Я не могу не улыбнуться.

— Это очень романтично, — тихо пробормотала я, сжимая его руку. — Ты прав. У меня нет причин быть несчастной, пока у меня есть ты.

От его взгляда у меня в груди бешено заколотилось сердце. Я провела так много времени в раннем подростковом возрасте, беспокоясь о том, что меня отдадут за какого-нибудь старика или выдадут замуж за заносчивого сына мафии, одного из многих раздражающих мальчиков, с которыми я сталкивалась на протяжении своего взросления, на званых обедах и мероприятиях, которые мне разрешалось посещать. Но вместо этого меня отдают наследнику Братвы - мятежному, красивому мужчине, который соответствует всем моим сексуальным фантазиям о плохих парнях. Мужу, который будет поощрять мою дикость, упрямство, своеволие, а не пытаться сломать и вылепить из меня то, что ему нужно. Мужчину, который будет желать меня еще больше, потому что мы одинаковые и равные.

Замужество – это конец счастья для многих дочерей мафии. Но для меня это начало всего, о чем я мечтала, во что боялась поверить, пока отец не предоставил мне выбор… выбор выйти замуж за Петра.

Спустя некоторое время к нам подходит один из охранников моего крестного, прочищая горло:

— Уже поздно, мисс Д'Амелио, — говорит он, глядя на нас двоих. — Дон Морелли хочет, чтобы вы были готовы присоединиться к нему за ужином в ближайшее время.

Я не готова к тому, что Петр уйдет. Но он прав, конечно же, мне нужно переодеться к ужину... Платье-сарафан и белая джинсовая куртка, которые я надела на свидание с Петром, будут неприемлемы.

— Хорошо. — Я смотрю на Петра, который уже встал и поднимает меня со скамейки, его рука все еще крепко сплетена с моей. — Увидимся через шесть дней?

— В день нашей свадьбы, моя милая невеста. — Он улыбается мне, в его глазах все еще горит темный, горячий блеск. Я чувствую дрожь предвкушения и разочарование, смешанное с тоской, когда смотрю на его полный, улыбающийся рот. Я хотела этого поцелуя, но мы упустили свой шанс. Я не стала настаивать, а Петр, похоже, был склонен ждать, проверяя границы другими способами.

Он отпускает мою руку, когда мы возвращаемся в дом, и кивает мне напоследок, прежде чем последовать за своей свитой в фойе и выйти через парадную дверь. Я остаюсь с охранниками Сальваторе, которые неловко стоят неподалеку, наблюдая за уходом Братвы.

— Можете идти, — огрызаюсь я, чувствуя раздражение, когда за Петром закрывается дверь. Неделя кажется слишком долгой, и меня охватывает тревога: момент нашей свадьбы так близок, но все еще так далек. Последние шесть месяцев я чувствовала себя странно, неопределенно, привыкала к тому, что отца нет, и в то же время за мной присматривает кто-то новый. Я готова двигаться вперед, к своей жизни и к тому, что было запланировано для меня. — Если только мой крестный не приказал вам подняться со мной наверх, пока я буду готовиться?

— Конечно, нет, мисс Д'Амелио. — Джозеф, отвечающий за личную охрану Сальваторе, махнул рукой остальным. — Пойдемте.

Я вздохнула, когда они ушли, и направилась наверх. У меня есть час, чтобы подготовиться к ужину, и я не хочу ничего, кроме как прилечь хотя бы на половину этого времени.

За ужином Сальваторе напряжен и молчалив. Нас обслуживают формально, чего мой отец часто избегал, считая, что типичный ужин из четырех блюд, приносимых по очереди на двоих, немного нелеп. Он приберегал формальности для званых обедов. Но Сальваторе, похоже, нравится такая структура или, по крайней мере, он считает важным, чтобы я к ней привыкла.

— Так Братва выстраивает свои дни? — Спрашиваю я, немного недоверчиво глядя на первое блюдо - лимонно-крабовый суп. — Формальные обеды? За столом одеваются в деловые костюма?

Сальваторе поднимает на меня взгляд, отламывает уголок хлеба и макает его в блюдце с оливковым маслом, стоящее перед нами.

— Я не претендую на то, чтобы знать, чем Петр Ласилов занимается дома. Ты будешь жить с ним, его сотрудниками и охраной в его пентхаусе. Он говорил тебе об этом?

— Да, он говорил об этом сегодня. — Я тащу ложку по супу, чувствуя, что аппетит начинает пропадать. Как бы мне хотелось просто перемотать следующие шесть дней вперед и очнуться в утро своей свадьбы.

Выражение лица Сальваторе остается нейтральным. Его трудно понять, и после стольких лет близости между мной и единственным человеком, с которым я жила вместе, - моим отцом, - меня это часто расстраивает.

— И что ты чувствуешь по этому поводу, Джиа?

Я пожимаю плечами, пробуя ложку супа.

— Чувствую, что все прекрасно. Я уверена, что он прекрасен. Наверняка из окон открывается великолепный вид на город, может быть, даже спа-салон в здании. Бассейн на крыше. Консьерж. Все, что я могу пожелать.

Сальваторе кивает.

— Что ж. Полагаю, ты будешь посещать семейные ужины с семьей наследника Ласилова. Как я понимаю, даже Братва время от времени устраивает званые обеды. От тебя будут ожидать, что ты будешь вести себя так, как подобает будущей жене пахана, и так, чтобы это говорило о том, что ты воспитывалась как дочь дона, а не как дикий ребенок. Поэтому ты должна знать, как одеваться и вести себя за столом официально.

— Мой отец не совсем пренебрегал моим образованием. — Я сузила на него глаза, испытывая внезапное и почти необоримое желание выместить на нем свое разочарование. — И вообще, кто ты такой, чтобы читать мне лекции о манерах? Ты был груб с Петром. Не притворяйся, что это не так.

— Я был тверд. — Он доедает свой суп, слегка отодвигая фарфоровую чашку, пока мы ждем следующего блюда. — Я убедился, что он понимает, что ты будешь под присмотром и что попытки причинить тебе вред или посягнуть на твою личность недопустимы. Я не позволю этому мальчику и на дюйм приблизиться к тебе, пока он не произнесет клятву и не выполнит обещания своего отца.

— Он не позволит. — Я слегка вызывающе поднимаю подбородок. — Петр - джентльмен.

Глаза Сальваторе темнеют.

— Ты ничего не знаешь о Братве, Джиа. Твой отец оберегал тебя, хотя и избаловал...

— Я не избалована, — бормочу я, и Сальваторе усмехается.

— Ты - принцесса мафии, Джиа. — Он произносит мое имя с нежностью, и я поднимаю на него глаза, замечая, что выражение его лица слегка смягчается. — Ты всегда была избалована, так или иначе. Твой отец позволял тебе немного дичиться, и это была его прерогатива. Но теперь я должен позаботиться о твоей защите. Это значит, что я должен позаботиться о твоем будущем и о том, как им распорядиться. О моем взаимодействии с Братвой ты не должна беспокоиться.

— Я - причина договора. — Я знаю, что звучу капризно, но не уверена, что мне есть до этого дело. — Мой выбор согласиться на этот брак, вот почему будет мир. И ты тоже должен уважать желания моего отца, — добавляю я, поднимая на него взгляд. — Он все устроил, и ты это знаешь. Поэтому ты не должен подвергать его опасности, грубя моему будущему мужу.

— Действительно, твой будущий муж, — размышляет Сальваторе. Он переводит взгляд на мою правую руку, держащую серебряную ложку, которая все еще копается в супе. — Петр не подарил тебе обручальное кольцо, не так ли?

— Ты присутствовал на церемонии обручения. — Я пожимаю плечами. — Ты все видел. Это не их обычай.

— Но это наш. — Голос Сальваторе ровный и холодный. — Это был бы жест доброй воли, если бы он уважал наши обычаи и подарил своей будущей жене кольцо. Но, полагаю, Братва сочла бы дурным тоном отдавать драгоценный камень, когда на нем можно нажиться.

Я смутно понимаю, к чему клонит мой крестный, семья Ласиловых владеет множеством иностранных рудников, не все из которых, скорее всего, работают строго по закону. Но не похоже, чтобы и наша семья заботилась о законах.

— Или я могу уважать их обычаи и не ожидать его.

— Справедливо. — Сальваторе выглядит почти забавным, откинувшись на спинку стула, пока один из сотрудников собирает наши тарелки с супом, а другой заменяет их салатами. — Тебе следует быть осторожной, Джиа. Не стоит так доверять своему новому мужу. Кольцо - лишь пример. Они будут придерживаться своих взглядов и ожидать, что ты забудешь все свои. Ты будешь одной из них, но они вовсе не будут стараться вести себя как мы.

— Это договор. Он действует в обе стороны. — Я вонзаю вилку в помидор, чувствуя разочарование от всего этого. Мне не очень хочется обсуждать семейную политику за обеденным столом с моим крестным. — В любом случае, через неделю я перестану быть твоей проблемой. Я выйду замуж, и ты сможешь сосредоточиться на делах, как делал это всегда.

Сальваторе хмурится.

— Ты не проблема, Джиа. — Его голос снова немного смягчился, и я взглянула на него. Он выглядит немного обиженным моими словами, хотя я не могу представить, чтобы его что-то обидело. Он всегда был непоколебимым, непробиваемым, твердой стеной между моим отцом, мной и всем, что могло бы осмелиться угрожать нам. Голос моего отца, если нужно, его перо, если необходимо, его самый надежный друг. Мой отец и Сальваторе всегда были двумя половинками одного правящего человека.

Что заставляет меня снова задаться вопросом, почему Сальваторе кажется таким неуверенным в этом решении сейчас?

— Завтра я встречаюсь с ними, чтобы обсудить свадьбу, — говорит он, откидываясь на спинку кресла и глядя на меня. — Я хочу быть уверен, что без твоего отца условия договора будут соблюдены.

— Что ты имеешь в виду? — Я снова ощущаю страх. — Встреча? Почему бы им не...

— Это мера предосторожности, Джиа. — Сальваторе звучит неожиданно устало. — Я забочусь о твоих интересах.

— В моих интересах, чтобы эта свадьба состоялась, как и планировалось. — Горло сжимается, и я с трудом сглатываю, стараясь не выдать своей паники. — Сальваторе...

— Нам не нужно обсуждать это дальше. Поговорим завтра. — Он возвращается к своей тарелке, и по его позе и выражению лица я понимаю, что разговор окончен, нравится мне это или нет.