Это вопрос лишь нескольких мгновений, прежде чем ее заметят и приготовят напитки. Она отдает какой-то коктейль своей подруге, в ее руке простой напиток, напиток с колой, я полагаю, судя по темному цвету.
С ухмылкой они пробираются сквозь толпу к танцполу.
Мне нужна информация от девушки, и все же мой разум не может не зацепиться за то, как она двигается в такт музыке, как гипнотически качаются ее бедра и изгибается ее тело. Она поднимает руки вверх, пряча ладони под водопадом волос, чувственно покачиваясь в такт. Я бы назвал это магией, если бы не знал ничего лучшего. Она — чертова сирена.
— Блядь, — слышу голос парня позади меня, — я бы, блядь, уничтожил….
Я следую за его взглядом, и понимаю, что он говорит о Рен.
Она чертовски великолепна.
Девушка будет выглядеть еще лучше, когда будет привязана к моей кровати, раздвинув ноги и дико извиваясь, отданная на милость мне, гребанному королю.
Я поворачиваю к нему голову, прищуриваю глаза и сжимаю челюсть:
— Что ты только что сказал?
Его глаза встречаются с моими, и он визуально съеживается:
— Ничего, — заикается он, — ничего, босс?
— Держи свои гребанные глаза при себе, — говорю ему, когда снова поворачиваюсь к Рен.
К ней и ее подруге подошла парочка парней, один проскользнул сзади, его бедра двинулись вперед, чтобы притереться к ее заднице.
Ее брови опускаются, и она поворачивается к нему, сжимая кулаки. Я не слышу, что она говорит, но он отступает, поднимая руки в знак капитуляции.
Рен возобновляет танец, но вскоре другой парень пытается заявить права на то, что принадлежит мне по праву.
Мои ноздри раздуваются.
— Следи за мной, — говорю Райкеру.
Он кивает, зная весь мой план, когда я делаю первый шаг на танцпол. Чувствую, как его взгляд следует за мной, пока не нахожу свою цель среди танцующих тел.
Рен пахнет так же хорошо, как и выглядит: сладко и в то же время смертоносно. Все это атакует мои чувства, когда я подхожу к ней вплотную.
Она поворачивается ко мне, ее маленькие кулачки сжаты очень сильно, ее брови низко опущены, а в глазах сияет насилие.
— Ты, — обвиняет она.
— Я, — отвечаю я, зная, что она уже заметила меня в баре.
Рен прищуривает глаза, но ее руки рассеянно сжимают мои бицепсы, ее ногти впиваются ровно настолько, чтобы позволить укусить мою кожу:
— Как ты нашел меня?
Я смеюсь, хотя в этом нет ничего смешного, наклоняюсь и шепчу ей на ухо:
— Это место принадлежит мне. Кажется, это ты нашла меня.
Из ее дыхания вырывается вздох, который дразнит мои волосы и касается ушной раковины.
— Кто ты?
— Ты хочешь знать? — спрашиваю я.
Девушка проводит руками от моих бицепсов к лацканам пиджака. Кажется, она воюет сама с собой, желая узнать больше, но говоря себе, что не должна. Хорошо, значит замысел может быть воплощен в реальность. Рен прищуривает глаза еще больше, когда я обвиваю руками ее талию, прижимая к моему телу. Видеть и чувствовать — две очень разные вещи. Вы можете представить, как что-то может ощущаться, но пока это не окажется в ваших руках, это будет только притворство. Ощущение того, как изгибается ее тело, — это гораздо больше, чем я мог себе представить. Возбуждение, первобытная потребность просто взять ее, иметь ее, владеть ею почти заставляет меня желать перебросить ее через плечо и запереть по совершенно другим причинам.
— Да, я хочу знать.
— Можешь звать меня Александр. Или Лекс.
— Фамилия?
— Сильвер.
Я жду, а потом жду еще немного, пока к ней придет осознание, но оно так и не приходит.
— Я Рен, — продолжает она, кладя руки на мои плечи, — Рен Лоусон.
— Хочешь узнать меня немного больше, Рен Лоусон?
Ухмылка растягивает ее пухлые губы. Губы, которые окрашены в темно-бордовый цвет:
— Я так не думаю.
Мои брови взлетают вверх. Был ли когда-нибудь день, когда мне было отказано?
— Нет?
— Нет.
Скольжу пальцами вниз по изгибу ее талии, пока не нахожу ее бедро, где пальцами сжимаю ее, впиваясь в ее плоть. В ее глазах мелькает что-то темное, соблазнительное, грязное, но она быстро это скрывает.
— Спокойной ночи, мистер Сильвер.
Я позволяю ей пробраться сквозь толпу к бару, наблюдая за ней. Если бы она знала, кто я, то бросилась бы к двери. Овца в логове льва была дохлой гребанной овцой, и все же она здесь.
Подозрение и любопытство воюют друг с другом в моей голове.
Но, в конце концов, это была война, и она была следующим шагом к победе.