Глава 20

26 Ноября

Эбби

— Итак, у вас есть два варианта – наша гостевая комната, в которой, знаете, вам всегда рады, но девочки останутся на ночь, чтобы утром съесть булочки с корицей, так что это будет хаос, – говорит Ханна на следующий вечер за кучей из контейнеров с китайской едой. Это традиция – после долгого дня подготовки и готовки мы берём еду на вынос. — Или вы можете остаться в коттедже.

— Коттедж? – спрашивает Дэмиен.

— Там сейчас никто не живёт? – спрашиваю я в замешательстве. На протяжении многих лет в нём жили Ханна и Джордан, и часть меня предполагала, что как только Джордан уедет, туда переедет кто-то другой.

— Нет, Ос держит его пустым, в основном, для девичников.

— Без обид, но мы останемся в коттедже, – говорю я с улыбкой. Я поворачиваюсь к Дэмиену. — Это крошечный домик позади дома Осени и Стива. Ханна жила там несколько лет, работая няней, пока Хантер не купил это место, а потом там некоторое время жила сводная сестра Хантера, Джордан.

— Теперь мы в основном напиваемся и избегаем ответственности там, – говорит Осень со смехом.

— Ты не против проехать несколько кварталов сегодня вечером? – спрашиваю я, глядя на Дэмиена, чьи глаза были на мне большую часть вечера, наблюдая, как я общаюсь со своей семьёй и выбранной семьёй.

— Поверь мне, ты захочешь остаться там. Это будет дерьмовое шоу здесь, слишком рано, – говорит Хантер своему другу, и что-то в том, что муж моей сестры дружит с Дэмиеном, согревает меня. Дэмиен смеётся и улыбается мне.

— Наверное, это к лучшему, да? – спрашивает он, и я киваю.

— Он крошечный и тесный. Не очень роскошно.

— Я вырос в крошечной квартирке в Бронксе, детка. Думаю, я справлюсь. – Эта маленькая кроха его детства заставляет меня хотеть знать больше – всё, правда. Я также нахожу интересным тот факт, что чем дальше мы от города, от его работы, от его коллег, тем больше проявляется этот густой нью-йоркский акцент. Мне это чертовски нравится.

— Поняла, – говорю я с улыбкой. — Значит коттедж.

— Ну вот и он, – говорю я, входя в крошечный коттедж за домом Осени и Стива, где раньше жила моя сестра. — Вау, ничего не изменилось, – говорю я, в основном себе, отмечая девчачий розовый декор, цветочные обои в спальне и розовое одеяло на диване.

— Ты уверена, что никогда здесь не жила? – спрашивает он с улыбкой, оглядываясь вокруг. — Это как маленький кукольный домик, крошечный и розовый.

— Когда я была ребенком, моя сестра была моим кумиром. Я хотела быть ею, – говорю я, бросая сумку на диван и роясь в ней. Я устала, и где-то здесь зарыта моя уютная пижама. — Всё, что нравилось ей, нравилось мне в миллион раз больше и превращалось в мою индивидуальность. – Моя рука нащупывает розовую пижаму, и я с торжествующей улыбкой достаю её. — Отсюда розовый, – говорю я, улыбаясь ему.

— А, понял. Что насчёт того, чтобы стать бывшим плейбоем в Нью-Йорке? – спрашивает он, и по моему позвоночнику пробегает холодок. Он двигается, подходя ближе, пока я не вынуждена выпрямиться, обхватить его шею руками и коснуться носом его носа. Его дыхание играет на моих губах.

— Бывшим плейбоем? – спрашиваю я, слова едва слышны, но он их слышит.

Конечно, слышит.

Он же Дэмиен.

Я поняла, что когда дело касается меня, он всегда в полном внимании.

— Думаю о том, чтобы изменить свой образ жизни. Остепениться. – Его губы нежно прижимаются к моим, а моё сердце колотится в груди. — Зачем заморачиваться, понимаешь? Нашёл чертовски идеальную. Зачем с этим возиться?

И тут я понимаю.

Я облажалась.

Я облажалась, потому что это хорошо. Это больше. У этого есть потенциал.

И я разрушила этот потенциал, начав всё на ложе обмана и мести.

— Дэмиен, я...

— Серьёзные разговоры в другой день, rubia, – говорит он, подходя ко мне, его голос низкий. Его руки переместились на мои бёдра, притягивая меня к себе. — Мы поговорим о нас, чувствах и признаниях в другой день. А пока, почему бы тебе не отложить эту пижаму в сторону? Она тебе не понадобится. – Его руки переходят к пижаме в моей руке, отбрасывая её в сторону, прежде чем поднять меня, побуждая обхватить ногами его талию, и заставляя направить его в спальню.

И кто я такая, чтобы спорить?

Он бросает меня на розовую кровать с балдахином над головой, и я хихикаю, когда приземляюсь, но его лицо не похоже на шутку.

Вместо обычного дикого голода в его глазах, однако, есть мягкость.

Мягкость, которую я боюсь увидеть, потому что каждое мгновение с ним ведёт к чему-то большему. К чему-то большему, что мне с каждым днём всё труднее игнорировать. И когда я перестану игнорировать это, я начну видеть правду за пределами того, что находится передо мной: что мы с Дэмиеном становимся больше, чем просто развлечением, что всё движется в более серьёзном направлении, и этот мой план может оказаться ошибочным.

Но, как обычно, следующие слова Дэмиена стирают всё серьёзные мысли из моей головы.

— Раздевайся. Я хочу посмотреть, – говорит он, и я прикусываю губу, внезапно занервничав, но всё равно соглашаюсь, стягивая леггинсы, прихватив с собой нижнее белье. Затем я снимаю свитер и расстёгиваю лифчик, пока всё, что на мне было надето, не оказывается просто кучей ткани у края кровати. — Откинься на подушки для меня, – говорит он, пожирая глазами моё тело.

Я повинуюсь, как, похоже, и положено в эти дни.

— Ноги шире, Эбигейл. – Я раздвигаю их, слегка приподнимаясь на кровати, как обычно, моё сердце колотится. — Шире. – Низкий стон срывается с моих губ, когда он говорит это, и я раздвигаю ноги ещё шире, почти до дискомфорта. — Вот она. – Он говорит это себе, почти с благоговением, когда его взгляд останавливается на моём влажном центре. Рука движется вверх, и я играю со своим соском, полностью потерянная для мира.

— Руки на киску, детка. Я хочу видеть всю тебя. – Он снимает свою рубашку через голову, бросая её в кучу, и мои глаза блуждают по его телу, одетому только в боксёры. Когда он успел снять штаны?

Нет времени размышлять, когда мои руки переходят на бёдра, скользят вверх и используя по пальцу на каждой руке, раздвигаю себя, чтобы открыться ему. — Боже, как же чертовски красиво, детка. Я думал об этом с той ночи по телефону. – Моё дыхание учащается, когда я смотрю, как он спускает свои трусы, всё ещё стоя у края кровати. — Покажи мне, что ты делаешь, когда меня нет рядом, чтобы позаботиться о себе.

Это что-то новое, то, чего я никогда раньше не делала – прикасаться к себе для мужчины. Наверное, я должна стесняться этого, нервничать.

Но я не стесняюсь. Без моего разрешения моя рука движется, палец погружается внутрь, а затем поднимается вверх по быстро набирающей влагу коже, обводя ею мой клитор, пока я испускаю медленный стон.

— Чертовски красиво, – снова говорит он себе, наблюдая за шоу, которое я устраиваю для него. Я повторяю путь, погружаясь вниз, поднимаясь вверх, обводя свой клитор. Затем я повторяю круги вокруг клитора, надавливая сильнее и вырывая стон из моих губ. — Два. Пальца. Внутрь. – Слова Дэмиена резкие, быстрые, словно он не может использовать полные предложения, но затем я вижу, что его собственная рука обхватывает его толстый член, медленно поглаживая его.

Ещё один неизбежный стон его имени срывается с моих губ, и я наблюдаю, как поднимается его собственная головка.

— Тебе нравится смотреть на это, rubia? – спрашивает он, снова поглаживая, а мои глаза задерживаются там, наблюдая за тем, как сперма собирается на головке. — Пальцы, Эбигейл. Внутрь, трахни себя. – Как послушная женщина, которой я себя не считала, я делаю то, что он просит, беру два пальца и ввожу их внутрь себя. Я такая мокрая, что они легко скользят, и я стону от наполнения, от прикосновения боли, которая уже нарастает в моём животе.

— Вот так. Просто подумай о том, как ты будешь заполнена, когда это будет мой член. – Его взгляд устремлён туда, где исчезают мои пальцы, где подрагивают мои бедра, а его собственная рука ускоряет темп. — Такая хорошая маленькая шлюшка, моя малышка. Тебе нравится быть выставленной напоказ для меня? – Мои пальцы двигаются быстрее, более неистово, его рука следует примеру, и с моих губ срывается отчаянный звук.

— Остановись, – говорит он, и я лепечу в знак протеста, но подчиняюсь, убирая пальцы. — Оставь их. – Я продолжаю держать пальцы внутри себя, пульсируя вокруг них, наблюдая, как он ползёт по кровати. Его рука перемещается к моему запястью, дёргает, пока мои пальцы не покидают мою киску, а затем он проводит ими перед своим лицом. Один палец исчезает в его рту, когда его глаза встречаются с моими, он сосёт и очищает палец, прежде чем вынуть его обратно. Затем рука, держащая моё запястье, двигается, подталкивая руку к моему собственному рту.

— Открой. – Я открываю, и палец, который он не очистил, входит в мой рот, мускусный сладкий вкус захватывает мои чувства. Его глаза не отрываются от моих, когда он даёт мне следующие указания. — Почисти его для меня, детка. – Когда он отпускает моё запястье, я выполняю его просьбу. Он перемещается между моих ног, а затем тянет мои бедра вниз, располагая меня так, как он хочет, наблюдая, как я сосу. — Хорошая работа, Эбигейл, – говорит он, и я снова сжимаюсь от его похвалы.

Он стоит передо мной на коленях, смотрит на меня сверху вниз, берет подушку и подкладывает её под мои бёдра. Моя кровь бурлит в венах от нового положения, воздух не может полностью попасть в лёгкие, пока я жду его следующего шага.

Но он просто сидит на пятках, стоя на коленях передо мной с твёрдым членом, наблюдая за тем, как я лежу, как пылает моё нуждающееся тело.

— Дэмиен, – хнычу я, нуждаясь в чём-то. В чём угодно. Он только улыбается. Я провожу рукой по своему телу, отчаянно нуждаясь в каком-то облегчении, мои влажные пальцы тянутся к соскам. Просчёт с моей стороны, потому что это только посылает импульс прямо к моему клитору, мучая меня, моя киска сжимается. Он хихикает.