20

ТЕО

На следующее утро мое настроение приподнято. Я проснулся от того, что Марика прижалась к моей груди, и ее мягкое, теплое дыхание коснулось моей кожи. Когда я переворачиваю ее на живот и снова задираю шелковую ночную рубашку вверх по бедрам, вводя в нее член сзади, ответом мне служит нетерпеливый стон и прижатие ее идеальной попки к моему телу, когда я в нее вхожу.

Я мог бы привыкнуть так просыпаться каждое утро.

Когда мы оба закончили, приняли душ и оделись бок о бок, я повернулся, чтобы быстро поцеловать ее.

— Сегодня утром нам доставили завтрак, — говорю я ей с некоторым сожалением. — Мне нужно поработать в кабинете. Но это не займет у меня весь день. Если хочешь, можешь осмотреть территорию или попроси водителя отвезти тебя в город. Вечером мы поужинаем вместе.

Это может стать моей жизнью, думаю я, оставляя ее завтракать и читать книгу, которую она привезла с собой, и краду еще один поцелуй, прежде чем взять кусок киша и кекс с кофе и отправиться в кабинет. Мне предстоит удаленное совещание с несколькими Королями, которые моложе и более способны управлять, и файлы, которые нужно просмотреть. Это занимает большую часть моего утра и вторую половину дня. Я только начинаю думать о том, куда могла деться Марика, и строить планы на обед, когда раздается стук в дверь.

Я надеюсь, что это она, и зову того, кто пришел, войти.

Но вместо этого в проеме двери стоит Финн.

Я скрываю свое разочарование, жестом приглашая его войти.

— Заходи, — говорю я ему, откладывая стопку папок в сторону. — Все в порядке?

Судя по выражению его лица, когда он заходит в кабинет и закрывает за собой дверь, я не уверен, что все в порядке.

— Что-то случилось? — Я чувствую, как морщинки на моих бровях сжимаются, когда я снова делаю движение в сторону одного из кресел перед моим столом. — Садись. Есть какие-то плохие новости?

Губы Финна поджаты, он переминается с ноги на ногу, как будто ему неудобно, но в конце концов садится.

— Вчера ты сказал мне быть начеку, — наконец говорит он. — И я так и сделал. У меня было плохое предчувствие насчет твоей жены, одной в городе, с той охраной, которую к ней приставили. Я не могу объяснить это, и я говорил тебе, что не часто действую по наитию, верно? Но я сделал это, и я рад, что сделал, даже если это не те новости, которые я надеялся тебе сообщить.

Я глубокомысленно хмурюсь.

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать, Финн, — говорю я ему так терпеливо, как только могу. — Так что просто выкладывай, чтобы я мог понять, о чем идет речь.

— Я узнал, где твоя жена делала покупки вчера днем, и пошел проверить ее охрану. Немного проследил за ними. И... — он замешкался, его руки крепко сжались на бедрах, пока он смотрел на меня с мрачным выражением лица. — Я видел с ней телохранителя-блондина. Тот, о ком я беспокоился. Мне сказали, что его зовут Адрик.

Сначала я не понимаю, о чем идет речь.

— Что значит с ней? Он был приставлен к ней на день? Боюсь, я не понимаю, почему это проблема...

Финн испустил тяжелый вздох.

— Он был с ней, Тео. Держал ее в переулке, прижав к стене. Похоже, целовал ее до смерти. И с моей точки зрения, она не спорила с этим. И не похоже, что в первый раз. — Его челюсть сжимается. — Есть такая манера у двух людей, когда они знают друг друга. Думаю, ты понимаешь, о чем я говорю. Я не думаю, что это было впервые, и не думаю, что это было вынужденно.

Проходит мгновение, прежде чем его слова доходят до сознания. Я смотрю на него через стол, кровь стучит в ушах, и я чувствую, как моя челюсть сжимается так сильно, что становится больно.

— Мне жаль, что приходится говорить тебе это, Тео.

— Я хочу убедиться, что все правильно понял. — Я слышу, что говорю как будто издалека, как будто говорю по длинному коридору. — Ты видел, как Марика - моя жена - целовалась с одним из своих телохранителей в переулке в городе, и она была согласна?

— Я не могу сказать наверняка, — тяжело вздыхает Финн. — Но мне так показалось. Единственный способ узнать наверняка... — он делает паузу, плотно сжав губы. — Ты должен поговорить с ней, Тео. Я просто рассказываю тебе о том, что видел, как ты и просил.

Я чувствую, как во мне разгорается ярость, густая и горячая, и не знаю, что меня злит больше, мысль о том, что кто-то другой наложил руки на мою жену, или мысль о том, что она могла этого хотеть.

— Ты ее видел? — Спрашиваю я, мой голос жесткий и твердый, и Финн хмурится.

— Я прошел мимо нее, когда заходил в дом, она сказала, что идет наверх. Больше она ничего не сказала.

— Найдите этого Адрика и проследите, чтобы он не покидал территорию. — Я резко встаю, чувствуя, как напрягается каждый мускул в моем теле. — Я пойду поговорю с женой.

— Да, я так и сделаю. — Финн выходит из кабинета быстрее меня, явно желая оказаться подальше от меня, и я его не виню. Я быстрыми шагами иду к лестнице, чувствуя, как внутри меня нарастает напряжение, пока я поднимаюсь в спальню.

Я вижу Марику, как только открываю дверь. Она стоит у комода в одних джинсах и лифчике, и на долю секунды я забываю, зачем пришел наверх, видя ее полураздетой, ее гладкую кожу, открытую для моих рук и моего рта...

А потом я представляю, как по ней скользят другие руки и другой рот, и гнев, который я чувствую, ослепляет меня.

— Марика. — Я никогда раньше не произносил ее имя так, холодно, жестко и без эмоций, и когда она поворачивается ко мне лицом, шок на ее лице говорит мне, что она услышала его именно так. — Думаю, тебе нужно кое-что мне объяснить?

Ее руки крепко сжимают свитер, который она держит в руках. Я пытаюсь сказать себе, что это ничего не значит, что она точно не понимает, о чем я говорю, но мне трудно мыслить рационально.

— О чем ты говоришь? — Шепчет она, ее голос дрожит, и это не помогает мне почувствовать яростную уверенность в том, что Финн, должно быть, что-то задумал.

Финн не стал бы говорить мне о чем-то подобном, если бы не считал, что об этом стоит упомянуть. Он работает на меня, но он и мой друг во многих отношениях очень близкий к брату, и он не стал бы говорить мне об этом, не стал бы говорить, будто Марика причастна к этому, если бы не был уверен, что это не просто телохранитель, переступивший черту. Я хочу верить, что моя жена не сделала бы такого, но я также знаю Финна намного, намного дольше, чем ее.

Я склонен ему верить.

— Мне только что сказали, что Финн вчера видел кое-что интересное в Дублине, — медленно говорю я, мой голос тверд от нахлынувшего на меня гнева. — Вообще-то, тебя.

— Меня? — Она тяжело сглатывает, застыв на месте, и я с внезапной уверенностью чувствую, что ничто из того, что прозвучит из ее уст, не будет правдой.

Вопрос в том, что я собираюсь с этим делать?

— Тебя. Прижатой к стене в переулке, целующеюся с другим мужчиной. С одним из команды охраны, которую прислал Николай. — Я делаю медленный шаг к ней и не замечаю, как она отшатывается назад, впервые за все время она вздрагивает от меня. Это пронзает меня до костей, потому что я надеялся никогда этого не увидеть. Где-то в глубине души я знаю: что бы ни произошло, какой бы ни была правда, это изменит то, что есть между нами. Наш брак не будет прежним после сегодняшнего дня.

Это ранит сильнее, чем я думал.

— Скажи мне правду, Марика. Потому что Финну показалось, что ты хотела, чтобы он тебя поцеловал. Как будто ты делала это раньше.

— Нет. — Она покачала головой. — Я не хотела этого. Я…

— Значит, он видел именно тебя. Он не принял тебя за другую женщину? — Я бы не поверил, если бы она попыталась использовать это оправдание, Финн умнее, но я хочу услышать это из ее собственных уст.

— Это правда, — шепчет она, и ее голос теперь серьезно дрожит. — Я... он прижал меня к стене. Увидел меня в переулке, затащил туда и прижал к стене, прежде чем я смогла вырваться. Я пыталась оттолкнуть его от себя, но он был слишком силен...

Я часто слышал, как говорят, что лучший способ солгать, это максимально приблизить свои слова к правде. Глядя на Марику, на ее дрожащие руки и губы, на то, как она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, я думаю только о том, что именно это здесь и происходит.

— Так ты не хотела поцелуя?

Она решительно качает головой.

— Нет, — шепчет она, но я ей не верю. Что-то здесь не так, и даже если мой гнев затуманивает мои суждения, я не думаю, что они настолько затуманены, чтобы я не мог понять, что Марика что-то скрывает.

— Кто это был? Какой охранник? — Мой голос ледяной, и я вижу, как она снова сжимается, когда я делаю еще один шаг, а затем еще один.

— Я не знаю его имени. — Дрожь в ее голосе снова звучит как ложь. Либо она защищает кого-то другого, либо себя.

Или и то, и другое.

— Он был из охраны твоего брата, а ты не знаешь его имени?

Марика покачала головой, тяжело сглотнув.

— Я не знаю их всех по именам.

— Николай прислал их для твоего спокойствия. Разве он не выбрал бы тех, кого ты знаешь? — Я подхожу ближе, уже на расстоянии прикосновения, и вижу, что она вся дрожит. — Может быть, тех, с кем ты знакома. Даже слишком хорошо.

— Тео, я не... я не...

— Что? — Я протягиваю руку, пальцы смыкаются вокруг ее челюсти, и я удерживаю ее так, чтобы она не могла отвернуться. — Не хотела поцелуя? Не знаешь его имени? Почему я не верю тебе, жена?

Она вздрагивает от слова, которое до сих пор я почти всегда использовал как ласкательное.

— Нет, Тео. Я не хотела этого. Я не знаю, кто он...

— Я тебе не верю! — Мои пальцы сжимаются на ее челюсти, голос повышается, и я слышу, как она плачет от страха. Какая-то часть меня кричит, чтобы я отступил, поговорил более спокойно, но гнев пульсирует во мне слишком сильно, мысль о том, что какой-то другой мужчина прикасался к ней, заставляет меня чувствовать почти убийственную ярость. Мысль о том, что мне солгали, когда я доверял ей, начал заботиться о ней, кажется еще хуже. — Он прикасался к тебе до этого, Марика? Целовал тебя? Или... — Я провожу взглядом по ее телу, пока она пытается покачать головой в моей хватке.