— А что будет после родов? — Спрашиваю я, мой голос ровен, но в нем слышится любопытство и осторожность. — Что будет со мной потом?

Выражение лица Ивана смягчается, в его глазах появляется что-то похожее на сожаление.

— После рождения ребенка ты сможешь уйти, — говорит он, его голос мягкий, но с нотками грусти. — Ты выполнишь свое предназначение, и мы не будем стоять у тебя на пути.

Уйти. Эти слова звучат в моих ушах, как проблеск надежды среди хаоса. Но могу ли я верить ему? Могу ли я верить, что они не выследят меня, не используют снова и даже хуже?

Иван встает, его манера поведения становится более официальной.

— Отдыхай. Силы понадобится тебе завтра, когда приедут врачи.

— Могу я запереть свою дверь? — Неуверенно спрашиваю я, пытаясь найти хоть какое-то подобие уединения и контроля в этой непреодолимой ситуации.

Иван усмехается, но звук не доходит до его глаз.

— Конечно, но знай, что никто к тебе не прикоснется, — добавляет он с улыбкой, — если только ты сама нас об этом не попросишь.

От подтекста его слов у меня по позвоночнику пробегают мурашки, и я снова чувствую, как жар поднимается по щекам.

Как это - сделать это традиционным способом, о котором он говорит?