Я испускаю дрожащий вздох, моя грудь вздымается, когда я смотрю на расправленные крылья Дария. Правое вытянуто в идеальную точку, а левое... как он мне и говорил, полностью разорвано в верхней части. Свет струится между толстой кожей, подчеркивая линии шрамов, проходящие по изгибу, где было рассечено его крыло.

Я не могу представить, каково это для перевертыша - не иметь возможности делать то, для чего ты был рожден, но, опять же, королева и венаторы не дают им такой привилегии, если они не хотят быть пойманными.

Хотелось бы, чтобы это поскорее закончилось, но я лишь наблюдаю, как Дарий и перевертыш, спотыкаясь, впиваются друг в друга когтями. Острые зубы сталкиваются с кожей, оба вскрикивают, прежде чем Дариус отбрасывает перевертыша назад.

Трибуны грохочут под ногами от ударов перевертыша о стены арены. Низкое рычание вырывается из уст Дариуса, когда он приближается к нему, предвкушение настолько сильное, что хочется закрыть глаза, а к этому я не привыкла.

Дариус останавливается в нескольких сантиметрах от него, и мое сердце словно тоже замирает. Перевертыш все еще не встал, но Дариус опускает голову, из него вырываются звуки боли, когда он рушится на пол и превращается обратно в человека. Он хватается за голову, и я понимаю, что перевертыш использует свои силы Мерати. Что бы это ни было, он причиняет боль, вызывает галлюцинации, что угодно.

Черт...

Я хватаюсь за перила и вздрагиваю, когда перевертыш бросается со стены на Дария. И снова я позволяю себе почувствовать то, чего обычно избегаю: страх.

И в первые несколько секунд я не вижу Дария - вся масса перевертыша накрывает его. Люди сомневаются, что все кончено, но вскоре перевертыш поднимает голову и с воплем падает на землю рядом с еще живым Дарием. Из кончиков его пальцев вырываются огненные нити, он задыхается, наблюдая, как перевертыш возвращается в человеческий облик - грудь красная и влажная от ожогов.

Вскоре они оба приходят в себя, и перевертыш начинает с ним бороться. Как люди, с кулаками наперевес, один на другого. Перевертыш наносит первые несколько ударов, пока Дариус не сжимает вторую руку перевертыша в своем захвате. Зрители громко вздрагивают, когда Дариус ударяется головой о перевертыша, напугав его.

Голова бешено колотится, как будто я получила удар. Дариус быстро реагирует, бросает взгляд в сторону и, взяв длинную цепь за ногу, обматывает ее вокруг шеи перевертыша. Не ослабляя хватки, Дарий начинает бороться, и перевертыш приобретает все возможные цвета.

Он бьется, пока его руки не падают в сторону, и он не теряет сознание. Кажется, я перестаю дышать, когда цепь спадает и Дариус отходит назад, чтобы осмотреться. Несколько секунд, минут, мгновение длится целую жизнь, а затем... раздаются аплодисменты.

Медные монеты дождем сыплются в воздух, и, взглянув на Сарилин, я вижу, как она, несмотря на свое спокойное самообладание, сжимает ручки своего трона, глядя на него. Затем он поворачивается к толпе и с насмешливой улыбкой кланяется в пояс. Он обходит всех и свистит, пока не останавливается, чтобы сделать это с кем-то в толпе. Мой взгляд перемещается вместе с его глазами, пока я не замечаю Лоркана наверху.

Его губы сжаты в плотную линию, и с того места, где я стою, я вижу, как гнев вырывается из него, как будто одна улыбка Дариуса стала последней каплей. Каждая частичка меня тяжелеет от эмоций. Неужели смерть отца Лоркана сделала эту ненависть такой сильной? Кровь или нет, но я никогда не смогу ненавидеть своих братьев.

Лоркан качает головой, его брови сужаются, затем он обходит кого-то плечом и уходит с трибун, ни разу не обернувшись.

Отведя взгляд, когда он исчезает, я поворачиваю голову к Дарию. Он все еще кланяется, но замирает на полпути и выпрямляется, когда его взгляд с трибун встречается с моим. Он впервые видит меня с той ночи, и впервые с момента окончания боя его победная улыбка исчезает.

Не могу сказать, что выражение моего лица торжественное, но я чувствую это по тому, как морщатся мои брови, как сжимается горло и как сжимается сердце, в котором не осталось ничего, кроме остатков того, чем оно когда-то было.

Кто-то произносит мое имя, но я сжимаю плащ, и мы с Дарием смотрим друг на друга. Он медленно поднимается во весь рост, мощный даже в бою, и его глаза не отрываются от моих, пока венаторы тащат его обратно в подземелье. Даже когда он оглядывается на меня через плечо и ворота закрываются, он не останавливается. Он как будто запоминает мои черты, целиком.

"Нара!" Фрея трясет меня за руку, и я понимаю, что это она меня зовет. Я смотрю на Сарилин, ее глаза смотрят на меня так же, как она смотрела на меня в ночь бала Ноктюрн, зная, что я с Дарием.

Фрея снова трясет меня, и на этот раз я стою лицом к лицу с ней и Линком, мои мысли где-то в другом месте, а грудь напряжена: "Я... я должна вытащить его..."

Люди начинают спускаться со ступенек, Линк и Фрея обмениваются тревожными взглядами, а потом он говорит: "Нара, все не так просто, ты же знаешь".

Я знаю.

"Сейчас королева, скорее всего, думает, что ты попытаешься его вытащить", - добавляет Фрея: "Значит, будет больше патрулей и меньше шансов, что тебе это удастся".

Она продолжает обхватывать мою руку, и я опускаю голову, понимая, что она права, но это не мешает мне, по крайней мере, не пытаться.

"Если я не вытащу его, они убьют его..."

"Если бы они хотели его убить", - понизила голос Фрея: "Они бы уже сделали это. Они хотели получить от него ответы, не так ли?"

Я киваю, но сколько пыток он сможет выдержать, прежде чем расскажет им все, что они хотят знать?

Фрея вздыхает и смотрит на Линка, словно раздумывая, что делать дальше: "Три дня, Нара", - говорит она: "Дай мне три дня, и я выясню, где именно они его держат, и соберу достаточно сил, чтобы помочь тебе".

Три дня... в моих глазах это целая жизнь. Я опускаю свою руку к ее руке и сжимаю ее: "Но как же ты? Твой отец..."

"Это ужасный пример человеческого существа", - прервала она меня: "И если я подумаю об этом, я позволю ему победить". Она смотрит в небо, прикусив губу, и я вижу, как пульсирует ее горло, когда она сглатывает, прежде чем сосредоточиться на мне: "Моя мать умерла... он убил ее, он обращался со мной, как с грязью, и когда я вернулась через два года, он уже все для меня подготовил, потому что верил, что я больше ни в чем не преуспею. Он может быть моим отцом, и я ненавижу это..." По ее щеке скатилась слеза. Она вытирает ее через секунду: "Ненавижу за то, что все еще люблю его, но я также не могу позволить ему думать, что он снова победил, потому что я устала чувствовать себя слабой рядом с ним и устала постоянно пытаться заставить его любить меня, когда это должно быть естественно для отца".

Независимо от обстоятельств, Фрея всегда и во всем была рядом со мной. Она только что узнала, что она ведьма и что ее отец убил ее мать, но она все равно находит в себе мужество помогать, когда этого вовсе не должно быть: "Может, в тебе и течет его кровь, но ты совсем не похожа на него", - мои слова достаточно мягкие, чтобы успокоить ее: " Помни об этом".

Она храбро улыбается, ее глаза щурятся, как будто она хочет заплакать, когда она кивает и опускает голову на плечо Линка рядом с ней.

"Три дня". Я успокаиваю себя глубоким выдохом.

"Три дня", - повторяет она шепотом, и я оглядываюсь на яму, на следы на земле, а затем на королеву и генерала, покинувших свои троны.

После этих трех дней у меня будет еще только четыре до начала испытаний. Я молюсь, чтобы они длились всю жизнь.