2

Кейдж

Мужчина, стоящий напротив моего стола, высокий, неуклюжий и молчаливый.

Одетый во все черное, включая тяжелое шерстяное пальто, расшитое словно бисером от вечернего дождя, он смотрит на меня бесстрастным взглядом, который каким-то образом также передает способность к крайнему насилию.

Или, может быть, я так думаю только из-за его репутации. Мы встретились впервые, но этот человек — легенда в Братве.

Почти такая же легенда, как и я.

Я говорю по-русски: — Присаживайся, Малек. Я указываю на стул рядом с ним.

Он отрицательно качает головой, что меня раздражает.

— Это было не предложение.

Его зеленые глаза вспыхивают. На его челюсти дрогнул мускул. Его большие руки на мгновение сжимаются в кулаки, затем снова разжимаются, как будто ему нужно что-то разбить. Но он быстро сдерживает свой гнев и садится.

Очевидно, ему так же мало нравится, когда ему отдают приказы, как и мне.

Некоторое время мы молча смотрим друг на друга. Часы на стене зловеще тикают, словно отсчитывая время до взрыва.

Он не произносит вежливых приветствий. Нет ни приятной светской беседы, ни попытки познакомиться. Он просто сидит и ждет, терпеливый и безмолвный, как сфинкс.

Я чувствую, что так могло бы продолжаться вечно, поэтому я начинаю. — Мои соболезнования в связи с твоей потерей. Твой брат был хорошим человеком.

Он отвечает по-английски. — Мне не нужно твое сочувствие. Я хочу, чтобы ты сказал мне, где я могу найти человека, который убил Михаила.

Я удивлен, что у него нет ни малейшего акцента. Его голос низкий и ровный, такой же бесстрастный, как и его глаза. Только пульс, бьющийся сбоку на его шее, свидетельствует о человечности.

Я еще больше удивлен, что он осмелился говорить со мной с таким откровенным пренебрежением.

Мало кто настолько глуп.

Моим голосом, таким же холодным, как и мой взгляд, я говорю: — Если ты хочешь разрешения действовать на моей территории, я советую тебе проявить ко мне уважение.

— Мне не нужно твое разрешение. Я не проявляю уважения, если оно не заслужено. И я здесь только потому, что мне сказали, что у тебя есть необходимая мне информация. Если это неверно, перестань тратить мое время так прямо и скажи.

Ощетинившись, я стискиваю зубы и рассматриваю его.

Обычно я бы застрелил человека за такое неуважение. Но у меня и так слишком много врагов. Последнее, что мне нужно, это армия Братвы из Москвы, спускающаяся на Манхэттен с намерением отделить мою голову от тела, потому что я похоронил злобного Палача, который служит их королю.

Не то чтобы они могли. Даже этот огромный бородатый мудак, сидящий напротив меня, не сравнится с моими навыками. Если бы я решил убить его, у него не было бы ни единого шанса.

Кроме того, если он уберет Деклана О'Доннелла, главу Ирландской мафии и человека, которого я бы очень хотел видеть мертвым, Малек окажет мне солидную услугу.

Но все же.

Мой дом, мои правила.

И правило номер один — прояви ко мне уважение или истечешь кровью на ковре, ублюдок.

Мой голос убийственно тих, я выдерживаю его взгляд и говорю: — Ирландцы убили моих родителей и обеих моих сестер. Поэтому, когда я говорю, что понимаю, что ты чувствуешь, я говорю от своего имени. Но если ты продолжишь вести себя как невоспитанная сука, я отправлю тебя обратно в Москву порезанным на тысячу кровавых кусочков.

Следует короткое молчание. — Ты знаешь, что произойдет, если ты это сделаешь.

— Да. Спроси меня, сколько раз я это слышал.

Он изучает выражение моего лица. Взвешивает мои слова. В его глазах появляется намек на теплоту, но он умирает быстрой смертью, задушенный тьмой.

Он торжественно кивает. — Приношу свои извинения. Михаил был моим единственным братом. Единственная семья, которая у меня осталась.

Он поворачивает голову, смотрит в окно на дождливую ночь, сглатывает. Когда он снова смотрит на меня, его челюсть стиснута, а взгляд полон убийства. Его голос становится грубым. — Теперь все, что мне осталось, —это месть.

Все предельно ясно: Малек заставит Деклана О'Доннелла пожалеть, что он вообще родился.

Воодушевленная этой мыслью, я улыбаюсь.

— Извинения приняты. Давай выпьем.

Из нижнего ящика своего стола я достаю бутылку водки и два стакана. Наливаю в каждый и предлагаю один Малеку. Он берет его и благодарно кивает.

Я поднимаю свой бокал. — За здоровье.

Он залпом допивает водку. Затем ставит стакан на край моего стола и откидывается на спинку стула, положив татуированные руки на массивные бедра.

— Итак. Этот ирландский ублюдок. Где он?

— Я дам тебе его последний известный адрес, но с тех пор он смылся. На данный момент он призрак.

Я также не рассказываю, что мой контакт в ФБР понятия не имеет, куда делся Деклан. Или что я держу бывшего босса Деклана, Диего, в заложниках на одном из моих складов недалеко от доков.

Нет необходимости раскрывать все карты, которые у меня на руках.

Этот упрямый ублюдок Диего все равно пока отказывается раскрывать какую-либо полезную информацию. Но если кто-то и вытянет ее из него, то это буду я.

Будь я проклят, если отдам своего пленника этому высокомерному приезжему.

Малек говорит: — Не проблема. Просто дай мне все, что у тебя есть. Я найду его.

Я в этом не сомневаюсь. Он выглядит так, будто сжег бы дотла все города на земле, чтобы найти Деклана, если бы пришлось.

Нет ничего более целеустремленного, чем человек, жаждущий крови.

Мы обсудим еще несколько деталей, которые могут оказаться полезными в его поисках, прежде чем я затрону то, что, как я знаю, будет деликатной темой.

— С ним женщина. Ни при каких обстоятельствах нельзя причинять ей вред.

Я внимательно наблюдаю за его реакцией. Он ничего не говорит, но в его молчании я чувствую несогласие.

— Это не подлежит обсуждению. Если она получит хотя бы царапину, ты покойник.

Он хмурит брови. — С каких это пор ужасного Жнеца волнует сопутствующий ущерб?

Я колеблюсь, точно зная, как плохо прозвучит то, что я собираюсь сказать. — Она член семьи.

Он переваривает это в неподвижной тишине примерно тридцать секунд, затем медленно повторяет: — Семьи?

— Это сложно.

— Упроси это для меня.

Я подавляю желание вытащить "Глок" из верхнего ящика стола и проделать большую дыру в его черепе, а вместо этого наливаю нам еще водки.

— Моя женщина близка с женщиной Деклана.

Одна из его темных бровей образует явно недоверчивую дугу.

Я бы хотел начисто оторвать эту бровь и запихнуть ее ему в глотку.

Черт возьми, этот придурок раздражает.

Сквозь стиснутые зубы я говорю: — Они подруги с детства. Очевидно, это предшествовало нашей нынешней ситуации.

Малек делает паузу, чтобы выпить водки, прежде чем ответить. — Неудобно.

— Ты понятия не имеешь.

— Что, если это будет выглядеть как несчастный случай?

— Если женщина ирландца не доживет до глубокой старости, независимо от причины, ответственность буду нести я.

Мы смотрим друг на друга. Он говорит: — От твоей женщины.

— Да.

Он делает паузу. — В конце концов, она бы это пережила.

Моя улыбка мрачна. — Ты не знаешь Натали.

Он начинает выглядеть смущенным. — Так ты не глава этой семьи? Глава у вас она?

У него осталось около десяти секунд жизни, и часы тикают.

Я огрызаюсь: — Я так понимаю, ты не женат.

Он морщится. — Конечно, нет.

— В отношениях?

— Это шутка?

— Тогда ты вряд ли сможешь понять.

Он оглядывает комнату, как будто пытается найти кого-то более разумного, с кем можно было бы поговорить.

— Тебе не нужно ничего понимать, Малек. Ты просто должен выполнить просьбу.

— Это прозвучало больше как приказ.

Моя улыбка мрачна. — Называй это как хочешь. Результат несоблюдения будет тот же: смерть. Я сделаю её медленной и болезненной.

Мы смотрим друг на друга в напряженном молчании, пока он не говорит: — Прошло много времени с тех пор, как мне кто-то угрожал.

— Я верю тебе. В этом нет ничего личного.

— Конечно, это личное.

— Как я уже сказал, тебе этого не понять. Найди себе невесту, и все станет яснее.

Должен признать, выражение недоверия на его лице доставляет извращенное удовлетворение.

Ему требуется время, чтобы собраться с мыслями. Поглаживая рукой свою темную бороду, он наблюдает за мной расчетливым взглядом. Есть явная вероятность, что он обдумывает, как бы ему хотелось меня убить, но я просто жду, пока он решит, в какую сторону пойдет этот разговор.

В конце концов, он говорит: — Невеста. Полагаю, тебя можно поздравить.

Зная, что это все, к чему он может приблизиться, чтобы признать, что решил не заморачиваться с покушением на мою жизнь, а также пощадит Слоан, когда убьет Деклана, я улыбаюсь. — Спасибо. Ты, конечно, придешь на свадьбу.

Он выглядит так, словно предпочел бы быть зажаренным заживо и скормленным бродячим собакам, но наконец проявляет некоторые манеры и торжественно говорит: — Это было бы честью для меня.

Мы поднимаем еще один тост. Мы разговариваем еще несколько мгновений. Я даю ему фотографию Деклана и еще одну Слоан, обе он засовывает в карман пальто. Затем он неожиданно встает и сообщает мне, что ему пора идти.

Не попрощавшись, он поворачивается и направляется к двери.

— Малек.

Его рука на дверной ручке, он останавливается, чтобы оглянуться на меня.

— И пока ты этим занимаешься, не причиняй вреда другим женщинам.

Он смотрит на меня тем молчаливым, раздражающим взглядом, который у него есть, что заставляет меня хотеть схватить ближайшее мачете и начать рубить его шею, хотя бы для того, чтобы добиться реакции.

— Просто не убивай ни одной гребаной женщины, которая может оказаться поблизости, когда занимаешься своими делами, хорошо?

— Какая разница?

— Я смогу лучше спать по ночам.

С презрением в голосе он говорит: — Вот почему мужчины нашей профессии должны быть одиноки, Казимир. Женщины делают тебя мягким.

Прежде чем я успеваю выстрелить в него, он выходит за дверь и исчезает.

На рабочем столе звонит мой мобильный. Экран сообщает мне, что это Сергей, надежный член моей команды. Я отвечаю на звонок и жду, когда он заговорит. Когда он это делает, его голос напряжен.