Эпилог

23 Декабря

Эбби

Сегодня Рождественская вечеринка.

Прошло три года после той Рождественской вечеринки.

Рождественская вечеринка по-прежнему проходит в Рокфеллер-центре, в Радужной комнате, где собрались юристы, сотрудники, друзья и семья.

В этом году я знаю всех, кто будет там. Я встречала их всех. Я обедала с ними. Я смеялась с вместе со всеми.

Ричард не один из них.

Его уволили (хотя он написал в своих социальных сетях, что, конечно же, уволился, по словам нескольких людей, с которыми я разговаривала) перед началом нового года в тот первый год, и я не видела его после вечеринки.

Рабочая семья Дэмиена стала моей семьёй, в некотором смысле.

И вот я здесь, готовая к выходу, сижу на краю кровати, продеваю тонкий ремешок туфли через пряжку, прежде чем закрепить её, встаю и разглаживаю руками платье, которое на мне надето.

Платье потрясающее.

Обтягивающее, яркое и настолько охренительное, что я взяла перерыв на работе, чтобы примерить его, как только оно поступило в новую партию.

Совершенство.

Дэмиен ещё не видел его, и мне не терпится увидеть его реакцию.

Которая должна быть прямо...

В дверь спальни постучали.

В дверь нашей спальни, уже около двух лет.

— Входи, – говорю я, поворачиваясь к двери. Она открывается, входит Дэмиен в смокинге, его красивые черные туфли стучат по деревянному полу.

Мой чёртов мужчина.

Седины стало больше, она поползла к вискам так, что я не могу удержаться от прикосновения к ним, когда мы вместе, и морщинки от смеха на его щеках углубились, но он никогда не выглядел для меня более сексуальным.

Я двигаюсь, покачивая бедром и убирая руки по бокам, прежде чем улыбнуться ему. — Что ты думаешь?

Было время, когда я делала это застенчиво. Я спрашивала, потому что мне нужна уверенность, нужно знать, что я желанная, обожаема, любима.

Уже нет.

Не проходит и дня, чтобы Дэмиен не сказал мне, что я великолепна. Не прошепчет мне на ухо, что я – женщина его мечты, не находит способ прикоснуться ко мне, провести руками по изгибам и попытаться приблизиться.

Я знаю без сомнения, что этот мужчина поглотил бы меня, если бы мог.

— Господи, rubia, – говорит он, делая шаг ближе, пока не оказывается прямо передо мной. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, и его рука движется, чтобы обхватить мою шею, как он любит делать. Лёгкое давление, просто почувствовать пульс под его рукой.

Он не смотрит на платье, когда говорит следующее.

— В жизни не видел ничего прекраснее, – шепчет он мне в губы, а другой рукой проводит по атласу на моём бедре, притягивая меня ближе.

— У нас нет времени, Дэмиен, – говорю я, слабо улыбаясь, скрывая тот факт, что я уже пульсирую для него.

— Мы можем найти время, rubia.

— После, – говорю я хриплым голосом. — Я буду навеселе, буду полна рождественского веселья, и ты сможешь овладеть мной. – Он улыбается своей коварной улыбкой.

— Ты могла бы быть заполнена мной прямо сейчас.

— Дэмиен, – шепчу я, — мои волосы. Макияж.

— Ты знаешь, что я люблю тебя взъерошенной, rubia.

— Дэмиен. – Он отступает назад, оставляя меня чувствовать холод и почти спотыкающейся от невозможности удержать вес собственного тела. Его руки спускаются вниз по моим, хватают меня за запястья и улыбаются, пока он ждёт, когда я смогу устоять на ногах.

Ему это тоже нравится – видеть меня опьянённой из-за него.

— Ты права. У нас нет времени. – Я сморщила нос от разочарования, сексуального по своей природе, и он рассмеялся. Рука движется, нежно проводя по моей шее и убирая волосы за плечо. — Чего-то не хватает, – говорит он. Его большой палец поглаживает впадинку между моими ключицами.

— Это заявление, – говорю я, жестом указывая на экстравагантный вырез в форме сердца.

— Подожди, – говорит он, затем лезет в карман и что-то достаёт.

Коробку.

Голубую коробку, перевязанную белой лентой.

— Рождество будет только через два дня, Дэмиен, – говорю я шёпотом.

— Это не рождественский подарок, naranja, – говорит он, его голос такой же низкий. Он кладёт коробку мне в руки, и я осторожно беру её.

— Дэмиен...

— Я люблю баловать тебя. Не порти мне это, – говорит он, и я закатываю глаза. Тем не менее, я протягиваю руку к коробочке, дёргая за белую ленточку.

Это не кольцо.

Я знаю это.

Мы договорились на четыре года – четыре года вместе, четыре года встречаться, жить вместе и наслаждаться этим этапом, прежде чем мы перейдём к следующему.

У меня есть ещё один год, чтобы насладиться статусом его девушки.

Это даже не коробка подходящего размера для кольца, Эбби, напоминаю я себе, потому что, хотя я знаю до глубины души, что этот человек однажды станет моим мужем, я буду лгуньей, если скажу, что не заинтересована в ускорении нашего четырёхлетнего плана.

Но всё это вылетает у меня из головы, когда я поднимаю крышку и вижу изящную серебряную цепочку. Тонкая серебряная цепочка с огромным розовым бриллиантом прямо посередине. Цвет бледный, светло-розовый, но всё же: это розовый бриллиант.

Я ахаю.

— О, Боже, Дэмиен, – вздыхаю я, мои руки дрожат, когда я касаюсь платины, боясь прикоснуться к камню.

— Тебе нравится? – спрашивает он, и его голос неуверенный, как у маленького ребёнка. Как будто он боится, что мне это не понравится.

— Дэмиен…. это... Это слишком.

— Тебе нравится? – спрашивает он, его голос более твёрдый.

— Конечно, нравится. Посмотри на него. Оно... розовое. И сверкающее, и красивое, – говорю я, и он смеётся, вырывает коробку из моих рук, хватает ожерелье и отбрасывает коробку в сторону.

— Дэмиен!

— Это всего лишь коробка.

— Это коробка от Тиффани! Я собиралась оставить её себе!

— Я куплю тебе ещё, rubia, – говорит он низким шёпотом, поворачивая меня так, чтобы оказаться у меня за спиной, и я могла видеть его позади себя в зеркале.

Он расстёгивает застёжку ожерелья, двигаясь, чтобы надеть его мне на шею, затем застёгивает её позади меня. Наконец, он вытаскивает мои волосы из-под цепочки, прежде чем крепко притянуть меня к себе. Затем мы оба смотрим на изображение перед нами в зеркале.

— Красиво, – говорит он, положив одну руку мне на талию, а другой прослеживая драгоценный камень до его центра на моей груди. — Чертовски великолепно.

— Это так красиво, Дэмиен. Слишком, но так красиво.

Его рука перемещается к моему подбородку, удерживая его на месте. — Я говорил об этом. О тебе, Эбигейл. – Дрожь пробегает по мне. Его рука снова перемещается к бриллианту. — Сегодня вечером я буду трахать тебя, надев только это. – У меня перехватывает дыхание, а его взгляд движется по линии моего тела в отражении, останавливаясь на моих туфлях. — Вообще-то, в двух вещах. Эти туфли и этот бриллиант. – Я улыбаюсь ему.

— Я знала, что они тебе понравятся, – говорю я.

— Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой, naranja. – Его губы прижимаются к моим волосам, и я мысленно делаю снимок отражения, желая, чтобы это была настоящая камера. — Пойдём.

Несколько часов спустя, мы сидим за большим столом в Радужной комнате с безупречно белой скатертью, только что съев невыносимо вкусный ужин, когда раздаётся звон металла о стекло.

Пришло время для ежегодной речи Саймона.

— Тише, тише! – говорит он со сцены, держа в руках микрофон, позаимствованный у ди-джея. — Спасибо всем, что снова пришли на праздник «Шмидт и Мартинес». Это был ещё один невероятный год помощи и служения правосудию, и для меня большая честь, что все вы были рядом со мной. – Из толпы раздаются одобрительные возгласы и свист. — Каждый год я встаю здесь и делаю своё дело, поздравляя всех вас в этой большой, эклектичной семье. И каждый год я напоминаю вам, что именно я должен взять на себя эту задачу, потому что мой партнёр, Дэмиен, не поклонник грандиозных речей и тому подобного. – Я поворачиваю голову к своему мужчине, дразняще улыбаюсь ему и толкаю его локтем.

Он подмигивает мне в ответ, его улыбка, как всегда, потрясающая.

— Но этот год немного другой, – говорит Саймон, и мои глаза, которые уже устремлены на Дэмиена, сужаются в замешательстве.

А потом он встаёт.

Он встаёт и поправляет пиджак, застёгивая его посередине, с светло-розовой галстуком-бабочкой на шее.

И он подходит к Саймону.

И берет микрофон.

Мой парень, с которым я уже три года, стоит перед залом сотрудников на Рождественской вечеринке своей компании в Радужной комнате на вершине Рокфеллер-центра и держит микрофон.

— Спасибо, Саймон. Да, обычно это не моё дело, но у нас тут все собрались, и это великолепное место, так что я подумал, что вы, ребята, не будете против. – Мои руки начинают трястись. — Эбигейл, naranja, ты можешь подняться сюда?

Моё тело начинает дрожать.

— Я? – говорю я шёпотом, но он меня слышит. Он слышит меня и смеётся, а комната вторит ему.

Это произойдёт, не так ли?

Мамочки.

— Да, ты. Поднимайся, – говорит он, протягивая ко мне руку.

Я не знаю как, но я встаю, мои каблуки щелкают по мраморному полу, пока я поднимаюсь и не оказываюсь рядом с Дэмиеном. Он берет мою руку в свою, всё ещё держа этот чёртов микрофон, и я смотрю ему в глаза, но что-то позади него привлекает моё внимание.

Я смотрю, и у меня перехватывает дыхание.

Моя сестра стоит там, у стены, скрытая в тени, в темно-зелёном платье, её муж стоит рядом с ней, положив руку ей на талию.

Моя сестра здесь.

Она широко улыбается и показывает мне большой палец вверх.

Я перевожу взгляд обратно на Дэмиена, который отодвигает микрофон, его следующие слова предназначены только для меня.

Утешение.

— Подумал, что ты захочешь, чтобы она была здесь, – говорит он низким шёпотом. Я дышу.

Это всё, что я могу делать.

Чёрт, я сейчас заплачу, а он ещё почти ничего не сказал.

— Итак, многие из вас, вероятно, знают, в основном потому, что вы были там, что наша с Эбигейл встреча и начало наших отношений было сочетанием случайности и... хаоса.

— МЕСТИ! – кричит голос из глубины комнаты, и хотя я поворачиваю голову в ту сторону, мне это не нужно.