Последнее, что мне было нужно — это чтобы кто-то заинтересовался и спросил, с кем я так часто переписываюсь.
Однажды я уже допустила эту ошибку и больше не повторю ее.
— Ты смотрел какие-нибудь хорошие фильмы? — спросила я.
— Я смотрел те, что ты мне купила.
— Тебе было страшно? — спросила я.
Он ухмыльнулся.
— Нет, детка.
— Скажи честно. Тебе они понравились?
— Не думаю, что ужасы — это мой жанр.
— Черт возьми. — Возможно, я смогу изменить его мнение, если мы посмотрим один из них вместе. Вместо того, чтобы прятать лицо в одеяло, когда мне станет страшно, я могла бы свернуться калачиком у него на груди. — Значит, просто фильмы восьмидесятых и девяностых, да?
Что-то промелькнуло в его взгляде, что-то, что я видела раньше, но не задавалась вопросом. Что-то похожее на боль. Это произошло так быстро, что исчезло в мгновение ока.
— Что? — спросила я, ожидая, его большой палец не переставал двигаться по моей щеке.
— Фильмы восьмидесятых и девяностых годов мне тоже не очень нравятся.
Я моргнула, затем приподнялась на локтях, освобождаясь от его прикосновений, чтобы посмотреть на него сверху вниз.
— Что? Тогда зачем они тебе?
— Это были любимые фильмы моей мамы. У нее была целая коллекция видеокассет, которые я хранил годами. Они до сих пор хранятся у меня в кладовке в подвале, но, когда я учился в колледже, я решил, что хочу приобрести и DVD-диски. На случай, если мне когда-нибудь захочется посмотреть что-нибудь из того, что она любила.
У меня защемило сердце.
— О, Тор.
— Я нечасто смотрю их, — тихо сказал он, перекатываясь на спину и уставившись в темный потолок. — Я рад, что ты это сделала. Ей бы это понравилось.
Я подвинулась на кровати, прижимаясь к нему. Видеокассеты. Они были старыми. Черт, как и DVD-диски.
— Как давно?
— Она умерла, когда мне было шестнадцать. Рак груди. — Он закрыл глаза, как будто произносить эти слова было физически больно.
Я поцеловала его в грудь.
— Мне жаль.
— Ей было всего сорок восемь. — Когда он открыл глаза и посмотрел на меня, печаль в его глазах была такой искренней, такой глубокой, что пробирала до костей. — После этого все изменилось.
— Могу себе представить.
Он надолго замолчал, уставившись в потолок, пока не сказал:
— Это сломило моего отца. Он был таким крупным парнем, примерно моего роста. Она была пяти футов ростом (прим. ред.: примерно 152 см.), но обладала пылким духом. Она была его искрой, и он любил ее всем, что у него было. Когда ее не стало, он превратился в оболочку. Год спустя, когда ему было пятьдесят четыре, у него случился сердечный приступ.
Получается, что он потерял их обоих в течение года.
— Мне очень, очень жаль.
— Прошло много времени.
— И что? Это не значит, что тебе все еще не больно. — Что у него не будет таких тяжелых дней, как годовщина ее смерти.
— Да. Думаю, да. — Он глубоко вздохнул. — Я переехал жить к Эвану и Фейт, когда мне было семнадцать. Оставался там год, пока не окончил школу и не поступил в колледж. Эван и папа были братьями, но между ними было пятнадцать лет разницы, так что я как бы был посередине. Я был старшим двоюродным братом, который навещал мальчиков и играл с ними, когда они были маленькими. Эти дети помогли мне избавиться от горя. Они дали мне повод продолжать жить. Когда Эван умер…
Торен занял его место. Он позаботился о том, чтобы эти мальчики продолжали жить. Фейт тоже.
— Теперь ты стал тем, кто заботится обо всех.
Он пожал плечами.
— Я помогаю.
Торен делал больше, чем просто помогал. Именно ему Фейт звонила в экстренной ситуации. Он был тем парнем, который взял на себя роль отца четырех мальчиков. Он отдавал себя всем, даже если это означало, что у него ничего не оставалось для себя.
— Кто заботится о тебе? — спросила я, скорее для себя, чем для него, но его молчание было единственным подтверждением, в котором я нуждалась.
Торен был опорой для всех в его жизни. Он был надежным человеком. Скалой.
Я перекинула ногу через его тело и приподнялась, чтобы оседлать его бедра. Затем я наклонилась, чтобы завладеть его ртом, когда его руки опустились по моим бокам.
Он мог заботиться обо всех остальных.
А я позабочусь о нем.