Хорошо, я думаю как полный псих.

Кто я, чёрт возьми?

— Это потрясающе! – говорит Кэт, проходя по кругу в ложе, небольшой столик в задней части с закусками и напитками и удобные кресла в сторону балкона. Вид на сцену, как всегда, безупречен.

— О! Шампанское! – говорит Кэм, направляясь к напиткам. Я просто улыбаюсь и кладу руки в карманы, наблюдая за тем, как Эбигейл осматривает ложу.

Я отказываюсь заглядывать слишком глубоко, почему я хочу, чтобы она была впечатлена, почему я хочу, чтобы она наслаждалась этим. Она оглядывается по сторонам, затем её взгляд останавливается на мне. Её ноги ведут её ко мне, и её руки бегут вверх по моей груди, двигаясь до тех пор, пока они не оказываются у меня за шеей.

— Это потрясающе, Дэмиен, – говорит она, слова звучат негромко, и в грохоте концертного зала их не должно быть слышно, но они всё равно достигают моих ушей.

— Ты счастлива? – спрашиваю я, беря руку и убирая прядь волос за ухо, а затем кладу обе руки ей на талию.

Я люблю видеть её рядом со мной, её рост контрастирует с моим, бледность её кожи на фоне моей темной.

Идеальная полярная противоположность.

— Запредельно, – говорит она с улыбкой, но она исчезает, на её лице появляется озабоченность и тревога. — Не то чтобы я не была счастлива раньше, клянусь. Мне было весело, я просто...

Я смеюсь и прижимаюсь губами к её, чтобы заставить её замолчать. Когда я отстраняюсь, я не упускаю её ошеломлённого взгляда, который, кажется, появляется у неё каждый раз, когда я её целую.

— Всё хорошо, rubia. Ничего не нужно объяснять. Ты хотела пойти на концерт со своими подругами. Теперь ты тут. – Я делаю паузу, думая о чертовски высоких, изящных туфлях, в которых мне не терпится трахнуть её позже. — И ты должна оставить себе сексуальные туфли.

— Они красивые, – говорит она с тоской в голосе. Она выставляет ногу, и мы оба смотрим на них.

— Они очень по-твоему. Очень сексуальные. Очень розовые, – говорю я. Она морщит нос от моих слов.

— Розовый – это очень, по-моему?

— Да? – говорю я, сбитый с толку. Она и есть розовый. Если бы существовал человек, олицетворяющий цвет, то это была бы Эбигейл и розовый цвет.

— Розовый не очень... серьёзный, – говорит она, и, как я уже видел несколько раз с момента нашего знакомства, её глаза уходят куда-то вдаль. Она не здесь, со мной, а где-то ещё. С кем-то другим.

— Серьёзно? – спрашиваю я, и прежде чем она успевает ответить, Ками, у которой, должно быть, сверхзвуковой слух, говорит с расстояния в несколько футов, с двумя фужерами шампанского в руках.

— Её бывший был мудаком и сказал ей, что когда она носит розовое, она недостаточно серьёзна, чтобы с ней встречаться.

— Кэм! – говорит Эбигейл, отступая назад и выхватывая запасной бокал из её рук. — Мы можем не вываливать все мои травмы, связанные с отношениями, на человека, который позволяет нам провести ночь в своей шикарной ложе в Мэдисон Сквер Гарден?! Ради Бога!

Я хочу улыбнуться её смущению, но во мне закипает гнев.

— Твой бывший запрещал тебе носить розовое? – спрашиваю я, в замешательстве.

— Не-а! – говорит Кэт, выделяя букву "а" в слове. Эбигейл смотрит на свою другую подругу.

— Они преувеличивают. Он не запрещал мне. Просто... он не был его любимым, – говорит она, но маленькие белые зубки выдвигаются, чтобы прикусить её нижнюю губу.

— Звучит как мудак, – говорю я и снова притягиваю её к себе, обнимая за плечи. Я беру фужер с шампанским, делаю глоток и с улыбкой передаю его обратно. — Когда ты со мной, ты будешь носить только розовый, хорошо? – Я говорю, мои слова строгие, но с улыбкой на губах.

Она смотрит на меня широко раскрытыми, потрясёнными глазами, и каким-то образом я понимаю, что это важно для неё. Важный момент.

В другом конце комнаты я слышу, как Кэт выдыхает: "омойбог", но я сосредоточен на Эбигейл, чьи глаза всё ещё широко раскрыты. — Да, rubia? – спрашиваю я, понизив голос.

— Да, Дэмиен, – отвечает она с самой маленькой, застенчивой улыбкой, когда свет на арене гаснет и фанаты кричат.

Но я не упускаю того, как её лицо засветилось за миллисекунду до этого.