Я хотела, чтобы Тео знал: когда у меня был реальный выбор сказать правду, я ее сказала. Что всю ложь я говорила, потому что не видела другого выхода.
Я хочу, чтобы он понял, что хотя бы часть из этого была правдой.
И в глубине души я также знаю, что не чувствовала бы этого, если бы не испытывала к Тео чувств.
Это не имеет значения, с горечью думаю я, пока Адрик толкает меня вниз по шатким ступенькам в темный подвал. Того, что он сделал, не простить. Ты знаешь это. Все никогда не будет как прежде, даже если я попытаюсь справиться с этим. Все кончено. Этого не должно было случиться.
Если Адрик запланировал для меня то, чего я боюсь, это все равно не имеет значения.
Адрик срывает цепь, свисающую с потолка, и подвал наполняется резким светом от голой лампочки. Здесь сыро и пахнет затхлостью, и я вздрагиваю, когда он подталкивает меня к одной из кирпичных стен, где я вижу висящее на ней железное кольцо. Сомневаюсь, что я первый человек, которого сюда привели.
— Как ты узнал об этом месте? — Шепчу я, и Адрик усмехается.
— Я слушаю, — говорит он с ухмылкой, хватаясь за наручники, прикрепленные к цепи, проходящей через кольцо. — Это место твой брат использует для того, чтобы держать пленника подальше от дороги, пока он не сможет выпытать из него информацию.
— Тогда они будут искать тебя здесь. — Я смотрю на него, пока он надевает наручники на мои запястья, морщась от холода металла, и у меня сводит живот, когда он отрезает пластиковые стяжки, и я чувствую острое скольжение лезвия по моей коже.
— Нет, не будут, — удовлетворенно говорит Адрик. — Он не ожидает, что я приду сюда. Кто бы из них ни пошел за тобой или оба, они будут ждать, что я отвезу тебя куда-нибудь подальше. Туда, где тебя будет труднее найти.
— Николай и Тео умнее, чем ты думаешь, — плюнула я в него, и он рассмеялся.
— Слишком умны. Достаточно умны, чтобы не смотреть прямо перед собой. — Он отступает на шаг, разглядывая меня. — Итак. Что я должен сделать с тобой в первую очередь?
— Отпусти меня. — Я поднимаю на него глаза, и он мрачно усмехается.
— Этого я не сделаю.
Он протягивает руку и проводит пальцами по моей щеке, а затем отступает назад и дает мне сильную пощечину. Моя голова дергается в одну сторону, а затем в другую, когда он повторяет движение с другой стороны моего лица. Он дает мне еще две пощечины, пока мое лицо не начинает гореть и пульсировать, а в ушах не начинает звенеть, и тогда он хватает меня за подбородок, больно сжимая челюсть, и смотрит в мои глаза своим пронзительным голубым взглядом.
Когда-то мне нравилось, что он смотрит на меня. Я любила его глаза. Я влюблялась во все его черты, как невинная, глупая девушка влюбляется в свою первую любовь.
Ее первое все.
Я не видела тьмы внутри него. По крайней мере, с Тео я знала, что это возможно. Но с Адриком все гораздо хуже.
— Это за то, что ты отказался сбежать со мной, — шипит он. — И за отказ трахнуть меня, когда я пришел в твою комнату в Ирландии, и за то, что дала мне пощечину в переулке.
Он хватает меня за волосы, откидывая мою голову назад и засовывая пальцы мне в рот.
— Как тебе это нравится, маленькая Шлюха? Может, ты предпочитаешь мой член? — Его пальцы двигаются по моему языку, грубо подражая тому, что он делал с моим ртом в прошлом. Его пальцы имеют вкус железа и несвежей спермы, и я задыхаюсь, когда он проталкивает их к задней стенке моего горла, мои глаза слезятся. — Нет? — Адрик ухмыляется. — Это за мое унижение перед твоим дерьмовым мужем. А это...
Он хватает меня за волосы, заставляя опуститься перед ним на колени. Его лицо опухло, выражение искажено болью, но это его не останавливает.
— Это за то, что ты кончила на гребаном члене этой сволочи.
Я знаю, что от этого никуда не деться. И в этот момент, как никогда раньше, я просто хочу, чтобы все это закончилось.
Я хочу, чтобы все закончилось.