Глава 4

Марко не поехал со мной на лифте, и, наблюдая за цифрами уже пройденных этажей, я все еще улавливаю исходящий от меня запах Алекса. Сладкая боль зарождается глубоко внутри моей груди, отдаваясь прямо в моей пульсирующей киске. Закрыв глаза, я позволяю воспоминаниям об этом поглотить меня. Каково было, когда он обхватил губами мой клитор, как он орудовал своим языком и посасывал его так, что у меня подгибались колени.

Я вырываюсь из воспоминаний, когда лифт подает сигнал о том, что достиг верхнего этажа. Как только двери открываются, я вижу стоящего перед собой брата.

Я вскрикиваю от неожиданности.

В его взгляде явно читается подозрение и мне становится интересно, догадывается ли он, что у меня только что был самый горячий в жизни секс с совершенно незнакомым мне человеком в грязном переулке. Его ноздри раздуваются, пока он изучает меня, и я уверена, что он чувствует исходящий от меня запах секса.

— Где, черт возьми, ты была? — требовательно спрашивает Винсент.

— Прости? — отвечаю я, проталкиваясь мимо него. Я решаю сразу пойти в ванную, что бы смыть с себя запах секса прежде, чем заметит мой отец.

— Мы отправили сообщение Марко как минимум час назад, — рявкает он, следуя прямо за мной. — Куда ты идешь? Отец уже ждет нас.

— Я случайно испачкала свою блузку, — огрызаюсь я, останавливаясь, чтобы посмотреть на него. — Я бы не хотела разговаривать с отцом, когда от меня исходит такой тошнотворный запах.

— От тебя плохо пахнет, это правда. — говорит он, продолжая с подозрением поглядывать на меня. — Поторопись, ты ведь знаешь, что он ненавидит, когда его заставляют ждать.

— Что-то случилось? — спрашиваю я с ухмылкой.

— Кое-какие неприятности, — отвечает он и разворачивается, направляясь к двери в отцовский кабинет.

Я мчусь в свою комнату и, раздеваясь прямо на ходу, захожу в ванную комнату. Как бы мне ни хотелось, чтобы запах незнакомца задержался на моем теле подольше, я понимаю, что не могу себе этого позволить. Я собираю волосы в хвост и стараюсь как можно быстрее принять душ, прежде чем выскакиваю и наспех вытираюсь полотенцем. Натягивая одну из своих многочисленных толстовок с логотипом Нью-Йоркского университета, я подхожу к комоду и, достаю оттуда спортивные леггинсы.

Я торопливо выхожу из комнаты и иду по коридору, гадая о новостях, которые меня ждут. Возможно, отец сказал Винсенту, что есть шанс, что однажды я буду главой семьи? Или кто-то видел меня с Алексом, и мне конец?

Дверь в кабинет моего отца открыта, и издалека я вижу отца и его заместителя Энтони, стоящего возле его стола. Винсент сидит на одном из стульев возле камина.

Когда я вхожу, все взгляды обращаются на меня.

— Прощу прощения, что заставила вас ждать, — начинаю я.

Энтони, не произнося ни слова, пересекает комнату и закрывает за мной дверь. Я подхожу к Винсенту и сажусь напротив него.

— Что, черт возьми, происходит? — Шепчу я, слегка наклоняясь к брату.

— Сейчас узнаешь, — отвечает Винсент, глядя в сторону отца.

Проходит несколько минут, но никто не говорит ни слова. Я не могу больше выносить витающего в воздухе напряжения, поэтому решаю взять дело в свои руки. Резко вскочив на ноги, я пересекаю комнату и приближаюсь к отцовскому столу. Отец даже не отрывает взгляда от стопки бумаг на столе, как стоящий прямо за его спиной Энтони.

Когда мы ранее говорили о возможности того, что я возглавлю семью Кингов, мой отец не сказал мне о том, что Энтони также был претендентом на эту должность. У нас ранее не было необходимости обсуждать все это, так как все знали, что он был единственным человеком, которому отец доверял больше, чем кому-либо в мире. Не нужно быть гением, что бы понять, что если отец сочтет нас с братом недостойными этой должности, Энтони будет следующим в очереди.

— Кто-нибудь скажет мне, наконец, что здесь происходит? — настойчиво требую я.

Отец пристально смотрит на меня, и я замечаю, что складка, образовывающаяся между его бровей, когда он хмурится, глубже, чем обычно. Это определенно не к добру.

— Мне очень жаль, Figlia¹, — начинает он. — Надеюсь, я не испортил твой вечер с Марко, вызвав тебя сюда, но боюсь, у меня не было другого выбора. Нашей семье объявили войну.

— Войну? — переспрашиваю я, глядя на человека, благодаря которому я большую часть жизни чувствовала себя в полной безопасности. — Что ты подразумеваешь под словом «война»?

— Это длинная история, но семья Ивановых решила, что мы проявили к ним неуважение, и они хотят урвать свой кусок, — объясняет он.

Я качаю головой, пытаясь переварить услышанную информацию. Я слышала о семье Ивановых. Об этой семье слышал каждый, так же, как и о семье Кингов. Наши русские партнеры, с которыми у нас всегда были натянутые отношения, между нашими семьями никогда не было взаимной любви.

— Зачем им воевать с нами? Мы ничего им не сделали, — настаиваю я.

Взгляд моего отца обращается к Энтони, а затем снова ко мне.

— Их жалобы имеют основание, но их требования неприемлемы для нас.

Я долго смотрю на отца, который за всю свою жизнь ни в чем, ни разу, не признал своей вины.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что их недовольство имеет смысл? — переспрашиваю я.

Мой отец снова смотрит на лежащую перед ним стопку бумаг, и я знаю, что бы ни произошло, наша семья каким-то образом к этому причастна.

— Figlia, я не всегда был хорошим отцом или мужем… — начинает мой отец, и я сразу понимаю, о чем идет речь.

— Речь идет о том, что на тебя подали в суд из-за алиментов? — спрашиваю я, все еще не понимая, какое отношение это имеет к Ивановым.

— Откуда ты об этом знаешь? — охает отец, бросая на Винсента раздраженный взгляд.

— Что? Я ей ничего не говорил, — фыркает мой брат.

— Он ничего мне не говорил, папочка. Это я вчера вечером отдала документы ему в руки, — заявляю я и наблюдаю, как взгляд отца мечется между мной и братом.

— Мне нужно, чтобы ты меня выслушала. — говорит он строгим голосом, пристально глядя на меня. — Это очень деликатная ситуация, и я не хочу, чтобы кто-либо из вас, дети, был втянут в нее. Просто я не знаю, что мне делать.

— Папа, я не какая-то беспомощная маленькая девочка. Это и моя семья тоже, так что ты должен рассказать мне, что происходит. — отвечаю я.

— Это сложно, — говорит отец, а затем вздыхает. — Ты должна понимать, что то, что мы обсуждаем здесь, нельзя говорить никому за пределами этой комнаты. Ни твоей матери, ни Марко, никому, ты понимаешь?

Мой отец никогда не рассказывал мне о семейных тайнах. Я уверена в том, что раз он решил сделать это сейчас, точно не к добру.

— Я не скажу ни слова. — обещаю я.

— Я знаю, — отвечает он и выпрямляется на стуле. — Десять лет назад мы с твоей матерью переживали некоторые трудности, и… Ну, как бы мне ни было стыдно это признать, я начал встречаться с красивой молодой женщиной. В конце концов все закончилось, и она вышла замуж за подручного из семьи Ивановых. Я никогда больше о ней не слышал, пока вчера вечером не получил документы от твоего брата.

— Документы об алиментах, полученные вчера вечером, имеют какое-то отношение к этой женщине? — спрашиваю я, пытаясь не упустить ни единой важной детали.

Он кивает, и мне интересно, увижу ли я в выражении его лица стыд или вину. Это не те эмоции, которые когда-либо в моем присутствии проявлял отец, поэтому я даже не знаю, как они бы выглядели на его лице.

— Судя по всему, она забеременела во время нашего романа. Она узнала о ребенке уже после того, как мы уже закончили отношения, поэтому, пытаясь скрыть то, что произошло, она быстро вышла замуж за высокопоставленного члена семьи Ивановых. Она заставила его поверить, что ребенок от него. Каким-то образом ее тайна, должно быть, была раскрыта, и ее выгнали из дома. Видимо, именно это заставило ее подать в суд на алименты, — объясняет мой отец.

— Если ребенок твой, ты должен о нем позаботиться, — говорю я как ни в чем не бывало. — Я не понимаю, в чем проблема.

— Все не так просто, — возражает Энтони.

— Что ты имеешь в виду? Папа, она от тебя забеременела, и теперь ты об этом знаешь. Ведь нет ничего проще, чем поступить правильно. — Я не могу проигнорировать некую иронию в этой ситуации. Я спорю со своим отцом, являющимся боссом мафии, о том, как правильно поступить.

— Конечно, он позаботится об этом ребенке, но это не единственная наша проблема. Подручный Иванов злится из-за того, что ему все эти годы лгали и что он все это время воспитывал ребенка, рожденного от нашего отца. Он жаждет возмездия, — вмешивается Винсент.

— Возмездия? — из меня вырывается истерический смех. — Что, черт возьми, это вообще значит? Это же не какая-то молочная корова, убежавшая с вашего пастбища. Чего, черт возьми, он хочет?

— Тебя. — отвечает мой брат.

— Что? — спрашиваю я, и у меня перехватывает дыхание.

— Он хочет тебя, — подтверждает мой отец.

Я смотрю на отца и брата, чувствуя себя дурой. Как я могла подумать, что мой отец видел во мне не что-то иное, нежели просто свою собственность? Он никогда не видел во мне нечто большее. Он просто хотел использовать меня, чтобы освободить место для задницы Винсента.

— Что ему от меня нужно? Это ведь не я обрюхатила его жену, — говорю я с возмущением, бросая на отца гневный взгляд.

— Figlia, я знаю, что это перебор, и я бы не стал обсуждать это с тобой, если бы не считал, что это очень серьезный вопрос. Вопрос, который может потенциально может повлиять на всю нашу семью. — говорит отец.

— Значит, ты просто собираешься позволить ему прийти сюда и претендовать на меня, словно он какой-то варвар? — кричу я, беспорядочно размахивая руками в воздухе.

— Конечно, нет. Он говорит, что я забрал его семью, и мой долг - пожертвовать своей взамен.

От слов отца у меня начинает кружиться голова. Я не могу поверить, что у него хватает наглости говорить о том, чему он собирается меня подвергнуть.

— Ты, черт возьми, сейчас шутишь? — кричу я, оглядываясь на троих мужчин, которые утверждали, что любят меня и будут защищать всю мою жизнь.