Глава 11

Постучав в дверь, Десмонд нетерпеливо ждал, когда Хейли ответит. Он чертовски устал, и глаза его горели от того, что он уже много часов сегодня смотрел на экран.

Время близилось к десяти, и ему хотелось только одного: пойти домой, принять душ, выпить стакан любимого виски и отдаться мысленному изнеможению, вызывающему очередную мигрень, вызванную умственной усталостью. Маскировка боли, когда Хейли открыла дверь, потребовала от него всех усилий.

Она частично приоткрыла дверь, и ее голова едва показалась за деревянной дверью.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она настороженно, словно готовая захлопнуть дверь перед его лицом, если он сделает неверное движение.

— Впусти меня.

— Я была в постели. Мы можем поговорить завтра, — уклончиво ответила она.

Меньше всего ему хотелось оставаться в коридоре, когда трое других жильцов этого этажа могли нагрянуть к ним в любую секунду.

— Хватит терять время, впустите меня, — процедил он, его голова раскалывалась от боли, вызванной мигренью.

— Извините. Дверь закрылась, когда она начала отодвигать голову от проема.

— Поговорим завтра.

Плоской стороной ладони Десмонд толкнул дверь и, отстранив Хейли, вошел в квартиру, закрыв за собой дверь.

— Уходи сейчас же, или я вызову полицию! — кричала она на него.

Десмонд проигнорировал это требование.

— У вас есть тайленол? У меня голова раскалывается.

Потрясенная, она уставилась на него, а затем на негнущихся ногах направилась в туалетную комнату, расположенную в небольшом коридоре сбоку от двери.

Менее чем через минуту она вернулась и протянула ему нераспечатанную бутылку.

— Можно мне стакан воды?

Бросив на него негодующий взгляд, Хейли оставила его у двери и прошла через гостиную с открытой планировкой, чтобы зайти за гранитную стойку и взять со шкафа стакан, подставив его под диспенсер для льда и наполнив водой.

Без приглашения он прошел дальше в гостиную и опустился на диван цвета загара. Десмонд чувствовал на себе ее пристальный взгляд, который она бросала на него из кухни.

Сунув стакан в его руку, она села в кресло напротив него.

— Ты обычно так груб, когда появляешься у чужой двери без предварительного звонка?

Взяв таблетки, Десмонд поставил стакан на крайний столик рядом с собой.

— Я много раз пытался позвонить и написать. Проверь свой телефон. Откинув голову на спинку дивана, он закрыл глаза и прислушался к шороху пижамных штанов, когда она выходила из комнаты.

— Наверное, я случайно выключил звук, когда доставал телефон из кармана.

Подняв глаза с тяжелыми веками, он смотрел на нее, не поднимая головы.

— Ты не слышала городской телефон? Ты не слышала, как звонят телефоны в коридоре, фойе и спальне?

Хейли покачала головой, покраснев.

— У меня были наушники. Я слушала аудиокнигу.

— Это все объясняет. Снова закрыв глаза, Десмонд начал дремать.

— Ты собираешься спать? Ее голос недоверчиво повысился.

Он потер висок от ее слабого вскрика, и его тон прозвучал резче, чем он предполагал.

— Да. Разбуди меня минут через сорок пять.

— Ты пьян, Десмонд? Для этого тебе понадобились таблетки?

— Нет, у меня мигрень.

Десмонд снова услышал шорох ее движений. Задремав, он почувствовал, как что — то холодное прижалось к его лбу. Вздрогнув от неожиданности, он резко поднял голову. Мягкая рука прижала его обратно.

— Это просто пластырь от головной боли, — объяснила она.

Убрав руку, Хейли окинула его внимательным взглядом, садясь обратно.

— Что было такого важного, что тебе понадобилось поговорить со мной сегодня вечером?

— Дело было не в разговоре, а в том, что я хотел, чтобы меня видели, когда я прихожу сюда так поздно вечером. Никто не поверит, что у нас есть отношения, если нас не увидят вместе в вечерние часы.

— Тогда ты причиняешь себе ненужную боль. Никто не будет знать и интересоваться, что ты здесь.

— Могу гарантировать, что будут. Ночной консьерж передаст сплетни утреннему консьержу, который выложит эту информацию, а также время моего прихода и ухода. К одиннадцати часам утра, и это при самом скромном раскладе, большинство жителей этой высотки тоже будут в курсе, причем некоторые из них — друзья и деловые знакомые ваших родственников.

— Вы шутите? Она скептически посмотрела на него.

— Нет. К полудню я ожидаю звонка от Джорджа или Амелии, чтобы узнать о предстоящем уик — энде, который на самом деле будет заключаться в том, чтобы проверить, правдивы ли сплетни, которые они слышали. Я подтвержу, что мы встречаемся, а затем спрошу, могу ли я пригласить Вас на их вечеринку в эти выходные. До вечеринки осталось четыре дня, а это значит, что я буду здесь каждую ночь в течение разного времени.

— Каждую ночь?

— Да, если мы хотим, чтобы наши притворные отношения были правдоподобными.

— Отлично. Тогда ты можешь приходить раньше? Я предпочитаю ложиться спать в девять тридцать.

— Обычно я работаю до десяти. Многие проекты, в которых я участвую, находятся в странах с разными часовыми поясами.

— Тогда, похоже, у меня нет выбора.

— Я тоже не в восторге от этого, но не думаю, что неудобства на пару недель нас убьют.

Ослабление боли в черепе заставило его отклеить пластырь со лба. Он выглядел как пластырь огромных размеров.

— Как это я никогда о них не слышал? Покажи мне упаковку, и я попрошу Лукаса заказать мне пару ящиков. Устроившись на мягком диване, Десмонд снова начал дремать.

— Пару ящиков? У вас так часто бывают мигрени?

— Пару раз в неделю, —пробормотал он.

— Тогда вам следует обратиться к врачу, — предложила она.

— У меня есть лекарства от них, но они меня вырубают, поэтому я их не принимаю.

— Вы предпочитаете страдать, чем спать несколько часов?

— Да, я должен быть на связи, днем или ночью, чтобы принимать решения. Я не смогу этого сделать, если буду слишком вялым или не проснусь.

Он был доступен не только организациям, которым предоставлял бизнес—инициативы, но и многочисленным благотворительным организациям — обязанности, которые появились в связи с принятием AWR. Хотя это были его филантропические обязательства, они не шли ни в какое сравнение с тем, что он был королем Квинс — Сити.

Этот тщательно охраняемый секрет был известен лишь немногим. Те, кто узнавал о его причастности к преступной деятельности в Квинс — Сити и о его положении в преступном мире, понимали, что это им во вред, когда было уже слишком поздно от него спасаться.

Он родился в той жизни, которой управлял. Его мать была двадцатидолларовой проституткой, которая, как оказалось, залетела от него. Как ему удалось выжить в первые три года жизни, он так и не смог понять. Десмонд считал, что она пыталась быть хорошей матерью, не имея навыков и образования, но когда это стало слишком тяжело, она вернулась к тому же образу жизни, который вела до его рождения.

Самые ранние воспоминания о том, как его оставили одного в крошечной однокомнатной квартире, и он рылся в шкафах в поисках еды. Он не сомневался, что умер бы от голода, если бы не соседский ребенок, который увидел его бродящим по малообеспеченному жилому комплексу и привел в свою квартиру. У Джагера не было ничего сверх того, что он имел, но ему повезло: умудренная жизнью мать проявила достаточно сострадания, чтобы прокормить двух своих детей. После этого Джагер приходил за ним, когда тот уходил играть, потом забирал его к себе, чтобы поесть, а затем приводил домой.

Джагер был всего на пару лет старше его, но обладал хитрым умом, превосходящим его возраст. Он научил его всему, что нужно было знать, чтобы выжить в мире, в котором они родились. Когда мать Джагера чуть не зарезал сутенер, ему пришлось не только кормить мать, младшую сестру и себя, но и Десмонда.

Своей жизнью Десмонд был обязан Джагеру. Он держал его рядом с собой, не позволяя втянуть в банды, контролировавшие город. Они научились прокладывать себе путь самостоятельно, объединившись в группы и пробиваясь вверх по кишащим преступностью улицам, доставляя наркотики от мелких толкачей к более крупным. Затем, повзрослев, они переходили от небольших партий к все более крупным.

Продвижение по служебной лестнице не обошлось без последствий. Им приходилось становиться такими же кровожадными, как и те, кто пытался отнять у них то, что им принадлежало. Не было ни дня, ни ночи, когда им не приходилось бы сражаться, чтобы прожить еще один день. Единственное, что объединяло их с Джагером, — это жестокое стремление жить любой ценой. Их стали бояться, и те, кто был слабее их, стали приходить к ним за защитой. Когда проститутки стали умолять Джагера и его о защите, они действительно предложили им безопасность, получая меньший процент от прибыли, чем их нынешние сутенеры, и без побоев и жестокого рабства, которые им приходилось терпеть.

Обида и ревность стали накладывать свой отпечаток на их спины. Джагер стал первым, кто поплатился за свой статус, когда его сестру похитили, а его самого шантажировали. Джагер и Десмонд пошли на встречу, чтобы вернуть ее любой ценой, готовы были потерять жизнь, чтобы освободить Ариэль. Они недооценили безжалостность Джагера, когда похитители захотели показать, какой ущерб они нанесли девушке.

Спасать было уже нечего.

Это была тактическая ошибка, за которую они поплатились своей смертью. После этого Джагер получил прозвище Король, не щадя никого, кто вставал на его пути.

Узнав о смерти Ариэль, они стали выбирать тех, кто мог создать вокруг них защитную стену. Кинг выбрал Генри в качестве «мускулов» и использовал его для обеспечения безопасности женщин на улицах, а затем открыл стриптиз — клуб, чтобы увести их с улиц. Затем он убедил банду байкеров выполнять настоящую грязную работу. Кинг и он перестали торговать наркотиками, используя мотоклуб «Хищники» для получения рычагов влияния и контроля за долей прибыли.