Я успеваю поставить маленькую коробку на тумбочку, укладываю ее обратно на кровать, а другой рукой тянусь к ее майке, чтобы снять ее. Дюйм за дюймом я снова вижу ее идеальную голую плоть, Фелисити корчится на кровати подо мной, пока я стаскиваю ее через голову и отбрасываю в сторону, добираясь до застежки ее лифчика.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — шепчет она, и я смотрю на нее сверху вниз, мягко вдавливая ее спину в подушки, а затем беру ее за руки.

— Я собираюсь привязать тебя к кровати своим ремнем, — бормочу я, поглаживая пальцами тыльные стороны ее рук, когда поднимаю их над головой. Она стонет, когда я обхватываю одной широкой рукой оба ее запястья, удерживая их, пока я расстегиваю ремень, и на мгновение замираю, глядя на нее сверху вниз. — Ты не должна этого делать, Фелисити, — тихо пробормотал я. — Если это не то, чего ты хочешь, я люблю тебя и без всего этого. Я хочу тебя даже без этого. Это не обязательно должно быть так, если ты этого не хочешь...

— Хочу. — Голос у нее высокий, с придыханием, и я вижу, что она говорит серьезно. — Я бы сказала тебе, если бы не хотела. Пожалуйста, Финн...

Слышать ее мольбы, это почти слишком. Это совсем другой вид сладкой пытки: видеть, как она лежит на кровати, ее руки прикованы к изголовью моим ремнем, ее грудь вздымается и опускается с каждым вздохом, когда я спускаю леггинсы и трусики с ее бедер, обнажая ее полностью, и знать, что я собираюсь затянуть это для нас обоих. Я хочу, чтобы это длилось долго, и я хочу трахать ее жестко, пока мы оба не кончим одновременно, и пока я нежно раздвигаю ее ноги и наклоняюсь над ней, чтобы проследить поцелуями от ее рта до пространства между ними, мой собственный член ноет от потребности, граничащей с отчаянием.

— Ты кончишь для меня, — говорю я ей, проводя зубами по ее бедрам, крепко раздвигая ее ноги, а ее уже намокшая киска раскрыта для меня. — Столько раз, сколько сможешь. Ты поняла, Фелисити? Не сдерживайся. Как только ты сможешь кончить, я хочу, чтобы ты залила мой рот этой сладкой киской. И потом столько раз, сколько сможешь.

Она испускает тихий стон и кивает, когда я пальцами раздвигаю ее шире, выставляя на всеобщее обозрение ее нежную, пропитанную влагой плоть.

— Скажи да, — Фелисити, чтобы я тебя слышал.

— Да, — задыхается она, ее бедра выгибаются в моих руках. — Да, сэр.

Когда я провожу по ней языком, она оказывается самой сладкой из всех, что я когда-либо пробовал. Я теряю себя в ее запахе, вкусе и ощущениях, скольжу языком по ее складочкам, к ее клитору, трепещу и втягиваю его в рот, пока она не кончает с резким, задыхающимся криком, ее возбуждение заливает мой язык. Я не могу насытиться этим: ее звуками, когда она кончает, тем, как она становится такой невероятно мокрой для меня, тем, как она сжимается вокруг моих пальцев, когда кончает во второй раз и в третий, бьется о мое лицо, выкрикивая мое имя.

— Пожалуйста, — наконец задыхается она, когда третий оргазм стихает, извиваясь у моего рта. — Мне нужен ты внутри меня. Пожалуйста.

— Не уверен, что мог бы ждать еще долго, — признаюсь я с хриплым смехом, наклоняясь над ней и просовывая руку между нами, скользя кончиком члена по ее клитору. Ее бедра вздымаются вверх в поисках ощущений, и она издает еще один задыхающийся стон.

— Я никогда раньше не была ни с кем с пирсингом, — шепчет она. — Это так приятно...

— О? — Я снова провожу головкой члена по ее клитору и вижу, как все ее тело подрагивает и дергается подо мной, а губы раздвигаются в крике удовольствия. — Думаю, я заставлю тебя снова кончить для меня вот так.

Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем она. Я мог бы провести всю ночь, заставляя ее кончать для меня снова и снова, видеть выражение ее лица, когда наслаждение наконец охватит ее, когда ощущения от моей скользкой головки члена и металлического пирсинга станут слишком сильными, слышать, как она выкрикивает мое имя. Ничто и никогда не было так хорошо, и когда я чувствую, как она пульсирует и трепещет на моем члене, обливаясь потом от четвертого оргазма, я не могу остановить себя от того, чтобы войти в нее быстрее, чем собирался.

— О боже, Финн! — Фелисити вскрикивает, выгибаясь, и я крепко целую ее, ее возбуждение все еще покрывает мои губы. Она слизывает его, ее язык переплетается с моим, и от этого эротизма у меня внутри все пульсирует, я слишком близок к краю, а она дергается от ремня, прикрепляющего ее к изголовью, выгибаясь подо мной. — Пожалуйста, ты мне нужен...

— Тебе нужно больше? — Я запускаю руку в ее волосы, прижимаю их чуть сильнее, наклоняю ее лицо к своему. — Сильнее, Фелисити?

— Да, — задыхается она. — Сильнее. Пожалуйста.

Я даю ей все, что она хочет, и даже больше. Я вхожу в нее снова и снова, чувствуя, как ее бархатистое тепло обхватывает меня и втягивает глубже, и я хочу остаться там навсегда. Мой рот снова находит ее рот, мои руки обхватывают ее запястья, и, когда я снова погружаюсь в нее, находясь на грани кульминации, я смотрю в ее полный вожделения взгляд и задаю ей вопрос, который хотел задать с того момента, как вошел в ее парадную дверь.

— Выходи за меня, Фелисити. Скажи, что выйдешь за меня.

На мгновение ее глаза расширились от удивления, а затем с ее губ сорвался смешок, быстро перешедший в стон, когда я снова начал двигаться.

— Это безумие, — шепчет она, откинув голову назад, с раскрасневшимися щеками, выглядя более красивой, чем я когда-либо видел ее, а ее глаза искрятся желанием и смехом одновременно. — Но у нас именно такие отношения, я думаю... ох!

Она застонала, когда я снова вошел в нее, стиснув зубы от надвигающейся кульминации.

— Фелисити...

Ее глаза снова открываются и смотрят в мои, и все, что я вижу в них… это любовь.

— Да, — шепчет она, наклоняясь, чтобы поцеловать меня, и ее грудь при этом задевает мою грудь. — Я выйду за тебя замуж.

Поток эмоций захлестывает меня в тот же момент, что и наслаждение: плотность ее тела, сжимающего меня, жар, все это переполняет меня, и я наваливаюсь на нее, крепко целую, вдавливаю ее обратно в подушки, вбиваясь в нее и сильно кончая, каждый дюйм моего члена пульсирует внутри нее, когда я заливаю ее волна за волной спермой, все мое тело содрогается, когда я удерживаю себя там, так глубоко в ней, как только могу быть.

— Я тоже тебя люблю, — шепчет она, когда я разрываю поцелуй и смотрю на нее сверху вниз, все еще погружаясь в нее. — Даже такого упрямого и слишком заботливого, как ты, я люблю тебя. Я влюбилась в тебя, когда никогда не думала, что смогу влюбиться в кого-нибудь снова...

Она вдыхает, когда я поднимаюсь, расстегиваю ремень и освобождаю ее руки, а затем достаю коробочку, открываю ее одной рукой и вынимаю кольцо.

Оно из розового золота, с овальным бриллиантом цвета шампанского в центре и более мелкими бриллиантами по всей полосе. У Фелисити открывается рот, когда она смотрит на него, и я тянусь к ее руке, медленно надевая кольцо на безымянный палец.

— Оно прекрасно, — шепчет она, и я выскальзываю из нее, перекатываясь на бок рядом с ней и поднося ее руку к своему рту.

— Но не так красиво, как ты.

— Это будет долгая помолвка, — поддразнивает она меня, перекатываясь ко мне так, что ее руки и подбородок оказываются на моей груди. — Еще дольше, если ты будешь продолжать использовать подобные фразы.

— Она может быть такой долгой, как ты захочешь, — уверяю я ее. — Лишь бы это закончилось вечностью с тобой.

Ее лицо смягчается, и она наклоняется, прижимаясь губами к моим.

— Я тоже хочу быть с тобой вечно, Финн. Здесь или где-нибудь еще. Женаты мы или нет, это никогда не изменится.

Она обнимает мое лицо ладонями, углубляя поцелуй. Я чувствую, как она прижимается ко мне, снова притягивает меня к себе, целует меня сладко и медленно, и я чувствую истинность этих слов в каждом поцелуе, в каждом прикосновении, когда снова заключаю ее в свои объятия.

Я люблю ее, а она любит меня.

И несмотря ни на что, ничто и никогда больше не разлучит нас.