Шоу начинается, когда сдаются карты. Я не так много знаю о том, как играют в покер, но мне это и не нужно. Все, что мне нужно знать, это как отвлечь внимание, и я хороша в этом: в медленном развитии событий, в дразнении, которое постепенно нарастает, пока я не делаю то, что отвлекает мужчин, и большинство из них не сможет это проигнорировать. Тот, кому это удастся или кто сделает это лучше всех, станет моим победителем на эту ночь.

Я сразу вижу, что Матвей за столом. Его невозможно не заметить, хотя вживую он выглядит внушительнее, чем на фото, не в физических размерах, а в присутствии. Если Николай с ним встречался, то я понимаю, почему он беспокоится. В каждом его движении, в том, как он держится, в наклоне головы, в том, как он говорит, чувствуется высокомерие, и я вижу, что он человек, который очень много о себе думает.

Боже, надеюсь, он сегодня проиграет, только и могу подумать я, перекладываясь на шезлонг, нежно потирая бедра друг о друга, растягиваясь, как кошка, на бархатной поверхности, проводя языком по губам с резким привкусом лимонного спирта. Матвей не только не вызывает во мне желания, но и сам его вид заставляет меня чувствовать прямо противоположное. Он из тех мужчин, которых я стараюсь избегать. Если бы не тот факт, что Николай попросил меня об одолжении, я бы, скорее всего, отказалась от любого вечера с этим человеком, независимо от того, насколько хороши его чаевые.

Остальные мужчины за столом меня тоже не привлекают. Все они достаточно красивы, даже тот, которого я уверена, что никогда раньше не видела. Я почти уверена, что он, должно быть, один из тех гостей, которых Николай иногда впускает в дом, в нем есть какая-то нервозность, которая говорит о том, что он знает, что находится здесь не на своем месте. Как он ввязался в эту игру, я понятия не имею, но готова предположить, что он выложил за нее немалую сумму. Мне почти жаль этого человека. Просто глядя на него, я понимаю, что он не собирается выигрывать, что он, скорее всего, поставил деньги, которые ему не нужно было тратить, на возможность провести ночь со мной.

Я переворачиваюсь на спину и встаю на колени, медленно наклоняюсь вниз, открывая игрокам прекрасный вид сзади. Мои бедра все еще прижаты друг к другу, скрывая тайну, но даже не глядя, я чувствую на себе взгляды, отвлеченных игроков, которые рано или поздно проиграют.

Когда я снова перевернулась на спину, Матвей даже не взглянул на меня. Я издала небольшой смешок между сжатыми губами не потому, что мне особенно хочется, чтобы он смотрел на меня, а потому, что тот факт, что он даже не отвлекается, означает, что есть большая вероятность того, что ему удастся оставаться таким достаточно долго, чтобы выиграть игру.

А это прямо противоположно тому, чего я хочу.

Я медленно скольжу руками вниз по телу, нервно покусывая зубами нижнюю губу, а пальцами обхватываю грудь, перебирая соски в кружевах и перебирая тесемки корсета. Это медленное дразнение, которое я позволяю себе, плавно поднимаясь на ноги и покачиваясь на краю сцены, словно хочу получше рассмотреть игроков, позволяя кокетливой улыбке расползтись по моим губам для тех, кто смотрит на меня, а не на карты в своих руках.

Тот, кто, как я уверена, является гостем, не может оторвать от меня глаз. Но у него хорошая рука, насколько я могу судить, и он остается в первом раунде.

Перед вторым раундом официантка разносит напитки, и, когда стол на мгновение отвлекается от меня, я бросаю взгляд на бар.

И тут я вижу его.

Там сидит мужчина, еще один, которого я не узнаю. Я, конечно, не знаю всех мужчин, имеющих здесь членство, но большинство из них я видела, хотя бы мельком, и уверена, что запомнила бы этого, если бы видела его раньше. Но я уверена, что не видела, потому что в нем есть что-то, что говорит мне, что это его первая ночь здесь, как и у того нервного человека, который сидит за столом. На самом деле, если бы я сегодня делала ставки, я бы поставила на то, что этот человек пришел сюда с тем, который купил игру.

Не с ним, в качестве партнера, не так, а с другом, пришедшим, чтобы придать остроты. То, как загораются глаза этого мужчины, говорит о том, что он предпочитает женщин. Но он определенно новичок в этом деле. Это видно по тому, как он разговаривает с Джейсоном, заказывая очередной напиток: непринужденно, словно они с Джейсоном люди одного типа, живущие одной жизнью. В нем нет ни высокомерия, ни самодовольства.

Это освежает. Привлекательно. Как и он сам.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня со своим бокалом в руке, и на секунду я забываю, что должна была вернуться в гостиную и прибавить жару в соблазнении. Он не мой обычный тип, по крайней мере, я так не думаю. Но на самом деле я, кажется, забыла, что такое мой обычный тип.

У этого мужчины рыжие волосы с оттенком коричневого, уложенные в беспорядке так, что только подчеркивают точеные линии его лица, и сильная челюсть, покрытая коричнево-рыжей щетиной. С такого расстояния мне не видно, какого цвета у него глаза, но я вижу в них интерес, когда он смотрит на меня, и его взгляд скользит по моему нижнему белью, говорит мне о том, что он думает, как бы я выглядела без него.

Отличие его от всех остальных мужчин здесь в том, что в его лице есть и что-то еще, как будто ему почти неприятно, что он об этом думает. Как будто он не уверен, можно ли ему этого хотеть. Это пробуждает во мне что-то, ту часть меня, которая испытывает восторг от того, что обладает властью и контролем в подобных ситуациях. Я могу заставить этого мужчину умолять меня, я уверена в этом.

В животе что-то сжимается, тепло расцветает так, как я не чувствовала уже давно, а дыхание перехватывает в горле. Мужчина все еще смотрит на меня, и я вдруг вспоминаю, что должна делать, и какое шоу должна устроить.

Я плавно, но резко поворачиваюсь на каблуке и, покачиваясь, возвращаюсь в зал, чувствуя на себе его взгляд на протяжении всего пути.

Я пытаюсь сосредоточиться на покерном столе, выполняя все движения шоу. Я скольжу руками по своей груди, издавая низкий стон, который смешивается с мягким ритмом музыки и гулом разговоров, выгибаясь и извиваясь на лаунже, как будто меня переполняет медленно нарастающее желание, которое постепенно овладевает мной, превращая меня в задыхающуюся, нуждающуюся в сексуальных мольбах. В это захотят поверить мужчины за столом, и это именно то, чем я обычно здесь не являюсь. Именно такой я не была уже очень давно. Но внезапно я чувствую намек на это. Реальный намек на настоящее возбуждение, настоящее желание, расцветающее в моих венах и на моей коже, и это приятно. Это заставляет меня хотеть большего.

Оно нарастает по мере того, как я иду, изо всех сил стараясь не смотреть на бар. Мне удается не смотреть в ту сторону так долго, что я даже не знаю, там ли он еще, но в моем воображении он там, наблюдает за тем, как я грациозно поднимаюсь с лежака и снова пробираюсь к авансцене, покачиваясь на краю, а затем плавно отворачиваюсь от мужчин. Мои пальцы медленно расстегивают застежку бюстгальтера, спуская мягкие бархатные бретельки вниз по рукам, а руки продолжают сжимать полные изгибы груди, пока я медленно не поворачиваюсь, открывая их голодным взглядам, разбросанным по всему клубу, приподнятые корсетом прямо под ними.

Матвей по-прежнему не смотрит на меня. Я раскачиваюсь в такт музыке, трогая и дразня свою грудь, провожу руками по корсету и бедрам, пальцы скользят между ними, намекая на то, что будет дальше. Я по-прежнему не смотрю в сторону бара. Если он ушел, я буду разочарована. Если он там... Если он там, я наполовину боюсь, что забуду о рутине, которую должна была разыграть. Никто не задерживался в моем сознании так надолго. Это тревожит меня так же сильно, как и заводит. Мне нравится быть властной, а кто-то, кто так цепляется за мои чувства, отнимает часть этой власти.

Когда я снова растягиваюсь на шезлонге, поднимаю руки над головой, чтобы продемонстрировать грудь, выгибаю спину, готовясь к моменту, когда вместо трусиков я раздвину бедра и покажу очарованным гостям красивую картинку своей киски в обрамлении серебряных кружев, моя голова непроизвольно поворачивается, и я смотрю в сторону бара.

Я говорю себе, что ищу Николая, чтобы убедиться, что он не заметил, как я отвлеклась, что он не расстроился из-за меня. Но в глубине души я знаю, что ищу рыжеволосого мужчину.

Он все еще там.

Он все еще смотрит на меня.

У меня снова перехватывает дыхание, когда мой взгляд встречается с его взглядом. Рука скользит по парче и бархату корсета, спускается к краю трусиков, пальцы замирают над вершиной бедер. Покерный стол уже поредел, некоторые игроки уже сдались. Я не знаю, где они сейчас, возможно, с кем-то из девушек, пришедших сюда сегодня вечером, чтобы отвлечься от проигрыша.

Единственный мужчина, о котором я могу думать, это тот, что сидит здесь со стаканом виски в руке и пристально смотрит на меня, пока я медленно, очень медленно, раздвигаю ноги.

Я закидываю одну ногу на спинку кресла, серебристый каблук вдавливается в бархат, колено упирается в спинку кресла. Другая нога медленно отводится в сторону, каблук ступает на блестящий пол сцены, бедра становятся все шире и шире, кружево распахивается, и я слышу низкий стон в зале, когда обнажаю свою самую интимную плоть перед глазами мужчин, разбросанных по залу.

Я должна смотреть на мужчин за столом, соблазнять их, отвлекать. Но пока я выгибаю спину, выставляя себя напоказ, я могу смотреть только на мужчину за барной стойкой.

Внезапно возникает ощущение, что я устраиваю шоу для него, и только для него.

И к своему полному шоку я понимаю, что я мокрая.

По-настоящему мокрая, а не сделанная с помощью хорошо подобранной смазки или слюны. Я чувствую прилив тепла, влагу между бедер, и тихий стон, вырвавшийся из моего рта…настоящий. Когда моя рука опускается ниже, два пальца проскальзывают между внешними складками и скользят по клитору, я настолько скользкая, что мои бедра подрагивают от ощущений, внезапный резкий всплеск удовольствия проникает между бедер, заставляя меня стонать снова и снова, низким, нуждающимся звуком.