбросили нас. Уничтожили нас".

"Возможно", - тяжело сказала Чандни.

"Нет никакого "возможно", - густо сказала Прия. "Тогда стоило ли убивать моих братьев и сестер? Ради веры?"

Прия повернулась. Чандни смотрела на дерево. Возможно, она думала о других потерянных старейшинах, которые были ей как родные. Возможно, она думала о детях, которых они убили.

"Это был наш выбор", - наконец сказала Чандни. "Мы считали вас чудовищами. Вы верите, что это не так. Мы сделали то, что считали правильным, и теперь ты можешь осуждать нас за это. Но это ничего не меняет".

"Почему я все еще жива?"

"Ты родилась на Хиране", - смирившись, сказала Чандни. "Не просто воспитана в храме, а рождена в храме. Ты знаешь это".

"Знаю. Но рожденные или воспитанные, мы все были изъяты из наших родных семей и получили новую семью, старые связи были разорваны", - сказала Прия. "Это была цена за то, чтобы подняться до статуса старейшины храма, не так ли? Отказаться от кровной семьи. Выбрать семью братьев и сестер по служению. А моя семья сгорела на Хиране". Она подумала о руке Чандни, лежащей на ее волосах, когда она спала. Она думала о том, что значит быть рожденной в храме, когда все остальные дети были приняты на службу. Она знала, что это значит, что было недосказано между ними. И это не имело значения. "Если бы у меня была кровная семья, я бы так им и сказала".

" Ах," сказала Чандни. "Тогда я полагаю, что приберегла тебя для сентиментальности. Для мечты, которую я должна была отбросить. Я говорила тебе, что это глупо".

"Так и было".

Улыбка Чандни была грустной.

"Совершенно верно", - сказала она. Как будто она знала, что в конце концов все так и будет: Прия, стоящая перед деревом, которое было не совсем деревом, его корни набухли кровью и плотью мертвых.

"Некоторые вещи неизбежны", - сказала Чандни. "Приливы и отливы. Восход солнца. Возможно, несмотря на все наши усилия, гниение тоже неизбежно. И ты неизбежна". Она снова посмотрела на дерево. "Я слишком стара и устала, чтобы сделать больше. Вот мой ответ, Прия: я позволяю тебе жить сейчас, потому что не могу остановить прилив". Чандни покачала головой. "Теперь, если ты здорова, ты должна идти".