21

АША

На мгновение я позволяю поцеловать себя. Я так давно хотела, чтобы он меня поцеловал, и теперь, когда его губы на моих, я не хочу, чтобы это прекращалось. Его рот такой же теплый и мягкий, как я и думала, и если что-то из этого причиняет ему боль, ему, похоже, все равно. Его руки скользят по моим волосам, притягивая мой рот сильнее к своему, в его горле раздается стон, когда его язык скользит по моей нижней губе, желая проскользнуть в мой рот, спутаться с моим.

Я тоже этого хочу. Боже, я хочу этого. Я хочу его, каждая частичка меня мгновенно жаждет быть ближе к нему, кожа к коже, так близко, как только мы можем быть. Впервые за долгое время меня не волнует, что он взял все на себя, что он поцеловал меня, что не я в этот момент решаю, как поступить. Меня не волнует ничего, кроме того, как его рот прижимается к моему, как он стонет от прикосновения моего языка к его, как я чувствую желание пульсирующее между нами, словно живое существо.

А потом я вспоминаю другое имя, которое он выкрикнул во сне, и отстраняюсь, разрывая связь между нами. У него тоже есть свои призраки. Но я хочу знать, какие они, прежде чем мы продолжим.

Он пытается притянуть меня обратно, и я качаю головой, отстраняясь от поцелуя.

— Аша... — Голос Финна полон разочарования. — Пожалуйста, просто...

— Ты кое-кого звал во сне. — Я поджимаю губы, глядя на него сверху вниз. — Кого-то по имени Кэролайн. Которая...

На лице Финна появляется ужас, на скулах появляется румянец, и ему хватает благородства выглядеть пристыженным, когда он слегка приподнимается на подушках, морщась.

— Черт, — бормочет он, глядя на меня. — Кэролайн была...

— Была? — Мягко спрашиваю я, и он кивает.

— Была, — подчеркивает он. — Она была человеком, о котором я когда-то очень сильно заботился. Прошло много времени… семь, может быть, восемь лет. Мы были вместе почти два года, и у нас были все те вещи, которые, как я думаю, должны составлять хорошие отношения, не думаю, что ты хочешь об этом слышать, — поспешно добавляет он. — Я думал, что женюсь на ней. Но я решил, что если мы собираемся пожениться, то она должна знать правду о том, чем я зарабатываю на жизнь. До тех пор я скрывал это от нее, думая, что поступаю правильно, оберегаю ее беспокоясь о ней. А потом я рассказал ей правду, планируя сразу после этого попросить ее выйти за меня замуж, и...

Финн делает медленный вдох, и я понимаю, куда ведет эта история. Я даю ему закончить, позволяю сказать все, что нужно, потому что вижу, что ему больно говорить об этом.

— Она сказала, что я лгал ей. Что она не может мне доверять, хотя я сказал ей, что она может спрашивать все, что хочет, и я отвечу правдиво. Что я хочу провести с ней всю свою жизнь. Она ушла, и больше я о ней ничего не слышал.

— Черт. — Я выдыхаю это слово и немного откидываюсь назад, глядя на напряженное выражение лица Финна. — Мне так жаль...

— Нет, мне жаль. — Его рука по-прежнему обвита вокруг моей. — Мне жаль, что тебе пришлось услышать, как я зову ее, хотя на самом деле она мне больше не нужна. Не знаю, почему я так решил, но единственная женщина, которую я хотел бы видеть рядом с собой, пока я без сознания и ранен, это... — Он тяжело сглотнул, его пальцы провели по костяшкам моих пальцев. — Ну… ты, Аша.

— Можешь звать меня Фелисити. — Я смаргиваю слезы, глядя на него. — Ты называл меня так во сне. Вообще-то, оба имени. Аша и Фелисити. Но я думаю... я бы предпочла, чтобы ты называл меня моим настоящим именем. Прости, что я злилась на тебя...

— Ты имела на это право. Я шпионил, как ты и сказала. Я сделал это, потому что искренне не верил, что ты скажешь мне правду... но ты была права, когда сказала, что я должен был спросить. Я должен был. И мне жаль, что я этого не сделал.

Мы сидим так в течение долгого времени. Я провожу большим пальцем по его руке, пытаясь найти слова, чтобы сказать ему то, что мне нужно, чтобы быть с ним такой же честной, каким он был со мной.

— Я тоже кое-кого потеряла, — наконец тихо говорю я и вижу, как его глаза слегка расширяются.

— Что случилось? — Спрашивает он. — Если ты хочешь рассказать мне, то есть...

Я киваю, прикусив нижнюю губу.

— Его звали Джейми, — тихо говорю я. — Я встретила его в Сент-Луисе. Уверена, если ты искал меня, то знаешь, что я там жила. Я танцевала в дерьмовом клубе, и его приятели привели его туда на двадцать первый день рождения. Он пришел ко мне на задний двор, пока я курила...

Финн поднимает бровь, и я сухо смеюсь.

— Я больше не курю, как ты, я уверена, уже понял. Он... — Я тяжело сглатываю, вспоминая ту ночь. — Я сказала ему, что он может поцеловать меня в качестве подарка на день рождения. Я хотела знать, сделает он это или нет. И когда он это сделал, я поняла, что у меня проблемы.

— Значит, ты влюбилась в него. — Это не вопрос, и я уверена, что Финн слышит это в моем голосе. В его голосе нет ревности, только тихая грусть, которая говорит о том, что он хотя бы немного понимает, что я чувствую.

Я киваю.

— Да. Мы тоже были вместе пару лет. Но он...

Слезы наворачиваются на глаза, и мне приходится изо всех сил стараться не расплакаться, чтобы закончить рассказ.

— Ты не должна рассказывать мне сейчас, — тихо говорит Финн, и я качаю головой.

— Мне нужно. Я хочу, чтобы ты понял, почему все было так, как есть. — Я делаю медленный вдох. — Он был в банде байкеров. Это было из-за его брата, он не очень хотел быть частью этого. Но у него не было особого выбора. Он был милым, добрым, застенчивым человеком, совсем не тем, кто должен быть частью чего-то подобного. Ему нравились мотоциклы и работа над ними, но все остальное, он не хотел в этом участвовать. И в итоге участие в этой жизни привело к его гибели.

Последние слова прозвучали сдавленно, и Финн крепче сжимает мою руку.

— О, черт, Фелисити. Мне так жаль...

Я сглатываю слезы и дарю ему язвительную полуулыбку.

— Мы практически сказали друг другу то же самое.

— Господи, девочка, я просто расстался. — Финн еще больше прижимается к подушкам, его взгляд полон страдальческого сочувствия. — Твой Джейми… умер.

Я киваю, слезы наконец-то понемногу проливаются.

— С тех пор я никого по-настоящему не любила. То, что у меня было с Николаем, это было близко, иногда. Я испытывала к нему сильные чувства. Но я знала, что это ни к чему не приведет, и мы с ним никогда не будем вместе, поэтому, наверное, в каком-то смысле было безопасно испытывать к нему настоящие чувства. Невозможно было по-настоящему влюбиться в него, поверить в вечность, а потом потерять его. Но...

Финн смотрит на меня, и я вижу слабую надежду на его лице.

— Но что, милая? — Спрашивает он, и я с грустью смотрю на него, и в груди у меня щемит.

— Я могла бы испытывать к тебе такие чувства. Я знала, что могла. И я должна была сохранить между нами эту дистанцию. Если бы я этого не сделала...

— Да, девочка. Я думал, что может быть что-то подобное. Не так плохо, как на самом деле, но я знал, что что-то есть. И по правде говоря... — рука Финна снова нашла мою. — Я хотел думать, что смогу дождаться, пока ты придешь в себя. Но только не в том случае, если это означало, что ты вернешься к Котову. Я бы не вынес этого снова.

— Я знаю. Мне жаль, что я злилась на тебя за это. Я думала... — Я тяжело сглотнула. — Я думала, что потеряла тебя.

— Я знаю, девочка. — Финн одаривает меня слабой, грустной улыбкой. — Я тоже так думал.

Я хочу поцеловать его. Я смотрю на него и хочу всего того, в чем я так долго отказывала нам обоим. В тишине хижины, расположенной так далеко от всего остального, у меня больше нет сил сдерживаться. Я уже дважды видела, как быстро можно отнять все, что мне дорого. Я наклоняюсь, чтобы снова поцеловать его, и не могу смириться с мыслью, что могла потерять его, так и не узнав, каково это.

Он целует меня без колебаний, руки скользят по моим волосам, чтобы уложить меня на кровать рядом с собой, его рот голодный, жаждущий и сладкий одновременно. Я чувствую его стон, вибрирующий на моих губах, ощущаю жар его кожи под моими руками, когда он одним плавным движением переворачивает меня на спину, и мои руки прижимаются к его груди, мягкие медные волосы касаются моих пальцев, а Финн смотрит на меня сверху вниз.

— Скажи да, девочка, — рычит он, его голос низкий, богатый, густой и такой нужный. — Скажи, что на этот раз мы не остановимся.

— Мы не собираемся останавливаться, — вздыхаю я, поднимая на него глаза, и выражение его лица говорит мне все, что мне нужно знать о том, правильное это решение или нет.

Между нами нет никаких игр, никакого обмена властью, ничего, кроме нас самих. Мы чередуем быстрый и медленный темп, пытаясь замедлиться настолько, чтобы насладиться каждой вещью, которая кажется чем-то новым, хотя мы уже видели все это раньше. Я видела его голым, а он видел меня, но раздевать друг друга вот так, совсем другое дело. Он сдвигает мою рубашку вверх через голову, его руки двигаются по моей груди с чем-то почти благоговейным, как будто он наслаждается тем, что ему позволено прикасаться ко мне так свободно, не сковывая никого из нас. Мои пальцы вцепляются в пояс мягких брюк, которые он носит, и спускают их вниз по бедрам. Финн ухмыляется, когда я задерживаю дыхание при виде его твердого члена, вырвавшегося на свободу и шлепающегося о его живот.

— Боже, я так чертовски хочу тебя, девочка. — Он снова целует меня, крепко и настойчиво, его язык переплетается с моим, когда он освобождает меня от шорт, которые были на мне, и устраивается между моими бедрами, его рука скользит по моей обнаженной коже. — Я хочу не торопиться, попробовать на вкус каждый твой дюйм, но сейчас...

— Я знаю, — шепчу я, впиваясь пальцами в мышцы его плеч, когда поднимаюсь выше, чтобы снова поцеловать его. — Я тоже не хочу медлить.

— Хорошо, — простонал Финн, его рука скользнула между нами, и он направил свой член между моих бедер, кончик его задевает мой клитор, заставляя меня задыхаться и стонать от нахлынувших на меня ощущений. Я так долго гадала, каково это, чувствовать, как этот пирсинг трется об меня, и это ощущение превосходит все мои представления. Я хочу, чтобы он был во мне как можно скорее, и чтобы он продолжал тереться об меня, дразня мой клитор этим металлическим гребнем, пока я не кончу. — Мы не будем торопиться позже, да, девочка?