Может быть, и для меня тоже.

У нас здесь была хорошая программа, несмотря на руководство Этого Придурка.

Он был неплохим тренером. У нас было три победных сезона подряд. Но в нем всегда было что-то, что беспокоило меня, хотя я никогда не мог точно определить, что именно. Не было никаких признаков его сомнительного поведения. Он изображал преданного своему делу тренера.

Пока правда, наконец, не всплыла на поверхность, и все, что он скрывал, не вылезло наружу.

Прошлой весной один из наших новичков попал в реанимацию. Он напился дома у тренера, на вечеринке, которую Этот Придурок устроил для игроков.

Хорек солгал и сказал, что игроки зашли к нему без приглашения, пока он был в кемпинге, что он оставил дверь незапертой, и игроки вломились в дом. На самом деле оказалось, что его предупредили, и он сбежал с вечеринки до приезда полиции.

После этого люди начали говорить правду.

Этот Придурок устраивал эти вечеринки годами. Игроки держали это в секрете, потому что он предупредил их, что, если кто-нибудь узнает, их исключат из команды. Эти вечеринки посещали в основном, первокурсники и второкурсники, потому что были слишком молоды, чтобы покупать выпивку или ходить в бары в центре города.

Старшекурсники, которых мы опросили, признались, что ходили, когда были моложе, но в последнее время не ходили. Они сказали, что на этих вечеринках было неуютно, особенно потому, что тренер всегда просил парней приводить с собой симпатичных девушек.

Младшая из нашей команды по гольфу призналась, что спала с Этим Придурком. Она уже перевелась в Восточно-Вашингтонский университет, но мы все подозревали, что были и другие.

Для тренера самый простой способ добиться увольнения — это переспать со студенткой.

Главному юрисконсульту школы удалось утаить от СМИ некоторые подробности, но мы могли умолчать лишь о немногом.

Спонсоры и выпускники были в ярости. Департамент был в кризисном состоянии, и мы делали все возможное, чтобы вытащить наше имя из грязи.

Ранее на этой неделе Милли упомянула, что тренеры должны будут посетить несколько предсезонных мероприятий по сбору средств, чтобы попытаться сгладить неловкость.

Хотелось бы надеяться, что ее собственные перья не будут слишком взъерошены теперь, когда Форд работает здесь.

Может быть, мне следовало сказать ей, что я рекомендовал его на должность главного тренера — она ведь уже должна была знать, верно? Курт должен был сказать ей, поскольку она практически руководила спортивным департаментом.

Я сомневался, что Форд знал, что она ассистент директора департамента, но он скоро узнает.

У этих двоих была история, и я давным-давно научился держаться подальше от нее.

Конечно, мне, наверное, следовало предупредить их обоих. Но я не хотел, чтобы что-то напугало Форда или разозлило Милли. И поскольку я, по-видимому, проявлял трусость во многих аспектах своей жизни, я держал свой чертов рот на замке.

Форд и Милли поймут, как работать вместе. Или убьют друг друга, пытаясь это сделать.

Я вернулся за свой стол, когда Форд снова прошел мимо, подняв руку, чтобы помахать мне. Он, вероятно, направлялся на другую встречу и какое-то время будет поглощен ими. Лучше он, чем я. Я просто хотел быть на поле, тренировать футболистов.

На этой неделе я тренировал детей из местных средних школ. Вчера закрылся наш ежегодный летний лагерь. И Авель, и Бек смогли посетить его, так что это была хорошая неделя.

Я щелкнул мышкой, собираясь проверить почтовый ящик, которым пренебрегал, потому что каждый день был на работе, когда в дверь моего кабинета влетела женщина.

— Торен. — Аспен Куинн, тренер женской сборной по волейболу, тяжело дышала, словно после бега. — Ты не видел проходившую здесь блондинку?

— О, нет.

— Черт, — прошипела она, проводя рукой по своему гладкому каштановому хвостику.

— Что не так? — Я встал и последовал за ней в коридор.

— Я потеряла своего нового игрока. — Она подняла глаза к потолку. — У нас была экскурсия по полю, и я оставила ее в раздевалке, а сама быстро позвонила отцу. Когда я вернулась, ее там уже не было.

— Как она выглядит? — спросил я. — Я помогу тебе найти ее.

— Высокая, — сказала Аспен. — Очевидно.

Как и она, все волейболистки были высокими. Аспен была на несколько дюймов ниже меня.

— У нее светлые волосы, подстриженные до плеч.

Светлые волосы до плеч. Высокая.

Лицо Дженнсин всплыло у меня в памяти.

Нет. Ни за что. Это не могла быть она. Такая длина волос была в моде, и вокруг было много высоких блондинок. Дженнсин не выходила у меня из головы.

— Вот и ты. — Аспен вздохнула, устремив взгляд куда-то за мое плечо. — Я повсюду искала тебя.

— Извините, тренер.

Мир ушел у меня из-под ног. Я покачнулся, и мой желудок сжался.

Этот голос. Я никогда, ни за что не забуду этот голос.

Нет. Черт, черт, черт, черт. Этого не могло быть. Этого не могло быть.

— Куда ты ходила? — спросила Аспен.

— Извините, я заскочила взглянуть на тренажерный зал.

Каждое слово было как удар ножа в грудь.

О боже. Дженнсин была студенткой. Волейболисткой.

Я переспал со студенткой.

Моя карьера была закончена. Убита рукой великолепной блондинки.

— Ну, в любом случае, это была моя следующая остановка в туре, — сказала Аспен. — Прежде чем мы продолжим, я представлю вас двоих.

Представит? Я чуть не рассмеялся. В этом не было ничего смешного, но это был либо смех, либо крик.

Каким-то чудом мне удалось сохранить спокойствие, когда я медленно повернулся к Дженнсин.

Ее глаза вспыхнули. Ее улыбка на секунду померкла, прежде чем она взяла себя в руки и сосредоточилась на Аспен. Она продолжала улыбаться, хотя краска отхлынула от ее лица.

Слава богу, Аспен, похоже, этого не заметила.

— Это Торен Грили. Он один из футбольных тренеров.

— Приятно познакомиться. — Дженнсин протянула руку, делая вид, что мы два совершенно незнакомых человека, а не два человека, которые Четвертого июля трахались, как рок-звезды.

Воздух вырвался из моих легких, когда я пожал ей руку. В нос ударил легкий аромат ее духов — цитрус и летнее солнце — от которого у меня закружилась голова, но я скрыл это, вежливо кивнув.

— Добро пожаловать в «Штат Сокровищ».

— Спасибо. — Она с трудом сглотнула, затем отпустила мою руку, глядя куда угодно, только не мне в лицо.

Блять. Мы оба были в полной заднице.

Мы провели вместе целую ночь. Часы. Как я раньше не догадался об этом? Какого черта я не задал больше вопросов?

Может быть, потому, что она вела себя не как студентка. В ней не было ничего юного или незрелого. Мысль о том, что она может быть игроком, ни разу не приходила мне в голову.

— Мы не будем тебе мешать, — сказала Аспен и направилась по коридору, Дженнсин шла рядом с ней в ногу.

Я подождал, пока они уйдут, прежде чем провести рукой по лицу.

— Черт возьми.

Студентка. Студентка-спортсменка. И я был в ее теле. Она спала в моей постели. О боже, меня сейчас стошнит. Мой желудок скрутило, я забеспокоился о своем обеде, который того гляди вылезет наружу. Я прошел в свой кабинет на нетвердых ногах и с силой захлопнул за собой дверь. Она захлопнулась только тогда, когда я оперся руками о стол, наклонился вперед, закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Студентка. Дженнсин была студенткой. Я был тренером.

Правила были конкретными. Они были предельно ясны.

Между студентами и персоналом не могло быть отношений. Никаких исключений. Никаких споров. Конец.

Я. Облажался.

Моя голова начала пульсировать.

— Черт возьми, — прошипел я.

Как я это исправлю? Как вернуться в прошлое и попросить себя из прошлого задать какие-нибудь вопросы?

Всякий раз, когда я знакомился с женщиной в баре, я всегда проверял, не флиртую ли я с чертовой студенткой. Чем ты занимаешься? Откуда ты? В каком году ты окончила среднюю школу? Я всегда, всегда, всегда задавал эти вопросы.

Дженнсин была прекрасна. Она была молода, но я и не подумал, что ей могло быть меньше двадцати пяти. И она пришла ко мне домой босиком. Она, должно быть, пришла из своего дома.

Правда, я так и не понял, какой дом по соседству принадлежит ей, но, тем не менее, в моем районе не жило ни одного студента. Ни одного.

Верно? Да, в квартале были новые лица, но не было студентов. Это был семейный район, и каждый дом продавался, а не сдавался в аренду.

О боже, я облажался. Тяжесть того, что это значило, чуть не поставила меня на колени.

Мы не знали. Я бы не прикоснулся к ней, если бы знал, что она студентка. Учитывая шок на лице Дженнсин, она явно тоже не знала. В вечер вечеринки я не мог вспомнить, чтобы говорил о работе. Я никогда не упоминал, что работаю тренером.

Мы были невиновны. Ну, вроде того. Ничего из того, что я сделал с ней той ночью, не было невинным.

Возможно, если я объясню, что все это было большой ошибкой, если Форд будет знать всю историю, я смогу все изменить. Каким-то образом я смогу это исправить и спасти свою карьеру.

Никогда. Не в этом году. Не вслед за скандалом Этого Придурка.

Не будет никакой поблажки.

Так что да. Я облажался.

Вот только…

Никто не знает. Особенно, если это будет секретом. Я был не единственным человеком, которому было что терять. Дженнсин потеряет место в волейбольной команде. Если она получает стипендию, она, вероятно, тоже будет бороться за то, чтобы сохранить это в секрете, верно?

Что, если бы она уже рассказала кому-нибудь? Если это так, новость распространится как лесной пожар. Но, возможно, нам повезет. Может быть, как и я, она никому об этом не рассказала.

Мое сердце колотилось так сильно, что это причиняло боль. Я выпрямился, стряхивая очередную волну головокружения, затем схватил со стола ключи и телефон. Я выбежал из офиса, благодарный, что не встретил никого по пути к ближайшему выходу. Добежав до парковки, я пошел к своему грузовику. Было пыткой не нарушать все ограничения скорости по дороге из кампуса домой.