48

Райли

Прием проводится в отеле Four Seasons в великолепном бальном зале. В нем есть окна от пола до потолка, великолепные сверкающие люстры и потрясающий вид на пышные зеленые общественные сады Бостона.

Каждый гость на входе должен пройти через металлоискатель, а также подвергнуться ручному досмотру, проводимому сердитыми ирландцами.

Я удивлена, что нет поиска по полостям, эти ребята настолько усердны.

Слоан решила отказаться от главного стола всей свадебной вечеринки — еще один мудрый ход, — выбрав вместо этого столик для друзей, за которым они с Декланом сидят вдвоем.

Поражаясь тому, что она собрала все это за считанные дни, я сижу за столиком с Натом, Кейджем и пятью смуглыми сицилийцами, от которых пахнет таким количеством одеколона, что я чувствую его вкус.

Киран и Паук сидят за столиком прямо напротив танцпола.

Каждый раз, когда я случайно смотрю в их сторону, Паук смотрит на меня.

После того, как все расселись, Нат представляет меня своему жениху.

Он невероятно красив. Со взъерошенными темными волосами, небритой челюстью и массивными плечами, он излучает энергию большого члена, которую может почувствовать каждая женщина и мужчина в комнате.

Хотя на нем смокинг, кажется, что ему было бы гораздо удобнее в кожаной куртке-бомбере и армейских ботинках, с носовым платком, повязанным вокруг шеи. Большой и средний пальцы его правой руки украшают массивные серебряные кольца. Одно из них в виде черепа.

Я представляю его таким, каким выглядели дерзкие пираты Карибского моря.

— Приятно познакомиться с тобой, Кейдж. Я много слышал о тебе.

У него такой же взгляд, как у Мала, тот же проникающий, с интенсивностью лазерного луча, который может разрезать тебя надвое. Но его глаза темные, а не бледно-зеленые.

— Держу пари, что да, — протягивает он, закидывая руку на спинку стула Нат. —Должно быть, в этом доме ведутся какие-то интересные разговоры.

Я улыбаюсь ему. — Не волнуйся, я не поверила ни единому слову из этого. Если ты нравишься Нат, значит ты хороший.

Он наклоняет голову и рассматривает меня. Через мгновение он спрашивает: — Ты в порядке?

Он вкладывает так много в эти два слова, это потрясающе. Мое сердцебиение учащается.

Я знаю, что именно он дал Малу информацию о Деклане, когда все это началось, но я также помню, как Слоан говорила, что российская Братва и Братва в США не настолько дружелюбны.

Чего я не знаю, так это общаются ли еще Кейдж и Мал.

На всякий случай, я не упускаю возможности отправить сообщение.

— Если ты имеешь в виду физически, то да. Если ты имеешь в виду умственно, духовно, эмоционально…То я умираю.

Он наклоняет голову. — Да. Слышал, ты заразилась чувствами, пока тебя не было.

— Все гораздо хуже.

Он смотрит на меня более пристально.

— Как ты думаешь, мы могли бы поговорить после ужина? Где-нибудь не так... Я бросаю взгляд на сицилийцев. – Где не так громко?

— У тебя есть что-то, что бы ты хотела передать?

Я киваю, начиная дрожать.

— Деклану это не понравится. Он бросает взгляд на Нат. Его тон становится ироничным. — У меня и так достаточно проблем.

Нат сжимает его бедро. — Все в порядке, милый. Это другое.

Он посылает ей взгляд, в котором в равной степени и острый, и недовольный.

— Я не хочу ни для кого неприятностей. Я ничего не скажу Деклану, но сомневаюсь, что он все равно будет возражать, учитывая, что он пытался передать сообщение Малу и от меня.

Кейдж прищуривает глаза. — Он пытался отправить от тебя сообщение человеку, который хочет его убить?

— Мал не собирается убивать Деклана.

— С каких пор?

— С тех пор, как я попросила его не делать этого.

Секунду он изумленно молчит, затем качает головой и хихикает. — Поговорим о самоисполняющемся пророчестве.

— Я тебя не понимаю.

— Не важно. Это просто то, что Малек сказал мне однажды. Конечно, мы поговорим после ужина.

— Спасибо.

Затем, каким-то образом, я разговариваю с сицилийцами. Им так не терпится узнать, не замужем ли я, что я волнуюсь, что они хотят продать меня на черном рынке. Однако через несколько минут становится очевидно, что на самом деле им нужен союз с Декланом.

У одного из мужчин есть сын, которого он бы очень хотел видеть женатым на ком-то из семьи Деклана. У другого есть дочь примерно моего возраста, которая, как он случайно упоминает, все еще девственница и происходит из превосходного рода.

Он говорит это так, как будто он фермер, обсуждающий своих племенных кобыл.

Я думаю, что вся эта история с браками по договоренности все еще жива и процветает в Мафии.

Подан ужин, за которым следуют танцы. Насколько я могу судить, Кейдж — единственная Братва в комнате. Все остальные, кажется, либо ирландцы, либо итальянцы, хотя я слышу несколько акцентов, которые не могу определить.

Когда я чувствую руку на своем плече и оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это, я замираю.

Паук стоит за моим стулом, глядя на меня сверху вниз.

— Не хочешь потанцевать?

Я колеблюсь, но он расслаблен и улыбается, поэтому я улыбаюсь в ответ и киваю. — Конечно.

Он отодвигает для меня стул, затем ведет меня на танцпол и заключает в свои объятия.

Потому что, конечно, эта гребаная музыка сменилась с поп-музыки на балладу, не так ли?

Как будто судьба ненавидит меня.

Мы раскачиваемся в тишине, слушая музыку и не глядя друг на друга, пока он не говорит: — Ты сегодня прекрасно выглядишь.

— Спасибо. И ты очень красив в этом смокинге.

Он смотрит на меня сверху вниз. Мускул на его челюсти напрягается. — Я помню, ты назвала меня так в день нашей встречи. Красавчик.

— И я помню, как покраснело твое лицо.

— Это был первый раз, когда я покраснел.

Он кружит меня. Я вижу Деклана и Слоан за столиком для сладостей, они наблюдают за нами, но потом Паук снова кружит меня, и они уходят.

— Я должен извиниться перед тобой за то, как я повел себя несколько недель назад. Я был идиотом.

Он звучит искренне. Я испытываю облегчение, но не хочу раздувать из мухи слона, поэтому говорю беззаботно. — Все хорошо. Давай забудем об этом.

— Я не могу. Я пытался. Его рука крепче обнимает меня за талию. Его голос понижается, становясь хриплым. — Я не могу забыть ничего из того, что произошло между нами.

Мое облегчение улетучивается. Бабочки в животе превращаются в панику.

Остаток песни мы танцуем в тишине. Как только она заканчивается, я вырываюсь, бормочу "спасибо" и направляюсь в дамскую комнату, чтобы спрятаться.

Я запираюсь в кабинке, прислоняюсь к двери и закрываю глаза, пытаясь придумать решение ситуации с Пауком. Если не считать удара по яйцам, похоже, его ничто не остановит.

Просто переживи этот вечер. Тогда поговори с Декланом и Слоан, и пусть они позаботятся об этом. Паук их выслушает.

За исключением того, что он мог бы и не послушать их, учитывая, что он последовал за тобой в другую страну против воли Деклана.

Тяжело вздыхая, я пользуюсь туалетом, затем подхожу к раковине, чтобы вымыть руки.

Когда я выключаю воду и тянусь за бумажным полотенцем, случайно бросаю взгляд в зеркало над раковиной.

Я замираю.

Прямо за моей спиной стоит мужчина.

Он огромен.

Пугающе высокий и широкоплечий, он стоит, широко расставив ноги и свесив массивные руки по бокам. Он весь в черном, включая тяжелое шерстяное пальто с поднятым воротником, закрывающим татуированную шею.

Его волосы и борода густые и темные. В мочке уха поблескивает маленькая серебряная серьга-обруч. Под опущенными бровями его глаза поразительного бледно-зеленого оттенка.

Он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела.

— Ты здесь. Это выходит сдавленным всхлипом.

Мал мягко говорит: — Ты думала, я позволю тебе присутствовать на свадьбе Мафиози без моей защиты?

Боже, его голос. Этот прекрасный голос, глубокий, насыщенный и гипнотизирующий. Все волосы у меня на руках встают дыбом. Как и все мои нервные окончания. Опасный электрический разряд пробегает по моему телу. У меня такое чувство, будто я наступила на провод под напряжением.

Я шепчу: — Да.

— Тебе виднее.

— А я? Ты даже не хотел быть со мной в одной стране.

Его голос понижается на октаву. — Ты точно знаешь, чего я хочу.

— Я знаю, что ты упрямый дурак, которому следовало бы немного больше доверять мне.

В зеркале наши взгляды встречаются. Я бы повернулась, но не могу пошевелить ногами. Я даже не могу сдвинуться с места.

— Уверен в тебе? — повторяет он. — Я полностью в тебе уверен.

— У Пахана было больше уверенности.

Его глаза сверкают. — Что это значит?

— Помнишь, что он сказал мне за нашим ужином? "Империями управляют не кроткие". Теперь я понимаю, что это значит. Он говорил не о тебе. Он говорил обо мне. Он предполагал, что я буду рядом с тобой, когда ты придешь к власти.

Мой голос срывается. — Но вместо этого ты решил выдать меня.

Искра в глазах Мала перерастает в огонь. Он подходит ближе, принося с собой тот запах, который я так хорошо знаю. Сосны и лунного света, тумана, ласкающего ветви высоких вечнозеленых растений в древнем лесу.

Мой лес, тот, где я научилась быть счастливой.

Он рычит: — Я тебя не выдавал, малютка.

— Ты чертовски уверен, что не удерживал меня?

— Разве я этого не делал?

Эмоция, от которой у меня затуманиваются глаза и подкашиваются колени, внезапно улетучивается, оставляя меня в ярости. Я разворачиваюсь и свирепо смотрю на него.

— Мне неинтересно играть с тобой в словесные игры. Или в игры разума, если уж на то пошло. Ответ нет, ты, блядь, меня не удерживал. Ты посадили меня в самолет и отправили, как груз!

Его взгляд скользит по мне, горячий, как угли. Он окидывает выражение моего лица и платье одним быстрым, голодным взглядом, затем протягивает руку и хватает меня.

Он притягивает меня к своей груди и прижимается своим ртом к моему.

Вся борьба вытекает из меня, как будто кто-то выдернул пробку.

Я прижимаюсь к нему, с отчаянием отвечая на поцелуй. Его запах, его вкус, его жар — как я вообще смогла прожить хотя бы день без всего этого?